Гулящая

охотно протянули для приветствия раскрытые ладошки. Только Коля-Николай, второй по старшинству, дабы подчеркнуть собственное значение в компании, не преминул колко заметить:
      — Шуба, чего, как пришибленный! Заждались давно…
      «Ну все, началось?..» — с нарастающей тревогой подумал Сергей, но затаенный страх не подтвердился.
      Как ни странно, выручил Антон. Парень, предвосхищая конфуз мальчишки, намеренно или по наитию перевел темы разговоров компании в другую плоскость.
      — Пацаны, кто завтра поедет смотреть «Операцию Ы», третий день в «Победе» идет. Киря сказал классный фильм.
      Ну уж если сам Кирьян так считает, то братва тотчас загалдела: «Я-я-я!»
      — О чем хоть фильм-то? Если о войне — тоже поеду, — вставил слово вечно недовольный Николай, потому и прилепилась к нему прозвище Коля-бубу. А еще обидней звучала детская дразнилка: «Коля-бубу на**ал в трубу.»
      — Какая там война! Кинокомедия — со смеху помрешь… Хлеще чем «Бес Барбос…» и «Самогонщики», опять Трус, Балбес и Бывалый — сечешь…
      Этот аргумент Антона Дякина подействовал безотлагательно, вызвав у без исключения парней бурю восторга.
      — А помните, пацаны, ихние куплеты… — юморной Калугин, сотворив идиотскую рожицу, дурачась, пропел фальцетом, перевирая слова песенки: «Ой, ребята… как я ра-а-ад лечь под этот самогонный аппара-а-ат, чтоб лилося круглый год, — и тут же Леха с Лежайкой подтянули писклявыми дискантами под Вицина, — прямо в рот, только в рот!..»
      И мальчишки, перебивая друг дружку, принялись каждый на собственный лад изображать героев короткометражек Гайдая. В этом галдеже приход Рыжего в компанию отошел на второй план. Развеселым пацанам стало не до него, каждый хотел щегольнуть умением перевоплотиться в полного идиота. Признаться, фиглярство удалось детворе сполна.
      Наозорничав вдосталь, младшие ребята со скуки стали рассказывать избитые анекдоты, а старшие продолжили карточную игру.Только теперь место Лежайки по предложению Антона занял Шуба-Рыжий. Пора понять, что Дякин так запросто ничего не делал, определенно, главарь замыслил хитрую интригу. Иезуитский ум парня способен на отъявленные каверзы, ребята постарше понимали, что с ушлым семиклассником держи ухо востро. Но открыто противиться вожаку не смели, боялись крепких кулаков, объединить усилия не отваживались по той же причине.
      Отстраненный паренек остался не в обиде, возрастной ранжир в компании по обыкновению соблюдался. Ну а то, что имел замызганную сальную колоду, не играло никакой роли, этот факт только поднимал статус владельца, да и то в карточной игре. В остальном приятелей компания оценивала по личным достоинствам, которыми Лежайка увы не блистал, малоросл и не слишком сообразителен. Мальчишка подсел к сверстникам, где трепался Леохим — любитель травить сальные анекдоты. Любимыми же считались байки о Чапаеве, Петьке и Анке-пулеметчице, где Василий Иванович постоянно оставался с носом.
      Между тем, в компании картежников не заладилось, постоянно возникала словесная перепалка. Коля-бубу и Шуба, игравшие в паре, так и не сумели выстроить партнерские отношения. Это происходило оттого, что Сергей чувствовал себя скованно, опасался не столько подвоха друзей, сколько Дякина. Ну а Николай тому невольно содействовал, придирался к напарнику по мелочам, уж какая тут слаженность — одно недоразумение. После третьего проигрыша игра окончательно развалилась, чему Рыжий стал несказанно рад. Лучше в игре не нервировать напарника, к тому же тот за словом в карман не лезет… Ведь что не говори, а недавний позорный случай весел над мальчишкой, как Дамоклов меч.
      Сколько продлится эта неопределенность? Сергей, разумеется, понимал, что скандальное событие затрагивает не только мать, но и каждого в семье, и расхлебывать последствия придется без послаблений на юный возраст. Парню и так не повезло в жизни, ведь родился с вечным клеймом — Рыжий. Потому и учился на двойки, по принципу — туда «рыжему» и дорога… Вот и приходилось в общении со сверстниками быть осмотрительным, не давать приятелям лишнего повода заклевать себя из-за постылой внешности. Оттого и обходил девочек стороной — кому понравится парень с пестрой рожей… Итак, одни невзгоды не него, бедного, не как у остальных людей… Прошлый год руку сломал ни Калуга, ни Лежайка… — а рыжий. Играя в мяч, разбили чужое стекло, а жаловаться пришли к Шубиным, запомнили только рыжего… Итак везде, пацаны набедокурят — да, там рыжий бегал… Где бы что ни произошло — ищите Сережку, загодя считают заводилой хулиганских выходок, вот такая на «Рыжем» черная метка!
      У ребят матери как матери, пусть даже невзрачные и толстые до безобразия, не беда. Только у него одного мать — гулящая (!), любовница чужого мужика… А уж что там с Заманаем вытворяют!.. Если подумать, то и представить страшно — и это мама, родней нет человека!.. Удар наотмашь, в сердце! Как с этим жить, как пацанам глядеть в глаза!.. Какой угодно может без зазрения совести сказать: «Вот… поганое отродье, пошел к ***ной матери!..» А что остается, ведь не драться насмерть с каждым обидчиком, да и не сладить со многими… придется только утереться и забиться в собственную скорлупу. Сразили наповал!..
      Вот с такими горькими мыслями прожил Серега Шубин всю неделю, не выходя из дому. Благо хоть родители лишний раз не гнали за порог: в магазин там или еще куда… Сами старались не попадаться людям на глаза, сами боялись посрамления. Но, как говорится, время лечит… Страх, быть опозоренным прилюдно, потихоньку стал уходить, на смену пришла осторожность и осмотрительность. Пришлось просчитывать собственное поведение, соизмерять с возможными действиями окружающих, предугадывать намерения людей. Настало время объявиться товарищам. Сергей внутренне подготовился к вероятным сценариям, даже самым плачевным. И Шуба пошел… Нельзя же прожить жизнь бирюком.
      До вечера Сергей промаялся, ожидая нелицеприятных вопросов. Но, на удивление, никто на это не сподобился. Нельзя сказать, что приятелям свойственна тактичность… Деликатность в среде уличных пацанов считалась слабостью, присущей сопливым девчонкам, нежели добродетелью, свойственной сильным личностям. Но измотанный недобрыми предчувствием мальчишка знал, что друзья непременно спросят. Спросят не сегодня, так завтра или в следующие дни, как пить дать, полюбопытствуют, как там да что… Уж лучше бы скорее…
      День медленно катился к завершению… Хлесткие порывы ветра согнали дождевые тучки прочь с небосклона. Окрестности озарила яркое летнее солнце. Природа заиграла сочными летними красками, мир оживился и стал притягательным. Захотелось бегать, кружить, веселиться. Серега поддался возникшему общему настроению и припустил вдогонку за приятелями, решившими искупаться в уже ставшей прохладной речке.
      Выкупавшись в ледяной воде, дрожа зубами от озноба, чтобы обогреться, ребятишки развели костер. Благо по берегу нанесло много костлявого сушняка, который, едва почуяв языки пламени, стремительно разгорелся. Огонь зашумел, загудел на ветру, и глупые пацаны, не страшась обжечься, взялись прыгать через бушующее полымя. Скакал и Сергей… Не раз колючий жар на мгновение обжигал икры ног, в горле першило гарью, щеки пылали от пекла. Но это было мальчишке только в радость… И Сергей ощущал всеми фибрами души, что поселившийся внутри страх уходит, исчезает, выпаривается, словно вода в подвешенном на огне котелке.
      С речки друзья возвращались берегом болотистого лога, заросшего камышом и рогозом, пугая криком прикорнувших в плавнях маленьких птичек. Случалось, размашисто хлопая крыльями, взметывалась в небо потревоженная пестрая утка. Но никому не приходило в голову поискать гнездовья птицы с яйцами или утятками, преобладал здравый рассудок — в топях можно запросто увязнуть и отдать Богу душу. Зато пацаны нарвали плюшевых чижиков и, потратив последние спички, подпалили их ватные верхушки. И, раздувая щеки, стали разжигать коричневую щетинку, едко дымившую, как заправская овчина. Вот так и шли гуртом по улице, держа дымящие чижики, словно свечи на крестном ходу.
      Серега пришел домой радостный, душа утихомирилась, с сердца отлегло… В голове светло и чисто, будто и не было этой злосчастной недели, не было ничего гадкого. Вернулся с работы отчим, тоже повеселевший, нежно взялся тормошить Полюшку и Павлика-карапуза, приветливо подмигнул пасынку, поинтересовался, как дела. Серега не стал прибедняться — нормально, лучше некуда. Да и мать, взявшая отгула и переделавшая по дому годами запущенные дела, вольготно расправила спину, стала другой, домашней и теплой.

      А вечером, когда закатное солнце озарило багровым цветом нависшие над горизонтом облака, Серега, уже не считая зазорным, изложил подробно приятелям в особенности волнительный эпизод из пережитой семейной драмы.
      Ребята, как часто случалось по теплым вечерам, сидели на бревнах вблизи затянувшейся стройки. Любимое место посиделок… если устроиться за бруствером стволов, невидимыми со стороны проезжей части дороги. Само собой зашел разговор об отношениях с родителями. Тон задал Калуга, хвалясь тем, что отец-пожарный получил прибавку к жалованью и на радостях пообещал купить сыну давно обещанный велосипед. Коля-бубу, из-за вредного характера подверг сомнению обещание «разбогатевшего» пожарника.
      — Батя Калуге третий год велик покупает и ни с места… Так, на словах, по пьяни раздобрился. Давай на спор, не будет никакого велосипеда!
      Ну и гад же этот Николай, умеет испортить душевное настроение!.. Ребята сцепились в гневной перепалке. Калугин, злобно задыхаясь, шамкая губами, насилу выговорил:
      — А у тебя пахан — жмот! Подумаешь, там помощник на тепловозе… Копейки не даст на мороженное. Ходишь по посадкам бутылки собираешь, а потом сдаешь тархану. Тоже, деляга выискался!..
      Мальчишки, наверное бы, подрались, но Антон Дякин грозно осадил спорщиков. Парень отличался способность утихомирить некстати разошедшихся приятелей, готовых изничтожить друг дружку.
      — Хватит базлаить, чего попусту языками чешите! Мало ли кто кому обещал… Ну и не купит, и что с того.
      — А вот наш папаня, — влез в разговор Лежайка, — нипочем не врет. Даже когда выпьет, только правду говорит. И слово твердо держит! — победно заключил малец.
      — Да ладно уж, не пи***боль, не врет, не врет… А толку — ноль… — прогундел остывший Николай.
      Но Колю-бубу уже перебил тихий мальчонка по прозвищу Лобейка, летом постоянно ходивший в тюбетейке:
      — Взрослым, пацаны, верить нельзя! Старшие детей за людей не считают, без конца обманывают, врут чуть ли не каждый шаг.
      — Дело, говоришь, Лобейка, — Дякин поощряюще похлопал паренька по плечу. — Но скажу одно — верить нельзя никому, каждый человек себе на уме… Правильно говорю, Рыжий!..
      Сережка встрепенулся, малый остро почувствовал, что началось… Вот и пришло неотвратимое воздаяние за материнский грех… 
      А «тертый жизнью» Антон жестко продолжал:
      — Вот дядя Паша, знаю, отчимом некоторым доводится — небось верил маманьке, доверял, ну