Возможна ли история жизни во сне, а тем более в материальной смерти? Ответить на этот вопрос трудно, ибо как уже шла речь выше присутствие или существование во сне спящего или тем более телесно умершего в смерти является не вполне представительным.
Человек есть существо ограниченное, определённое. Для него важно быть умеренным, соблюдать меру. Она и есть его разум. Он имеет мелкий, низкий и узкий характер. Глубина его пугает. Он может в ней утонуть. На глубине появляется большое давление, которое может раздавить его хрупкий, непрочный разум. Поэтому человек скользит по поверхности вещей. Тем не менее его манит глубина. Она кажется ему загадочной, полной опасных тайн.
Вместе с тем человек предпочитает тьму низких истин нас возвышающему обману. На высоте ему нечем дышать, - там разреженный воздух. Ближе к земле его внимание сосредоточивается. На высоте, напротив, оно становится рассеянный, неопределённый, ибо там появляется беспредельность, трансцендентная ему.
И, наконец, широта его объемлет со всех сторон, и он теряется в ней.
Однако все это притягивает его к себе, соблазняет преодолеть собственную ограниченность и расширить горизонты своего существования и представления.
Человек углубляться в суть вещей. С другой стороны, он уходит от мира в себя, чтобы открыть внутри себя другой мир.
Одновременно противоположным образом он возвышается над самим собой, трансцендирует вовне, туда, где нет ему места, привычного, приземленного мира.
Расширяя сферу своего существования, человек осваивает не только мир вокруг себя, но и самого себя. Он находит в нем место для себя, представляя его уже в качестве своего мира. Человек очеловечивает мир и становится мировым, универсальным существом, конечно, потенциально, а не актуально. Но некоторые его возможности все же реализуются актуально. Вместе с тем возможности способствуют появлению идеального мира. Хотя бы таким виртуальным образом он приобщается к иному, идеальному миру, в реальности запредельно ему. В действительности тот, идеальный мир способен разрушить его материальный мир, превратить в хаос. Это случается, как только человек нарушает порядок (космос) вещей и выходит из равновесия, их баланса. Но он стремится ради более расширенного порядка. Однако есть ли в нем ему, такому каким он есть, место? Вот в чем заключается вопрос.
Не лучше ли человеку знать свое место и так сказать "не мыркать"? Не претендовать на то, что ему не "по карману", что он ни унести, ни вынести не сможет?
Все это заставляет, прямо принуждает человека держаться за себя, быть частью себе подобного, таких же, как и они ограниченных частей того же самого, - общества. Дружить со своим полом и положением и быть близким полу противоположному. Главное в таких предлагаемых жизнью обстоятельствах быть самим собой. Но как это сделать и что значит "быть самим собой"? Это означает быть этим, а не тем, другим лицом, как предметом своего внимания (интенции). На это у человека есть потенция. Ведь он ещё не является, но может быть самим собой. Правда, хочет ли? Ведь легче и проще быть, как и все, то есть, быть никем.
У настоящих философов, вроде Декарта, Спинозы, Лейбница, Канта, Гегеля, несмотря на их стремление заниматься наукой, из этого стремления выходила философия. Тогда как у современных работников философии, несмотря на в е их попытки заниматься философией, в лучшем случае выходит наука, а в худшем идеология или популяризация научных знаний в общем.
Важна живая мысль и ее автор, а не мертвая мысль из прошлого, из истории.
Прежде я думал, что быть человеком и стремиться к свободомыслию является характерной чертой любого человека, но опыт общения с реальными существами, которых именуют человеками, убедил меня в том, что люди считают это либо само собой разумеющимся от природы или от присутствия в социальной среде, сводя мысль к личному мнению, либо свойством высокоспециализированного существ, вроде литературного "человека в футляре".
Человек, как существо чувства, души (атмы), а не разума, не духа (чтобы быть в духе, ему требуется великая душа, следует быть великодушным, махатмой), подвержен многим влияниям этого мира, как телесным, так душевным, наведенным другими людьми. Это говорит о том, что он является еще и коллективным существом, которому неимоверно трудно добиться личной независимости от других и стать свободным для творчества. Поэтому, наряду с познанием мира, своего места в нем и самого себя, ему по- необходимости требуется независимость как отрицательное определение свободы. Лучшим видом такой независимости может стать не любовь, которая и есть, собственно говоря, та же свобода, если эту свободу понимать, как уже свободу не "от", а свободу "для", для творчества.
В этом мире такому человеку, в котором пробуждается настоящий человек, человек будущего нет места. Почему же ему нет места? Потому что у него есть разумная душа, которая все еще не развернулась, не раскрутилась в нем и не раскрылась в мире, но зачахнет втуне. Она не нужна этому миру. Этот мир есть материальный, а не душевный мир. И в нем появляется душа как проявление духа только тогда, когда естество слабеет и теряет прочность сопротивление материала мешающему духовному проникновению, тем паче интеллектуальной проницательности.
По мере эволюции, то есть ослабления материальной связи слабеет инстинкт и появляется его паллиатив, как компенсация, в виде уже не естественного, но искусственного явления в качестве культа (ритуала) и следующей из нее культуры (мифа). Нет уже силы, но есть традиция, хитрая игра преемства, в которую вовлечены массы людей. Они находят между собой общий язык и временами, периодически мирятся затем, чтобы, набравшись сил, вновь вступить друг с другом в борьбу не на жизнь, а на смерть.
В конце концов, уже в наше, настоящее время, когда люди, у которых душа стала разумной, становится так мало (впрочем, и прежде они были исключением из класса "нормальных (обычных) людей", в коих чувства грубы и спит разум), что они уже не в силах, которые тратятся на удержание себя в разуме, сдерживать агрессию других. У других людей в силу слабости ума появляется его паллиатив в виде хитрого устройства. Люди называют его "искусственным интеллектом". На самом же деле искусственным интеллектом является их собственный интеллект, проекцией которого вовне является то, что они называют "искусственным интеллектом". Этот искусственный интеллект людей приходит в антагонистическое противоречие с их материальной природой, которое уже не может затушевать душевная складка или склад разумной души.
Появляется хаос как последствие непримиримого противоречия в виде "ужаса без конца", единственным выходом из которого при создавшихся условиях, предлагаемых обстоятельствах может быть лишь "ужасный конец", конец света, гибель человечества. Такова неумолимая, самоубийственная логика развития мира, согласно которой исчезновение человека с разумной душой, как наиболее хрупким образованием в мире, приводит к гибели всего человечества.
Нельзя не видеть исчезновение такого рода человека и самих человеческих состояний, благодаря которым он, вообще, узнает, припоминает, что есть человек. Ему, вообще, нет места среди вас. Это означает, что люди подошли к самому краю пропасти не-бытия.
Да, ты, естественно, умрешь для этого мира. Но зачем же торопиться на тот свет и самому уходить из этого? Ведь этот мир для того и нужен тебе, чтобы извлечь урок жизни, ее смысл из опыта страданий, из жизненных испытаний. Зачем? Затем, чтобы в другом мире после смерти в этом, при смене карт и декораций быть центром отчета, быть Я на уровень выше, чем при прежнем раскладе карт. Это будет способствовать лучшему продвижению того, что есть в тебе. В этом можно быть конгениальным Льву Толстому в его учении о самосовершенствовании. Не одному тебе дано быть разумным. Во всяком случае, так я понимаю, между прочим, его учение.
Раз речь зашла об учении, то не лишним будет написать несколько строк о тех, кто связан с учением. Кстати, кто это? Разумеется, учитель и ученик. Целью ученика должен быть учитель, желание, старание и умение учиться. Только тот ученик уже научился и стал учителем, который учится уже не у других, а у самого себя. Но для того, чтобы он был учителем, ему нужны ученики. Чему же он должен учить их не для отвода глаз, обучая официальному предмету?
Тайная его цель заключается в том, чтобы готовить себе смену. В этом он не должен, как советовал Фридрих Ницше, спрашивать на это, на то, как готовить, а ученикам готовиться, разрешения у начальства, у коллег и самих учеников.
Коллектив учеников есть только материал учения, из которого путем трансформации следует, как минимум получить в результате хотя бы одного будущего учителя, что необходимо для самого учения. Все прочие могут пригодиться для популяризации учения, а не его развития. Для развития нужен учитель из учеников.
Настоящий учитель учит учеников на собственном примере, как следует учиться не из повторения, из подражания, а из творчества, придумывая то, что подсказывают ему идеи в качестве идеальных существ.
Как правило, в общем, современные ученики составляют сплошную оцифрованную массу, из которой, вероятно, уже невозможно извлечь будущего учителя. По крайней мере, у меня не получается.
[justify] Был у меня на примете друг, у кого была разумная душа. Так он занимался обучением своего сына и жены. Как Лев Толстой он ввел своего сына в круг чтения. Он прочитал вместе с ним всю классику со своими комментариями. Но "гора родила мышь". Весь труд его души
