Куйбышев на Волге. Воспоминания. Кузнецовы

Толстого, Александра Невского, Лермонтова, Некрасова, Пушкина, Крылова, Петра Великого, Пугачёва, Степана Разина, Маяковского, Горького, Герцена, Белинского, Салтыкова-Щедрина, Чехова, Тургенева. Вместо них появились улицы Чекистов, Серноводская, Серноводский тупик, Кустанайская, Мелекесская, Камчатская, Опытная, Транзитная, Магистральная, Юридическая. Даже во времена Сталина не трогали названия Зубчаниновских улиц. Все улицы с именами Русских писателей переименовали в 1956 году.

Вопрос к "краеведам". Еськов и Пейсахович добились возвращения старого названия хотя бы одной улице. Нет. Что сделали эти следопыты. Рассказали людям о Безымянлаге. Нет. Может они боролись со строительством цыганских дворцов. Нет. Это их устраивало. Один писал стишки. Другой слушал классическую музыку. Ничего ценного о Зубчаниновке они не собрали. Этим краеведением люди просто рекламировали себя. Встречались с родственниками Зубчанинова. Которые при жизни отказались от отца. Бесконечно фотографировались с ними. Потом развешивали эти фотографии по стенам. Гордились что стенды у них "от стены до стены". Не заметному учителю немецкого языка хотелось стать более заметным. Что он и сделал. Прилипившись к этому поэту любителю. A не признанному никем поэту, пишущему бездарные стихи, удалось слепить из себя образ чуть ли не исторического деятеля. "Я стал случайно краеведом" напишет Еськов. Ему почти полвека будут отказывать в реабилитации. Первый сборник его стихов выйдет в 1993 году. Еськов напечатает его на свои деньги. И это не станет сколько нибудь значимым литературным событием.

В уме Пейсаховичу не откажешь. Школу его именем не назвали бы никогда. Школу назвали именем этого доморощеного поэта, фронтовика с неясным фронтовым прошлым. Отсидевшим за это неясное прошлое 10 лет. Еськов, прямо как Ломоносов Императрице, писал хвалебные Oды Додику. "Приятной внешности мужчина. Мы шли на поиск как солдаты. Мы в Зубчаниновке с тобой познали ум и благородство. И против липкой лжи людской. Решили за него бороться. И вот у мира на виду уже одержана Победа. И мы сидим стобой в саду. Исполнив долг свой краеведа" напишет Еськов в 1985 году. Конечно эти "солдаты-краеведы" обрадовались перестройке. Пришло их время. Как может этот человек говорить о людской лжи. Если погряз в ней сам. Много мутной пены всплывало в те годы. Люди приписывали себе подвиги, звания, сословия. Смотрю на фотографию класса в котором работал Пейсахович. Во всю стену цитата Карла Маркса. Нет портретов Гёте, Гейне, Канта. Даже Бертольта Брехта нет. Всё верно. Сам Пейсахович не смотрелся бы на их фоне. Вместо них на шкафах уютно примостились две куклы и плюшевый медвежонок.

Сын портного и парикмахер что назывется нашли друг друга. Они изо всех сил хотели поставить себя в один ряд с таким человеком как Евгений Андреевич Зубчанинов. Они вовсе не создали историю посёлка. Она их не особо интересовала. Они прилепились к имени Зубчанинова. Одна из дочерей дала им подшивку газет. И они начали раскручивать эту тему. Своей экспозицией эти следопыты-краеведы заняли весь третий этаж школы. Художественный фонд Куйбышева оформил Пейсаховичу, как он сам сказал, РОСКОШНУЮ экспозицию. Нашли деньги чтобы развесить по всем стенам школы портреты Пейсаховича и Еськова. Конечно рядом с портретами Зубчанинова. Не думаю что сам Евгений Андреевич был рад такому соседству.

Интересен результат. В школу 147 назначили нового директора. Бывшую ученицу Пейсаховича. И она выкинула на помойку всю эту РОСКОШНУЮ экспозицию. Думаю она прежде посоветовалась с настоящими историками. Пейсахович уволился из школы. Но уволившись, он продолжал продвигать Еськова. Добился сначала что бы в школе был уголок музея этого поэта - парикмахера. А потом что бы и самой школе присвоили его имя. Ведь рядом с именем Еськова просто автоматически упоминается имя Пейсаховича. Так и увековечил себя человек.

Я не провела ни одного мероприятия об истории Зубчаниновки. Пейсахович не хотел этого. Он как бы "приватизировал" себе историю посёлка. Вот он и больше никто. За четыре с половиной года ни разу в Доме Культуры не было встреч со старожилами Зубчаниновки. Никаких. Потому что такие встречи были не нужны Пейсаховичу. Тем более не нужны были мои тематические вечера. Директор Дома Культуры, учитель немецкого языка Пейсахович и парикмахер Еськов всегда ходили вместе. Интересно что ни на одной архивной фотографии я не увидела Директорa Дома Культуры. Как будто его не было все эти 5 лет. Вообще экспозицию Пейсаховича будут выбрасывать два раза. Он ведь потом и в Доме Культуры развесит свои стенды. Я тогда уже уволюсь. Через время почему то уволится Гусаров. Видимо никто не захотел с ним больше работать. Придёт новый директор. И выкинет стенды Пейсаховича и Еськова "от стены до стены".

Ещё запомнила одного фронтовика. Вернее его квартиру. Вот это был дворец. Дворец моей свекрови померк сразу. Просто съёжился до халабуды. Меня послал к этому фронтовику директор. Самому было видимо лень ехать в центр города. Дом фронтовикa стоял на пересечении улиц Арцыбушевской и Красноармейской. Он и сейчас там стоит. Только выглядит неухоженным. А тогда это был новый элитный дом. За все годы жизни в Куйбышеве я побывала в такой квартире один раз. Мне надо было записать его воспоминания о войне. 1980 год. Праздновали 35 лет Победы. Он встретил меня в форме как положено. Видимо для важности. О нём же пишут рассказ. Фронтовик не был генералом. Три звёздочки у него было на погонах.

Я вoшла и просто растерялась. Такого богатства я не видела никогда. Квартира была очень светлой. С высокими лепными потолками. Дорогой паркет. По нему были брошенны ковры. Эти ковры были особенными. Тонкими. С незнакомой расцветкой и орнаментами. Они не были советскими. Квартира сверкала oт мебели и зеркал. Я сразу поняла что эта мебель и зеркала трофейные. Вывезенные из Германии. Огромные зеркала в тяжёлых золочённых рамах висели казалось повсюду. Сумели же вывезти их из Германии. Не разбили. Сколько стоило средств всё это перевезти. Я видела только прихожую, два кородора и зал. Хотя квартира была очень большой. Со множеством дверей.  Мы сидели с ним в зале. Я видела комоды, столы и столики из красного дерева. С точёнными резными ножкамии. На креслях и диванах дорогие гобелены редчайшей красоты. Глаз не оторвать. У трофейного письменного стола кожанная мебель. Массивные подсвечники. Тяжёлые люстры. Бра на стенах. Всё это было не советским. Я видела такую мебель здесь в Германии. Похожая была в советских музеях и дворцах. Уж если вывезли, то отдали бы в детские дома. А не растащили по своим квартирам.

Тогда я просто опешила. А сейчас мне стыдно за таких вояк крохоборов. Этот полковник не сидел в окопах. А как нажился. Это же он не на немецком нажился. А на слёзах матерей и вдов. Им похоронки. А ему трофеи. Очень дёшево. Я понимаю заводы, технологии захватывали. Для страны нужно. Но такие огромные ЗЕРКАЛА...везли через столько стран. На этих зеркалах кровь погибших и искалеченных в той войне. Обиднее всего что по таким крохоборам судили о всей стране. Потому старший брат отца, Пётр Фёдорович Ломтев, гвардии рядовой пешей разведки, бросил об пол свои награды. Он то знал всю правду о войне. Этот полковник что то рассказывал мне о своём боевом пути. Я конечно записывала. Помню oсталась под сильным впечатлением от этой квартиры "фронтовика". Я ожидала встретить более скромного участника войны.

Новое современное здание Дома Культуры находилось по адресу улица Ленина 95. Сегодня это улица Александра Невского. Автобусная остановка называлась Дом Культуры. Автобусы 7 и 27 ходили как бы навстречу друг другу. Они оба заворачивали в посёлок с Зубчаниновского шоссе. Один въезжал с улицы Транзитной. Другой с улицы Магистральной. Дом Культуры был построен по современному советскому проекту. Колонн не предусматривал. Вместо колонн было широкое и длинное, почему то почти до самой дороги, крыльцо с навесом. Зато в здании было большое светлое фойе. Широкие окна были в нём по всему периметру. А на двух стенах в два этажа. Во всю высоту здания. В фойе по субботам проходили танцы. И не под пластинки или магнитофон. А под настоящий ВИА. Гардин в фойе пока не было. Потом нам сошьют красивые шторы-маркизы от потолка до пола. Из типовой ткани. Такая висела во многих советских детских садах и школах. В Доме Культуры был отличный современный зал с хорошей сценой и большим экраном. Фильмы у нас крутил кинотетр "Луч".

В углу фойе была небольшая буфетная стойка. Ею пользовались во время проведения больших мероприятий. Справа у входа настоящий современный гардероб с невысокими металлическими стойками-вешалками. Гардероб не закрывал свет от окон. Потому фойе оставалось светлым по всему периметру. Мне нравилось входить в наш Дом Культуры. Из фойе на второй этаж шла лестница. Там и находились все наши кабинеты. Комнат было три. Первая кабинет директора. Там стоял телефон. Стол со стульями. И новая мебельная стенка. Мебель во всех кабинетах была новой. Но стенка стояла только у директора. Она была совершенно пустой. Рядом с кабинетом директора был кабинет методиста. У меня стояло пианино, два стола и несколько стульев. На этом пианино я буду пробовать играть полонез Огиньского. Потому что это произведение очень любил Валера. Мой кабинет предназначался и для кружковой работы и для репетиций. Но в основном здесь проходили занятия курсов кройки и шитья. Эти платные курсы организовал директор. На эти курсы я тоже ходила. Рядом со мной самая большая комната. Там стояло два новых пианино. Здесь организовали филиал музыкальной школы. Заведовала этой комнатой-филиалом особеннaя. Людмила Борисовна. Для неё скорее всего и выбили эту штатную единицу. Людмила Борисовна была учителем и завeдующей в одном лице. Ей часто было нечего делать. Постоянно приходила ко мне в кабинет.

Прямо под нами на первом этаже тоже было три комнаты. Одну занимали дружинники. На дверях висела табличка. Комната милиции. По вечерам там дежурили милиционеры. А иногда и оперативные сотрудники. Следователи. Их основной штаб находился у кинотеатра "Луч". Это в нескольких остановках от нас. Зубчаниновка тогда ещё не была захвачена цыганами. На весь посёлок стояло три цыганских дома. И они не были сильно высокими. Но раз уже дежурили оперативники. Проблемы по видимому были. Рядом с комнатой дружинников сидела завхоз Александра Ивановна Кейкина. У неё было много детей. Жила она на самой окраине Зубчаниновки. Там стояли даже не домики, а самодельные избушки-сарайчики. Её потом сменит Любовь Петровна. Мама этой Любови Петровны жила и работала в Якутске. Любовь Петровна будет жить недалеко от Дома Культуры. И тоже в домике-сарайчике. Третью комнату называли подсобкой. Её использовали под хозяйственные помещения и склад.

После Суботт Николая Григорьевича и Гусева Алексея Фадеевича я получила себе в начальники полное ничтожество. Но это ничтожество будет занимать должность директора. Я не смогу применить свои организаторский талант и энергию в полную силу. Потому эти годы моей клубной раборы не