Найдёна ч.4

[p]Темно и душно, очень душно… Впереди свет… огненный круг… Катька! Пытаюсь крикнуть, но звук не выходит из раскрытых губ… «Катька, убери огонь, душно…» – мысленно призываю парня. Он стоит ко мне спиной и не может знать, что я к нему обращаюсь. Надо крикнуть, иначе задохнусь… Набираю как можно больше густого жаркого воздуха в лёгкие и делаю попытку издать звук: «А-а-а-а!» Получилось! Юноша медленно поворачивает голову… Я вижу тёмные, почти чёрные глаза под прямыми линиями сросшихся бровей. Спустя мгновение понимаю, что это не брови, а ободок от оправы очков… Тут же замечаю, что волосы у юноши прямые и тёмные. Аккуратная стрижка, открытая шея, бачки… Это не Катька!..
Я проснулась в липком поту, часто и поверхностно дыша. Во рту пересохло, будто и в самом деле долго кричала. Кровь толчками шумела в ушах. Спустив ноги, я прислонилась спиной к бревенчатой стене и попыталась привести дыхание в норму. «Боже, что это за сон? Кто мне приснился? Я помню только одного жгучего брюнета – там, на портрете… Все остальные жители города блондины и шатены!»
В комнате на самом деле было очень душно и темно. Небольшое помещение давно не проветривалось, а крохотное окошко плотно закрыто и служило лишь источником очень слабого, рассеянного света. Скоро утро! Поднявшись, я первым делом утолила жажду и умылась над кадушкой. Стало немного легче. Пару раз толкнув дверь с тайной надеждой, что она откроется, я вернулась на лавку. Чем занять себя ночью в тёмном, душном помещении? Уснуть больше не удастся, можно даже не пытаться. У противоположной стены я увидела темный силуэт гитары. Бережно взяла её в руки, та в знак приветствия издала гулкий звук.
«Не помню, ты была моей подружкой, или какая другая гитара, но с твоим племенем я знакома, это точно! Вот, ещё доказательства – мозоли на кончиках пальцев! Что ж, подружка, выручай –  раз не с кем поговорить, пообщаюсь с тобой!»

В пустом маленьком помещении первые аккорды прозвучали оглушительно. «Ну и пусть!» – я старалась по максимуму извлекать звук и почти кричала, а не пела:

Какой хороший день,
Работать мне не лень,
Со мной мои друзья
И песенка моя!
Мы крупы ворошим
И спрятаться спешим,
Ведь хитрый рыжий кот
Нас часто стережёт.
Но я не попадусь,
Я тихо притаюсь,
И рыжий супермен
Останется ни с чем!..

Гитара стонала и дрожала у меня в руках. На произведённый шум не последовало никакой реакции.
- Отлично, меня здесь заперли одну! Ладно, что ещё споём? Можно не очень красивое, главное, чтобы громкое!

Мой любимый бредит червоточиной
И нашёл одну из них… поблизости,
Но она, как будто, обесточена,
Занят ей теперь, а я не в милости,
Понимаешь – я сейчас не в милости!
Будто нет меня в пределах зримого,
Так пустое место, ноль, проплешина,
Дырка в бублике я для любимого…
Не обидно ли?
                           Ведь я же женщина!!!
Черте чем он занят, а не женщиной!!!

- Вот, так! Опять никто не отзывается? А о чём это я пела? Да не всё ли равно! Главное – громко!
Я чувствовала, что мой организм начал вибрировать вместе со струнами инструмента. Это не к добру, так можно себе навредить! Лучше успокоиться. В данный момент мне ничего не угрожает, я надёжно закрыта в крепких стенах и мне никто не навредит… Так, подружка, выдай что-нибудь более спокойное и лирическое!

Я попалась в силки, словно глупая птица.
Добровольно попалась, никто не ловил.
Улететь не могу, не могу шевелиться,
Перепутав верёвки, страдаю без сил,
                            я страдаю без сил.

Бечева сплетена не из нитей и лески:
Из обрывков поступков, движений и слов.
Я сейчас вспоминаю – где добрый, где резкий
Был твой голос, и взгляд через стёкла очков,
                             взгляд сквозь стёкла очков.

Две холодные льдинки по мне ненароком
Проскользнут, и внутри поднимается смерч.
Ты не видишь, что рядом страдаю жестоко.
А огонь безответный… он может и сжечь,
                             он меня может сжечь.

Ты в своём измеренье! Пытаюсь, но тщетно,
Растопить этот лёд, задыхаясь в жару,
Тенью следом хожу, чуть дыша… незаметна…
Только прочь не гони – без тебя я умру,
                              без тебя я умру…

- Так, это уже интересней и смысла много больше. А ведь я в своих песнях что-то вспоминаю, надо заняться и проанализировать тексты. Это хоть крошки, но из прежней моей жизни. Так, я была безответно влюблена в одного очкарика… Судя по всему – стриженого брюнета. И очкарик, тьфу, мой любимый занимался какой-то фигнёй,.. в общем, чем-то непонятным был занят, и на меня не обращал никакого внимания… Обидно, конечно, но что это мне даёт?
Так, развлекая себя, я дождалась утра. Кусочек неба, видимый в крохотное окошко, всё более разбавлялся голубой краской. Со стороны улицы стали раздаваться звуки просыпающегося города. Кто-то проволок по булыжникам груз, пересчитывая им каждый камень в мостовой. Затренькали птицы, послышались голоса людей. А мой тюремщик всё не объявлялся. Я мерила шагами пространство от окна до двери, насчитав восемь шагов в одну сторону, время от времени била в дверь ногами, но всё безрезультатно. Они что, серьёзно меня арестовали?

Тюремщик, именуемый здесь звучно – «распорядитель» - пришёл часа через два. Я уже порядком устала от ожидания и даже смогла задремать на лавке, когда он пожаловал. Дверь открылась, и в неё вошёл молодой высокий мужчина. Это был другой человек, не тот, который меня здесь запирал. Я села, с ужасом представив, какое жалкое впечатление сейчас произвожу: лохматая, с нечищеными зубами… а сарафан – его будто корова пожевала… Эти мысли промелькнули в моей голове молниеносно, и ещё я поняла, что ужасно хочу есть. Тюремщик принёс пару брикетов местного субпродукта. Я с жадностью схватила угощение и откусила большой кусок. Уже жуя, задала вопрос:
- Слу-ф-ай, как дол-ко ме-я зесь держа-сь бу-ут?
- Ровно столько, сколько надо!
- Вы издеваетесь? – проглотив первый кусок, я решила на время отложить принятие пищи, пока не выясню главного, – Я же здесь задохнусь! Окошко хоть откройте, дышать нечем! И эта… параша… ведро… не знаю, как оно у вас называется – воняет! Я к такому не привычная!
«Вот загнула, будто знаю, к чему я была привычная? Но что-то мне подсказывает, что условия моего проживания были намного «цивилизованней»! О-па! Ещё одно словечко из прошлого! Память всё же восстанавливается!»
- Я бы на вашем месте не ставил условий! Злостных нарушителей мы сажаем в яму, а там, скажу по секрету, обстановка куда более скромная!
- Ну, прошу, можно свежего воздуха? Хоть немного! Тогда дверь не закрывайте, что ли… Ну, пожалуйста!
- Ладно, сейчас сделаю!
Мужчина подошёл к окошку, надавил на раму и вытащил её из проёма. Аккуратно поставил раму вниз у стены.
- Вечером, перед уходом, вставлю обратно. Такие правила. Если что – с меня спросят.
- Я не убегу, обещаю… К тому же, меня скоро отсюда выпустят, я что – преступница какая? Я ничего плохого никому не сделала, честное слово!

Насчёт того, что меня скоро выпустят, я ошиблась. Уже днём под окошко пришёл понурый Катька. По его виду я поняла, что мои дела плохи.
- Найдён, ты… того… потерпи немного… Мы с Дуней и так, и сяк батю уговаривали, он ни в какую… Сказал всё как есть. Теперь будут всем станом решать, что с тобой делать. А сейчас им некогда, к встрече готовятся. Все вопросы, не связанные с праздником, только после отъезда Покровителя будут решаться.
- Кать, ты шутишь? Это сколько же мне здесь сидеть?
- Пред-идущие завтра приплывают, сообщение получили со смотровой вышки. А сам Покровитель через неделю…
- Я столько не выдержу! Ты не представляешь – каково это – сидеть взаперти!
- Мы с Дуней будем тебя навещать. Я утром, она – вечером. Ты потерпи!
- Нет, не буду терпеть, придумывай, как меня отсюда вытащить. Ты обещал вчера, и я тебе поверила! Неужели ничего невозможно сделать? – в моём голосе зазвучали слёзные нотки.
- Вообще-то можно. Тебя могут выпустить под залог, но это двести плат. У меня столько нет, да если мы сложим все платы в семье, у нас столько вряд ли наберётся. Ну, Найдён, потерпи, а! И не реви, я не люблю, когда девушки плачут…
- Всё, Рыбак, уходи на свою рыбалку… Я не выспалась, пойду лягу! –  я отвернулась и отошла от окна.

Честно, я сильно разозлилась на своего нового друга. Он что-то кричал в своё оправдание, но я старалась не слушать. Растянувшись на лавке, уставилась в потолок, который был сделан из длинных и тонких стволов.
«На бамбук похоже! Так, займёмся упражнениями по восстановлению памяти! Бамбук – это тоже слово «оттуда», здесь я  бамбука не встречала».
Но все попытки извлечь из глубин своей памяти что-нибудь ещё, оказались тщетны. Придя к выводу, что для этого нужны новые впечатления, долго ломала голову, где их получить. Скоро мне пришла одна идея, и я тут же начала её реализовывать. Поднявшись, подошла к двери и забарабанила в неё кулаками, громко призывая своего надсмотрщика. Наконец он открыл дверь. Вид он имел слегка помятый, на одной щеке явно отпечатались следы пальцев.
«Солдат спит – служба идёт!» – тотчас всплыла поговорка.
- Я не могу здесь находиться. Воняет! Нельзя чем-нибудь накрыть это, – указала я рукой на ушастую кадушку, в которую уже несколько раз справляла нужду, и не только маленькую.
- Плесните туда пару ковшиков воды. Бадейки задержанные выносят раз в несколько дней, а вы здесь и суток ещё не просидели!
- Вы что, издеваетесь? Я должна это нюхать? Я буду жаловаться…  вашему Покровителю! Слышишь? – перешла я на «ты» и повысила уровень громкости, намереваясь затеять скандал, – Как тебя зовут, чтобы имя назвать моего мучителя?
- Успокойся, – ага, и он «тыкать» начал, – не шуми, не люблю женских криков, дома их хватает. Плесни воды-то, говорил тебе, что так лучше будет, и бери бадейку, пошли выливать!
Я послушно плеснула в емкость около литра воды. Только сейчас до меня дошло, что «нести выливать» эти помои предстоит мне. К такому повороту событий мой нежный «цивилизованный» организм не был готов.
- Что – я сама должна «это» выносить?
- А кто «это» всё сделал? Я что ли? Быстро бери в руки, пока я не передумал.
Я вспомнила, как бережно прижимал к своей груди «бадейку» Катька. Эх, я так не смогу! Ухватив тару за ушки, оторвала её от пола. Содержимое плескалось у дна, но весила посудина порядочно. Наверно, дерево впитало в себя влагу. Немного помедлив, решая, как быть дальше, пристроила нижний край кадушки на выступ бедра, крепко приобняв её одной рукой. В памяти всплыло… так что-то носили «там», где я жила раньше…
- Веди меня, мой капитан! А имя своё ты так и не назвал! Секрет что ли?
- Ну вот, давно бы так! – довольный распорядитель открыл шире дверь, пропуская меня вперёд, – сейчас налево. А звать меня Спокойный ветер.
Под мудрым руководством конвоира, я прошла по короткому коридорчику, насчитав ещё три закрытые двери вдоль левой стены. Коридор  завершался ещё одной дверью. «Пятая!» – посчитала я.
- Стоять! Прижаться к стене!
«Ого, это уже напоминает что-то серьёзное!..»

Дверь выходила на задний двор. Снаружи был чудесный день: чистое небо, ласковое солнышко, сочная травка с обилием цветов. Над цветами порхали разноцветные бабочки. В кустах – чирикали и тренькали пернатые… Только сейчас я оценила всю красоту окружающего мира. Вот, так уж устроен человек – начинаем ценить после того, как