Пролог
Все ждут- не дождутся отпуска, как манны небесной. Я понимаю их: заслужили.
Но я не жду. Что мне делать в отпускное время? Неужели отдыхать? Конечно, нет. Напротив, в отпуск я работаю: думаю, пишу. Это в рабочее время я отдыхаю. Работа со студентами для меня сплошной отдых. Как правило, на занятиях я не думаю, - студенты все равно не поймут мои мудреные мысли. Если только, проснувшись ранним утром, я, как будда, не задумаюсь и забуду, что уже нахожусь на занятии, где положено учителями не думать, а обучать своих учеников.
Иногда я думаю не только про себя, но и вслух. Это, конечно, недочет с моей стороны, ибо мои думы смущают людей и, прежде всего, моих учеников, не расположенных думать, сопереживать мне в думах. Что касается мыслей, то им никак не угрожает со-мыслие со мной, так как они по-своему опыту не знают, что такое мысль.
К слову сказать, этим грешат не только ученики, но и их учителя.
Если в случае учеников я имею дело контакта с опытом чувств, то в случае с учителями я контактирую с опытом счета. И чувствовать, и считать могут только люди. Речь идет об осознанных чувствах и умении сводить счеты, подчитывать баланс, читать и писать. В принципе любой человек может считать, читать и сочинять, писать, что чувствует. Я так считаю. Но далеко не любой человек может и тем более умеет мыслить. Я так думаю. Может быть, я ошибаюсь. Поэтому я так думаю, а не мыслю. Вот так человек часто противоречит сам себе.
Но если я умею думать, чтобы мыслить, то у меня есть опыт мысли в том смысле, что практикуясь в мысли, в ее творении я уже пользуюсь некоторым материалом мышления, выработанным или наработанным мной в ходе его. На основе так или этак наработанного опыта мысли у меня не может не проявиться своего специфического способа, метода мысли. Если этот способ формируется самой мыслью, то метод является философским, метафизическим, медитативным. Так из формы мысли, из идеи развертывается опыт мысли, который в итоге свертывается в теорию мысли.
Глава первая. Моя теория
Мысль конципируется, является концептом, понимается, выливается и отливается в готовое понятие. В стадии своего становления, в динамике из мысли, как концепта, интеллигибельного образования, понимательной или концептуальной материи вырастает концепция. Эта концепция является подготовительным материалом для формирования теории. Когда появляется теория, то возникает возможность уже предложить, преподать ее другим мыслящим, разумным существам а качестве руководства, гида, проводника для ориентирования, ориентации в мире не вещей, но мыслей.
Усвоить такую теорию в качестве уже мыслиучения очень трудно, ибо новоявленным ученикам в ходе освоения чужой для них теории придется вывести свои ментальные приемы и собственный способы мысли из тени бессознательного на свет разума, осознать их для понимания того, что и как ты осваиваешь.
Так знакомясь и изучая чужую работу, ты узнаешь самого себя, начинаешь понимать свой способ, метод работы, творения мысли и манеру, стиль ее выражения. Встреча с самим собой, а тем более с чужим Я в мысли не может не быть болезненной и непременно заставит испытателя мысли невыносимо страдать. Он, как минимум, переживет нервное расстройство, если не психическое, и может сойти с ума.
Однако природа нас бережет и поэтому человек в среднем думает только тогда, когда не может не думать. Переход от думы к мысли невозможен без транса, трансцендирования не может не закончиться для самоучки психической, если не ментальной травмой. Вот почему медитировать следует заниматься под присмотром, чутким руководством учителя мысли, который выработался сам прежде из чужого учения или, в лучшем случае из самого себя, сделав сам себя примером для подражания, учением.
В любом случае путь к самому себе через мысль лежит через безумие. Поиск смысла жизни не может не обернуться бессмыслицей (нонсенсом), абсурдом, завести его в тупик мысли. Оказавшись в тупике, можно, конечно, вернуться назад обратно в состояние входа. Выход окажется во входе.
Но есть ли в мысли как личном деянии обратимость. Ведь мысль уже случилась, ее нельзя сделать не бывшей в ясном и отчетливом, различимом сознании бессмыслицы жизни. Почему же эта жизнь бессмысленна? Да, потому что ты вышел из нее, из обычного порядка жизни, из обычая, традиции как системы программирования твоего сознания социальной средой в форме общественного сознания. Тебе с пеленок внушили, навязали помимо твоей воли, как представлять, воспринимать, чувствовать, переживать, считать все то, что есть в мире. Тебя сделали обычным человеком, одним из многих, коллективным существом, особью из стада людей. Вот и пасись, потребля...ствуй, чтобы тебя в свой черед употребили, отправили на убой, принесли в жертву ради благоденствия, благополучия общественной системы, так называемого "общего блага".
Как ты не хочешь быть, как все, быть в стойле, подобно прочим овцам, пытаешься найти свой путь в жизни? Так мы будем ставить тебе палки в твой круг бытия, сделаем твой путь в нирвану колесом сансары, в котором ты будешь вертеться, как белка, крутиться и станешь крутым, "тертым калачом". Ты же не хочешь стать "дыркой от бублика"?!
Нет, хочу. Ах, хочешь? Тогда мы поможем тебе, подтолкнем падающего, ты станешь для нас, нормальных, таких, как все, "неприкасаемым", чандалой, чужим, отчужденным от нас. Ты этого сам хотел, хотел быть униженным и оскорбленным, "опущенным", отверженным. На тебя мы накладываем табу, изгоняем из семьи, из общины, из общества.
Для нас ученых чужим опытом, примерных учеников, эпигонов, имитаторов, которое всех знают по именам и словам, ты ставший на свой путь, несешь "отсебятину". Чему ты можешь научить? Ты вредный. Поэтому мы не дадим тебе быть учителем. Если хочешь быть учителем, делай, как мы, делай с нами, делай лучше нас, если можешь то, что мы делаем, - подражаем, как обезьяны, обезьянничаем. Только в этом ты можешь добиться успеха. Иначе тебя обязательно ждет неудача, ведь ты вышел из программы всеобуча.
Ты сам обязательно вернешься к самому себе, как бумеранг, и тебе будет больно. Ты стукнешь самого себя, окажешься в дураках. Таков путь существа не от мира сего. Это плата за все хорошее, за то, что ты строишь свой мир и живешь в нем. Тебя никто не понимает и не хочет, и, главное, не может понять, ибо живет, как все. Ведь он не мазохист. Нет, ты не мазохист, ты просто (что может быть проще простого?) пытаешься быть самим собой. Но с точки зрения всех прочих, похожих друг на друга в том, как это было прежде, в строительстве "светлого будущего" для "коммунячего начальства" или, как ныне, в "сколачивании бабла" (вот у меня есть то, чего нет у тебя, потому что я перешел на другой уровень потребления, потому что лучше соответствуя цифровому рейтингу, набрал больше баллов, скиллов, чем ты), ты ненормальный, мазохист.
Зачем тебе это "дерьмо", мысли, надо? Ведь их нельзя "доить", как вымя или как конец, с которого лихо капает это самое бабло, этот гормон мещанского, буржуинского счастья. Утонуть в "море" сладострастного гормона счастья (мор счастья), млека продолжения богатой, а не убогой "нищего духом", жизни. Но тебе, отчужденному от бабла, этого не понять, не понять того, сколько есть у нас. У тебя же нет ничего того, что есть у нас, ибо мы есть то, что можно хоть ж... есть и не съесть то, на чем мы сидим. Так вы сидите на ней самой или в ней?
Однако не менее опасная, если не более, ждет тебя беда там, куда ты отважился направиться. Тебе, как и в дольнем мире, здесь, в горнем мире придется "колотить понты", крутиться, врать, строить иллюзии, "втирать бельма в глаза", добиваться расположения уже не сильных мира сего, а совершенных мира иного, чтобы найти место, всегда чужое, не свое, в общем хоре славословия. Ты и это обязательно должен преодолеть, чтобы стать самим собой, а не быть ведомым чужой волей "бараном" на заклание традиционным ценностям "дедов". Вот такие тебя ждут искушения демобилизации или..., впрочем, я уже наговорил достаточно, чтобы настроить вас, любезные читатель, против себя неприятными истинами.
Как на земле, так и на небе, все, в целом то же самое. Как сказал поэт устами своего музыкального героя: "На свете правды нет, но нет его и свыше". Поэтому в другом месте он пишет: "Но есть покой и воля". Успокойся, примирись и будь, как все. Здесь лежит выбор между этим поклонением надличным ценностям: откажись от самого себя и волей, "желанием пожить по своей глупой воле", как говорит парадоксалист - "человек из подполья" - достоевщины. Уши Достоевского растут из головы Пушкина.
И там в царстве идей, как оно представляется мудрецам, если судить по их письменам ты должен пожертвовать собой ради всеобщего блага. Пожертвовать то можно, но разве в жертве заключается смысл?
Вот читаешь древних и не совсем древних мыслителей или тем более слушаешь нынешних "муд-р-ил" и удивляешься: "И это все"? Ну, не знаю, не знаю... Да, это уровень. Уровень чего? Конечного, нечто определенное ими. И все? И все. Бери и кидай сам дальше и больше, если можешь. Кидать читателя? Увольте.
Иногда при чтении мыслителей, про софистов, болтунов, интеллигентов (ученых не упоминаю по причине, что это техники, исполнительные функционеры, решалы квестов) я, вообще, молчу, возникает догадка, что вот здесь есть намек, что они подобрались к тому, что стоит внимания, но испугались и спрятались за привычные общезначимости или начинают мямлить, повторяться, за неимением того, что есть сказать, - сказать то нечего: своим толоконным лбом уперлись в потолок, в предел, предел, его же не прейдеши, ибо дальше доя них начинается беспредел, каша в голове, которой они боятся, как черт огня.
[justify] Они ничего тебе не подскажут.