Матушка наша, милостивая Государыня - Екатерина II

Федоровича замириться с Понятовским.
К удивлению Екатерины Великий князь согласился на примирение, назначив встречу Понятовскому в «Парадном зале» дворца Монплезир.  

В начале встречи Петр Федорович с радушной улыбкой подошел к любовнику супруги и стал журить белого как снег Понятовского, что тот не открыл обстоятельства своих отношений с Екатериной Алексеевной еще в первую встречу.
Внезапно, наследник бегом бросился из зала вон, и через мгновенье явил присутствовавшим при встрече дамам и господам полуодетую и заспанную Екатерину. Вот что потом писал в своих воспоминаниях слабый духом Стасик Понятовский: «….Затем мы, все шестеро, принялись болтать, хохотать, устраивать тысячи мелких шалостей, используя находившийся в этой комнате фонтан — так, словно мы не ведали никаких забот. Расстались мы лишь около четырех часов утра».

Конечно же, «веселящаяся» до 4-х утра Екатерина ловко скрывала под маской беззаботности ненависть к мужу и презрение к любовнику, оказавшемуся обворожительным трусом. Но Понятовский был ей нужен, через него канцлер Бестужев тайно общался с английским посланником в России сэром Уильямсом, с которым они готовились в случае смерти Елизаветы, переориентировать российскую политику на сближение с Лондоном.

С начала 1756г. императорский двор наполнился слухами о серьезном ухудшении здоровья Её императорского Величества, Екатерина, будучи союзником Бестужева, перенимала у «Великого канцлера» опыт дворцовых интриг и политических авантюр.

Она писала английскому посланнику, что Елизавета упорно хромает, бродя по анфиладам дворца, то приближаясь, то отдаляясь от отверстого для неё гроба. Оправдать ненависть Екатерины к императрице с моральной точки зрения нельзя, но понять женщину, находящуюся под «прозрачным императорским колпаком», лишенную детей и общения с друзьями можно.
Зная, что Елизавета Петровна пришла к власти на деньги, предоставленные французским посланником Шетарди, Екатерина без ложного стеснения использовала средства, выделяемые ей английским послом. Английский посол сэр Чарльз Хэнбери Уильямс, как и бедняга Шетарди верил, что финансовая поддержка Екатерины, позволит со временем английской короне сторицей вернуть вложенный в продвижение Великой княгини капитал.

8 сентября 1758г. в праздник Рождества Пресвятой Богородицы в Царкосельской Знаменской церкви, императрица в ходе литургии на глазах сотен свидетелей упала в обморок, пульс не прощупывался, не чувствовалось дыхание. Бестужев испугавшись, что скоро Елизавета покинет эту грешную землю, пошел ва-банк, и приказал подготовить манифест, провозглашающий Великого князя Петра Федоровича российским императором. Канцлер спешил, двор давно будоражили слухи, что Государыня оставит трон внучатому племяннику Павлу, а его родителей прикажет выслать в Германские земли.
Бустужев решил в случае прямой угрозы своей власти сделать недалекого Петра Федоровича императором, Екатерину Алексеевну его соправителем, а себя министром с обширным перечнем полномочий. Он отправил письмо давнишнему другу главнокомандующему русской армией Степану Федоровичу Апраксину. Канцлер сообщил, что государыня при смерти, и попросил генерал-фельдмаршала прислать ему в столицу войска. Верный друг приказал русской армии отступать из Пруссии и продвигаться к Санкт-Петербургу.

Неожиданно для двора Елизавета пошла на поправку, узнав о странном приказе Апраксина, она приказала допросить фельдмаршала в Тайной канцелярии, 14 февраля 1758г. арестовали Бестужева. Во время ареста канцлер хитро улыбался, и вел себя спокойно, что неудивительно, предчувствуя арест, хитрец, успел уничтожить компрометирующие его бумаги. На следующий день Понятовский передал Екатерине записку, в которой предупредил возлюбленную об аресте Бестужева и трех придворных входивших в ближний круг Великой княгини. Получив сообщение любовника, Екатерина в буквальном смысле остолбенела, она поняла, что главной дичью для царской охоты станет теперь она сама.

После двух недель допросов экс-канцлеру передали, что Елизавета Петровна не довольна его ответами следователям, 65-летнему узнику намекнули на возможный допрос с пристрастием. Гениальный ум Бестужева позволил ему разбить в пух и прах, предъявляемые ему обвинения, и увести «царских охотников» как можно дальше от Екатерины.
Находясь под арестом, Бестужев совершил только одну ошибку, передав Великой княгине через верного человека записку, которую перехватили агенты «Тайной канцелярии». Следственная комиссия, вцепившись в письмецо как в единственный козырь, терзала старика новыми вопросами:
Зачем он посоветовал Екатерине держаться смело?
Почему Бестужев уверен, что против него и Екатерины у следствия не хватит доказательств?
Зачем нужно было посылать записку Великой княгине, если она не принимала участия в интригах канцлера?

Бестужев уверенно отвечал, что он дал знать не опытной в политических интригах Екатерине, что письма к Апраксину писанные ее рукой сами по себе не преступление. Он, дескать, переживал, что со страху супруга наследника может оговорить себя.

Не имея прямых улик против Екатерины, императрица приказала загонщикам продолжать преследовать дичь, надеясь на то, что без поддержки Бестужева, невестка сама сделает роковую ошибку. Двор шептался, что скоро неблагодарную немку вышлют за границы империи. Однако Екатерина предпочитала не ждать, пока ее выгонят на стрелков, а действовать. Надев маску доброй, наивной обиженной жизнью женщины оставшейся без поддержки  и заботы мужа княгиня села писать письмо. В нем она слезно молила Елизавету Петровну положить конец её несчастьям, и разрешить ей уехать к родителям. Дрожащей от обиды рукой она писала, что коли уж она, лишена общения с детьми Павлом и Анной, ей все равно в какой стране продолжать влачить жалкое существование. Главное что она спокойна за будущее дочери и сына, окруженных заботой своей венценосной бабушки.

Передав письмо Государыне, Фике приступила к блистательной игре, роли невинно оскорбленной Офелии. Так и не дождавшись ответа императрицы, Екатерина обратилась к духовнику Елизаветы (позже он станет духовником и самой Екатерины) протоирею Федору Яковлевичу Дубянскому. Хорошо зная характер набожной императрицы, он посоветовал Великой княгине прикинуться больной и попросить его исповедовать её.

Конечно же, тайна мнимой исповеди стала тут же известна Елизавете, и та под впечатлением от рассказа, пользовавшегося её особым доверием Дубянского, назначила Екатерине аудиенцию.

В мемуарах Екатерина II вспоминала, что хорошо все, обдумав перед встречей с императрицей, она подготовила домашние заготовки для любого развития сюжета.

13 апреля в 2 часа ночи начальник «Тайной канцелярии» граф Александр Иванович Шувалов провел Екатерину в покои Елизаветы. В дверях она столкнулась с мужем, войдя в опочивальню и увидев императрицу, Великая княгиня, зарыдав навзрыд, бросилась ей в ноги. Как будто в бреду, она просила милости, заключавшейся только в одном, поскорее вернуться домой. Императрица хотела поднять невестку, но та, схватившись за шлейф ее платья, осталась лежать распростертой ниц.
Когда Шувалову удалось поднять Екатерину, императрица спросила ее, если предположить что она отправит её к родителям, как она объяснит свое решение двору?

Екатерина ответила, что причину можно выбрать самую любую от гнева императрицы, до размолвки с Великим князем, на вопрос, чем она будет жить на родине, она с достоинством ответила, тем же чем жила до приезда в Россию. Елизавета заметила, что для своего возраста Екатерина слишком горда, и очень часто лезет в те вопросы, которые ее напрямую не касаются. Государыня сказала, что в правление Анны Иоанновны, она в её возрасте была тише воды, ниже травы.
С гневом в голосе самодержица спросила, какое право имела Великая княгиня в дни её болезни отправлять Апраксину тайную корреспонденцию в действующую армию?

Всхлипывая, невестка отвечала, что за все время нахождения в России написала Степану Федоровичу всего три письма, в одном она поздравляла фельдмаршала с рождением сына в 1757г., во втором с наступлением нового 1758 года, а в третьем просила как можно четче выполнять приказы матушки-императрицы.

Елизавета Петровна усомнилась в правдивости показаний, и сказала, что она все равно докопается до истины, чай Бестужев не из железа сотворен, в «пытошной» искусный палач и не таким язык развязывал. Муженек, присутствовавший во время разговора, показывал всем своим видом, что он раздражен крайне неосмотрительным поведением своей супруги. Выждав удобный момент, Екатерина попросила императрицу о встрече наедине. Отпуская уставшую от допроса женщину, Елизавета Петровна пообещала ей встречу тет-а-тет.

23 мая Екатерине разрешили встречу с детьми, самая добрая бабушка в мире, избрала внуков для того, чтобы их мать не вызывая новых слухов при дворе через смежные двери, могла попасть в её покои. И снова последовали вопросы о переписке с Апраксиным и взаимоотношении с Петром Федоровичем. О чем подробно говорили две сильных женщины точно неизвестно, однако после этой встречи столица заговорила о том, что между императрицей и Екатериной состоялось примирение.

Зимой 1759г. Екатерина познакомилась с молодой очаровательной девушкой, которая стала для нее самой преданной подругой и сподвижницей, её звали Екатерина Воронцова (в замужестве Дашкова), она была племянницей нового канцлера Российской империи. Тридцатилетняя Екатерина привязалась к пятнадцатилетней тезке обладающей поразительными для своего юного возраста знаниями. Их встреча произошла в только что построенном Растрелли дворце. Великая княгиня, смущенная тем обстоятельством, что фавориткой её мужа была Елизавета Воронцова (родная сестра Екатерины Воронцовой-Дашковой), чувствовала себя крайне неловко. Зато ни капельки не смущалась  юная графиня Воронцова, которая сделала все, для того чтобы очаровать Фике.

Через юную подругу княгиня получила доступ практически ко всем тайнам и замыслам враждебного клана и презираемого супруга, обещавшего жениться на фаворитке Елизавете Воронцовой.

Между Екатеринами началась безумно интересная переписка, неслучайно в своих мемуарах Дашкова вспоминала, что во всей России только они с императрицей занимались поистине серьезным чтением. Великая княгиня поведала Воронцовой, что будет биться насмерть за право своего нелюбимого мужа взойти на престол российской империи. Её план, как и все гениальное, был прост: Привести к власти Петра – помочь ему удержать власть – при первой же возможности стать самодержавной