В девять тридцать, в компании шестерых попутчиков, выехал навстречу приключениям в славный город Нерюнгри. Впереди нас ожидали почти сутки тряски по идеальной дороге, которыми так знаменита русская земля, с дремучей древности до наших дней, когда полёт на Луну скоро станет обыденностью; когда из Якутска в Москву полет занимает шесть с половиной часов; когда при помощи мобильного телефона можно связаться с любой точкой мира; наши дороги готовы радушно принять дикие орды любвеобильных кочевников и миролюбивых крестоносцев.
Да что говорить! русские дороги, что грунтовые, что заасфальтированные все ещё радуют российского автолюбителя ухабами, ямами и рытвинами. И какие бы титанические усилия не принимались властью, какие бы многонулевые суммы не вкладывались в ремонт дорог - российские дороги будут направлениями с легким шармом и колоритом. Будут и впредь оставаться труднопроезжими для любого вида транспорта – национальной гордостью.
Виды из окна маршрутки открывались великолепные: снег сошёл, и повсюду весело зеленела трава. Кое-где в затенённых ложбинах, куда днём с трудом проникал солнечный свет, все ещё лежал грязно-белый слежавшийся снег. Сосны и ели украсились свежей хвоей. Березы и тополя, одиноко и группками растущие по обе стороны трассы, шурша изумрудной листвой, радостно встречали и с грустью провожали проезжающие машины.
В пути было две больших остановки: в Томмоте и Алдане, где аппетитно отобедали в придорожном кафе. И пара непродолжительных по времени между ними, размять ноги и полюбоваться природой.
А уж любоваться было на что: между Томмотом и Алданом с гор стекали ручьи и горные речки; обширные пространства занимал зеленеющий тальник; за Алданом тальниковые заросли сменили густые березовые и тополиные рощи.
На самом подъезде к Нерюнгри, тайга заполнила всё видимое взгляду пространство. Сумерки взорвали день! Свет фар освещал дорогу. На безоблачном небе ярко засияли звёзды и, грустно повисла Луна, глядя унылым взором на спящую землю, лия на неё серебристый магический свет. Ровно в полночь закончился наш вояж и связанные с ним мучения. Пропев тормозами восхитительный туш, микроавтобус остановился возле железнодорожного вокзала города Нерюнгри.
Вокзал представлял собой здание, построенное в стиле позднего социалистического классицизма пятидесятых годов прошлого века. Высокие арочные окна; кирпичные стены выкрашены в синий и белый цвета; крыша двускатная, жестяная, никаких модных сейчас ондулина и мягкой черепицы. Здание имело два входа-выхода на перрон и в город; внутри единственный зал ожидания с пятью рядами металлических кресел для пассажиров; в зал выходят три окошка билетных касс; линейное отделение милиции расположено с торца.
Внутри нет буфета и ресторана, зато находятся два автомата для продажи горячих напитков и бульонов.
Ожидающих пассажиров было мало, большинство разместились, видимо, в расположенной неподалёку гостинице; на улице делать было нечего, рынок закрыт и мне он был ни к чему. Всё необходимое купил заранее и в малом количестве; питаться был намерен в вагоне-ресторане; предусмотрительно взял с собой на первое время лапшу «Доширак», для пищевого разнообразия и малой экономии средств.
Примерно час сидел внутри вокзала, разгадывая кроссворд и подремывая по ходу дела. Пару раз выходил освежиться под прохладным ветерком, гадая, кто будет моим попутчиком. Согласитесь, от этого зависело, как проведу в дороге время: скучно или весело. Долго на этой мысли рационально не зациклился; возвращался в зал к увлекательному разгадыванию шарад и загадок.
В пять пятнадцать утра поезд отошел от перрона. Из громкоговорителя бодро звучал марш «Прощание славянки», провожая нас радостно в путь. Я прошёл в купе, на данный час предстояло ехать одному и вопрос: «Кто мой попутчик?» дамокловым мечом продолжал висеть в воздухе. Расстелил постель, чувствуя усталость, хотел отдохнуть. Взял у проводницы стакан, в купе налил на два пальца виски, запасливо взял в дорогу пару бутылок, и выпил залпом. Улёгся; приятное тепло растеклось по телу; послевкусие от виски мощным снотворным подействовало на уставший организм. Уснул моментально; вагон покачивался, будто колыбель качала нежная материнская рука. И дорога навеяла сны…
– Ау-у-у! – кричу я, что есть мочи.
– У-у-у! – полетело эхо со всех сторон, отражаясь от стен домов.
– Эгей! Есть кто живой? – снова крикнул я и пнул жестяную банку ногой.
Банка покатилась по тротуару, подняв шум. Мелкими осколками эхо рассыпалось и зазвенело.
Нахожусь в незнакомом городе. Стою посреди проспекта, оба его конца теряются в туманной перспективе на горизонте; справа и слева расположены дома, они поражают взгляд жемчужной белизной стен; окна домов наглухо зашторены; двери подъездов закрыты, бронзовые ручки блестят в лучах восходящего солнца, радостно отражая его лучи. Асфальт и тротуарная плитка мокрые, видимо, недавно прошел дождь, но в воздухе нет той освежающей нотки, которая обычно бывает даже после непродолжительного ливня. Трава на газонах коротко скошена; на стеблях сияют бисеринки воды, словно кто-то разбросал щедрой рукой маленькие алмазы; декоративные кусты подстрижены в форме идеального шара и ни одного деревца…
Подхожу к двери подъезда ближайшего дома, пытаюсь открыть. Попытка напрасна. Дверь крепко заперта изнутри на засов. Иду к следующему подъезду, повторяю попытку: двери повсюду закрыты. И странная гнетущая тишина давит на слух… С досады ударяю ногой дверь со всей силы: звук растворяется внутри глухой пустоты дома.
– Чёрт возьми! – возмущаюсь я. – Что за…
Не успеваю закончить. Сверху на меня опускается легкая серебристая шаль. По телу пошли иголки, будто через меня пропустили электрический ток. Встряхиваю плечами, пытаюсь сбросить шаль. Неприятная свинцовая тяжесть наливает ноги, хочу сделать шаг и не могу. Силюсь поднять руку, как она тяжелеет мгновенно и повисает плетью. Верчу шеей, вращаю глазами, взор заволакивает красный туман. Смешная мысль проскакивает в мозгу: «Красный закат к ветреному дню». Опускаюсь на землю. Тошнота подходит к горлу; захожусь в кашле, сухом и режущем гортань и, выплевываю, наконец, комок неприятного желтого цвета. Сразу становится легче; в глазах проясняется; тяжесть покидает тело. Становлюсь на четвереньки, голова все ещё кружится и, вдруг слышу звук приближающегося автомобиля.
Быстро отползаю к стене дома, осматриваюсь по сторонам и не вижу никакого авто. Возле меня раздается противный визг тормозов. Удар, скрежет металла, сверху на меня посыпались мелкие оконные стекла. Закрываю глаза, чтобы уберечь их от острых осколков…
***
Поезд резко качнуло, и он замедлил ход. Выглянул в окно – станция Тында.
– Сколько продлится стоянка? – спрашиваю у проводницы.
– Три часа, – отвечает та, – можете выйти, сходить в магазин. Купить, что забыли.
Смотрю на бейджик, написано: «Яшкина Татьяна Петровна, проводник».
– Татьяна Петровна, а если я ничего не забыл? что тогда посоветуете?
– Обращайтесь ко мне, не особо беспокоя по пустякам.
– Чай-кофе? – продолжаю разговор.
– Несомненно. В вагоне-ресторане днём комплексные обеды. Не нравится - меню не хуже ресторанов, - проводница остановилась. – Вы откуда?
– Из Якутска.
– Мало, похоже. Да, в Якутске не была, но не хуже, чем в ресторанах Владивостока или Хабаровска. – Закончила Татьяна Петровна и начала движение от меня.
– Постойте! – беру её за руку. – Вы сказали: «Мало похоже», это вы на что намекали? Не похож на якута? Так позвольте, в Якутии не одни якуты живут, состав жителей многонационален, как и наша Родина - Россия.
– А вы не хохол, случаем? – усмехнулась Татьяна Петровна.
– Украинец с польскими корнями, – отвечаю. – Это что-то меняет?
– Дорогой гражданин пассажир польский украинец, повторяю лично для вас, – она посмотрела на часы. – Стоянка длится три часа… у вас в запасе – два часа тридцать минут. Всего хорошего!
Проводница вошла в вагон; посмотрел ей вослед и подумал одобрительно: «Хороша штучка!»
Но тут вернули меня к себе мои бараны: понял, что нахожусь под гипнотическим воздействием сна и никакой трёп с проводницей не был отвлекающим маневром. К чему вся эта чепуха в самом начале пути? что сон хотел сказать, от чего предостеречь – непонятно. В вагон никто не вошел, и я так понял, что придётся ехать ещё какое-то время, действительно, в приятном одиночестве. Никуда не пошёл, ходил по перрону и наслаждался весенними видами Южной Якутии и совершенно ни о чем не думал, позволил себе такую роскошь. Время стоянки пролетело незаметно. Спотыкающийся свист локомотива известил о скором отправлении. О том же сообщил приятный женский голос из станционного репродуктора.
– Мужчина! пассажир польский украинец, - с учтивой язвительностью обратилась ко мне проводница Таня. – Поезд отправляется; или вы решили остаться?
[justify] – Разве можно себе позволить остаться здесь и без вас? умру от скуки! – быстро протиснулся мимо неё в