– Такие, как вы ни от скуки, ни со смеху не умирают! – хохотнула Таня мне в лицо.
– Спасибо, – говорю ей.
- За что? – удивилась Таня.
– За правдивую, непредвзятую характеристику, – объясняю я. – В большинстве своём мы, люди, льстецы и лгуны. И как ни странно, это не мешает многим мирно уживаться со своей совестью.
Таня посмотрела на меня продолжительным, изучающим взглядом.
– Либо я что-то не поняла, либо… причём тут совесть?
– Ничего страшного, – успокоил я Таню. – За пределами непонятности лежит ключ к разгадке. – И прошёл в своё купе, с первой минуты, ставшее почти родным домом.
Поезд плавно начал ход, без дёрганья и резких толчков. Едва заметно заплескался виски в бутылке на столе. Снова налил в стакан на два пальца; на этот раз выпил медленно, смакуя во рту каждый глоток; затем закусил фисташкой, лёг, взял в руки книгу и незаметно для себя задремал.
3
Над морем, крича визгливо и протяжно, кружатся чайки. То пролетают над самой водой, касаясь крылом пенной волны, то резко взлетают в выгоревшую изумрудную высь неба.
Юг! море! пляж! жара!
Горячие волны набегают на берег. Расплавленный воздух обволакивает тело. Расположился удобно на лежаке, расслабился. Кручусь, временами подставляя под жаркие лучи то один бок, то другой. Красота! Такого отдыха жаждал давненько, но всегда что-то мешало. Одни не предсказуемые вводные, как в армии: «Взвод! вспышка справа; отделение, вспышка слева!» А тут, лепота! поначалу было немного не по себе; острое ощущение забытости и покинутости не оставляло ни на миг, ощущение странное и приятное. Мобильник отключил, удалил батарею: – Всё! Я потерян в пространстве для всех.
Вокруг кипит суетливая жизнь отдыхающих, не лежится им на одном месте; рядом интересная компания, семейка неугомонных спортсменов, только вышли из воды, как раздаётся возглас: «А давайте сыграем в волейбол в воде!» и бултых, в изумрудную зелень волн, со щенячьими криками и кошачьими визгами, глаза полны бесконечностью радости и беспредельностью восторга.
«Пусть им! – думаю лениво и переворачиваюсь на другой бок. – Меня не беспокойте, черти неугомонные».
Дремлю. На лицо падает тень. Приоткрываю глаза: загораживая солнце, стоит невысокого роста, полный, круглый как мячик, мужчина в соломенной шляпе, лихо сдвинутой на затылок, открывая глубокие залысины. В соколке белого цвета и светло-синих бриджах; руки в карманах брюк. Вид его источает благодушие; на полном лице задорно блестят глубоко посаженные глаза, между щёк теряется широкий нос; нижняя губа немного оттопырена, указывая на капризный характер.
– Мешаю? – улыбается незнакомец, обращаясь ко мне.
– И что с того? – отвечаю, намеренно растягивая гласные.
– Представьте себе, – ничего! – незнакомец растянул рот в улыбке, обнажив два ряда белоснежных зубов.
– Потрясен; что дальше? – я приподнялся на лежаке, облокотился на правую руку, ладонью левой, козырьком, прикрыл глаза от солнца. – Was wollen Sie, herr Doppelganger?
Незнакомец явно игнорирует мой вопрос.
– Как бы вы отреагировали, если бы все вокруг внезапно исчезло? – и описал круг рукой.
– Вот так сразу, – вопрошаю я, – раз, и в дамки?
– Отчего бы и нет! – незнакомец расстегнул соколку, явил миру приличных размеров пивной живот. – Как по мановению волшебной палочки, – и резко меняет тему. – Согласитесь, излишняя жара вредна чрезвычайно.
– Так вот ты какой – олень лесной! – восклицаю я неподдельно. – Фокусник, инфернальная смесь Кио и Акопяна! Жара для связки слов в предложении?
– Не только, уверяю вас, – незнакомец слегка наклонился, насколько позволял живот, – я намного талантливее каждого из них и даже вместе взятых. Хотите убедиться?
– Знаете, чего не хватает именно сейчас, так это убедительных доказательств, – пытаюсь съехидничать. – Демонстрируйте ваши фокусы, престидижитатор.
– Извольте! – незнакомец начинает совершать пасы руками.
Затем останавливается и хорошо поставленным голосом произносит:
– По убедительным просьбам зрителей, представление продолжается!
Незнакомец преобразился, из добродушного, располагающего к себе толстячка, превратился в фигуру-мумию: черты лица вытянулись и обострились, хищно изогнулся нос, губы вытянулись в две тонкие ниточки; с ланит сошёл румянец, кожа посерела и по лицу пошли морщины; светлые одежды стали черным балахоном.
Незнакомец резко выбросил вверх руки, развёл в разные стороны и брызжа слюной, выкрикнул:
– Чундра-чучундра! Ундра-учундра! Ндра-чундра!
На солнце набежала тень. Ощутимо похолодало. С моря потянуло дождевой сыростью, запахом гниющих водорослей. В воздухе повисли маленькие пузырьки, переливающиеся всеми цветами радуги. Повисев неподвижно в воздухе, пузырьки начали медленно, один за другим, лопаться. С каждым лопнувшим пузырьком исчезал один небольшой фрагмент мира: лопнул один – летит чайка без одного крыла, другой – волна накатывает на пустоту, туда, где был песчаный берег, лопается третий – я увидел над своей головой в появившейся черной дыре огромные ночные звёзды и горячий пот острым холодным лезвием прошёл между лопаток.
И пошло-поехало…
Мир, яркий и солнечный, наполненный жизнью, начал исчезать. Его место занимали чёрные глубины космической пустоты. Я уже разглядел и узнал появившийся ковш Большой Медведицы, Вегу, Стожары. Увидел далёкий свет, идущий от умерших звёзд и исчезнувших туманностей. Через некоторое время посреди чёрной пустоты остался небольшой пятачок песчаного пляжа, где я сидел на лежаке и рядом со мной незнакомец. Он беспристрастно наблюдал за происходящими переменами.
– Хочу поинтересоваться, – обращается ко мне незнакомец, – смутны мои предположения, только вы в силах развеять их: вы довольны происходящим?
Молчу, не отвечаю, ибо уверен, это всё сон. А во сне может произойти всё, что угодно - на то он и сон. Но понимаю, незнакомец ждёт от меня ответа и именно от него зависит исход событий. Сажусь на лежаке, ноги повисают в пустоте. Подошвами ног чувствую ледяное прикосновение вечности; по телу прокатился озноб цунами.
– С удовольствием поверил бы в происходящее, – начинаю издалека, – если бы на моём и вашем месте была пустота, а вокруг продолжалась жизнь. – И заканчиваю неожиданно для себя, протягиваю ему руку. – Возьмите мою руку и уйдёмте прочь – что исчезло, пусть вернётся на своё место.
Незнакомец шарахается от меня в пустоту. Яркая вспышка слепит глаза. Слышу знакомый голос:
– Взвод, вспышка слева!
Ко мне возвращается зрение - всё на своих местах. Незнакомец с удовольствием возится в песке с тремя милыми пузатыми, мальчуганами.
Почувствовав мой взгляд, незнакомец смотрит на меня и улыбается, и заговорщицки моргает левым глазом. Пока я плавал в эфемерном море сна на утлом чёлне, пока мне грезились чудные и дивные видения, пока я радовался зримому, восхищался им или в испуге хотел вырваться из цепких пут сна, моё одиночное плавание в каюте, – тьфу! – в купе закончилось.
Да! вот так, как-то буднично, незаметно.
Без оркестра и цветов.
Без душевных тёплых слов.
***
Лёгкий звон ложечки о стакан, как луч маяка, указывающий кораблю в бурю верный путь в бухту спасения, освободило от наркоза сна. Приоткрыл глаза: напротив, за столом сидел молодой человек лет тридцати, славянин, приятной наружности. Густые русые волосы аккуратно зачёсаны назад, высокий лоб говорил о большой работе ума; взгляд синих глаз дружелюбен, добр, но устремлён куда-то вглубь себя; задумчивость лёгкой тенью отразилась на лице.
«Мужчина. – С досадой подумал я и сразу же себя осадил. – А кого ты хотел? женщину? Трали-вали во время пути, шампанское для снятия комплекса замкнутости и для расширения темы общения; шампанского столько, чтобы она, в конце концов, утомлённая и раздобревшая, прошептала эротично на ушко: – Милый Миша! вина больше не нужно; я такая, как тебе надо. И вот тут-то и открыл бы гостеприимно свои двери вагон-бордель класса люкс на колёсах!» От таких мыслей я протяжно вздохнул, чем вывел из задумчивости соседа. Он улыбнулся и произнёс:
– Я вас разбудил? простите!
[justify] – Да что уж там! – возражаю ему. – Время на закат, можно проспать весь ночной сон; так бабушка