Наскоро собрался, забыв про утреннюю гигиену, хлебнул воды из застоялой чайной кружки и поспешил на женскую половину обители. Пока шёл от цеха до монастыря в голове неожиданно возникли пушкинские строки:
В глуши, во мраке заточенья
Тянулись тихо дни мои
Без божества, без вдохновенья,
Без слёз, без жизни, без любви.
К чему бы привязались эти строки, как бывает с простеньким мотивчиком песни, услышанной с утра, пока понять не удавалось. Всё же чувство тревоги, возникшее спросонья, уже нарастало снежным комом, пущенным с горы. Тихонько постучал в дверь, которая тут же открылась, как будь-то меня здесь, уже ждали. На пороге стояла Ольга. Я даже не удивился её вездесущему явлению передо мной. Она действительно была хорошим, проницательным администратором. Как говорят «всегда в курсе событий». Без приветствий, будь-то мы, только сейчас расстались, я гаркнул:
- Как моя девочка себя чувствует?
Ольга, приставив палец к губам, в знаке молчания заметила:
- Тише, чего орёшь, блаженный. Чего ей сделается. Шалит не по детски. Устали мы от её потех и приколов. Была бы своя, так бы и дала подзатыльников.
- Что такое случилось?
- Да кто ж его знает, что с ней случилось. Только шалости каждый раз только усугубляются. Ладно, бедный кот от неё уже шарахается. Она, раз за разом, при встрече, из него электрический шар делает.
- Как это возможно?
- Так махнёт ручкой ему против шерсти и искры по всей взлохмаченной шкуре у кота сыплются. Он орёт диким голосом, а она в смех. Ладно бы только кот страдал, так нет. Она каждому кого встретит, норовит какую ни будь пакость сотворить. То одежонку у девок, так плотно к телу прижмёт, что и повернуться с трудом удаётся. Давеча, всё вилки и ложки собрала и построила из них, что то на вроде пирамиды. Так мы их отделить друг от друга не могли. Ровно сваркой она их прихватила. Из кружек сделала карусель. Сидит себе, забавляется, пуская их по кругу и песенку поёт, то на французский, то на англицкий манер. Говорит часами на разных языках, кому-то отдавая приказы и, вроде как, выслушивает потом отчёты, задавая вопросы. Мы так полагаем, она выход нашла в бесовскую сторону. Навыпускала с тех мест, всякую нечисть и распоряжается ими теперь. А уж про пищу и совсем другой разговор. Она из молока парного за пятнадцать минут творог делает, да такой вкусный, ум отъешь. Бывало кашу ест и говорит здесь витаминов маловато, почнёт нашёптывать, да руками крутить, глядь, а каша уж цвет меняет. То красной её сделает, то голубой. Говорит, что ягодки подмешивает, да только какие ягодки-то. От кудава им взяться, коли их на столе нет. Книги все перебрала. Откроет, полистает, на страницу плюнет, рукой поводит и говорит, как, мол, вы такую ерунду читаете. Мы её спрашиваем: «А про что эта книга?». Она в ответ вкратце содержание перескажет, да ещё комментарий даст, про то, как всё должно быть на самом деле. А от кудава, я тебя спрошу, ей грамоту знать, коли она в школе дня не была? Короче говоря, я тебе так скажу, если бы она в людях была, её давно бы одержимой бесами признали. А тут с ней цацкаются, да всё ищут способ, как её урезонить. Вроде нащупали один способ, но пока его ещё только пробуют.
- Что за способ?
- Так это с девицей той связано, Милей. Она все свои проказы, только в её присутствии делает и то, если у той кукла в руках. Куклу пробовали прятать, так Елизавета становится неудержимой. Начинает всех доставать и заставляет искать куклу. А если Миля эту куклу спрячет, такого уже не происходит. Елизавета становится мирной и вполне адекватной. Только бубнит под нос присказки про чёт и нечет. Вот такой, к примеру, сказать: «Чти чтимое, читая нечитаемое. Прочтя почитай прочитанное. Почёт чтимому, чти не читая». Как такое понять в ум не возьму. Да оно мне и не надо. Пусть ЕБэ с ней разбирается. Одно скажу, дочку ты не признаешь. Не обессудь ежели чего. Ну да ладно, пошли уже.
В женской половине царила суета. Всё занимались разными делами, сразу было и не понять, выполняют женщины единое задание или каждая находила занятие по себе. Сразу бросилось в глаза, что центральное место в комнате занимает Елизавета. Высокий, старинный стул с резными ножками и широкой прямой спинкой напоминал царский трон. Не хватало только подлокотников и державы со скипетром. Аккуратно заправленные кровати были укрыты цветастыми покрывалами с огромными тропическими цветами. Ни дать ни взять поляна вождя племени Амба-Карачун-Дай. Сделав несколько шагов внутрь помещения, я приветственно поклонился и произнёс:
- Мир вашему дому, барышни. Здравствуй доченька. Как ты себя чувствуешь?
Глаза дочери приобрели сталь и подбоченившись, она ядовито выдавила из себя:
- Я тебе не дочка. Я, Елизавета Петровна. Дочка твоя вон в уголочке хоронится за подушками. Впредь обращаться ко мне только по имени.
Только теперь я разглядел в дальнем левом углу, почти у себя за спиной, девицу Милю. Она теребила длинноногую куклу, так любимую моей дочерью, время от времени всхлипывая и утирая рукавом белой блузки свой носик. Глаза были застланы слезами, что делало посеревшее лицо девушки жалким и неприглядным. Поведение Мили действительно напоминало мне мою дочку, когда она поселилась в моей коммуналке. Я ей кивнул головой, на что она мне улыбнулась и протянула ко мне руки. Это было лишь мгновение. Затем она как-то неуклюже дёрнулась всем телом и, закрывшись от мира своей куклой, затихла.
- И так, продолжим. Теперь ты видишь, что она в моей власти. Мне нужна книга и чем скорей, тем для всех будет лучше.
Я даже спрашивать не стал, о какой книге идёт речь. Это было очевидно.
- Книги у меня нет. Она передана в фонд защиты знаний. Дальнейшая судьба фолианта мне неизвестна.
- Найди её или твоя дочь погибнет. И, кстати сказать, верни мне мою мульку.
- Чего вернуть?
- Мулька это тот артефакт, что ты нашёл в моей темнице. Она мне нужна. Это не талисман, а рабочий инструмент для проведения ритуалов. Ты взял стрекозу или бабочку? Помнится мне, что ящерица осталась в другом месте.
- Это была бабочка. Почему ты считаешь её своей? На обороте гравировка, подскажи какая?
- Начальные буквы моего истинного имени, а именно Елизавета Петровна Блавадская. Соответственно вензель ЕПБ.
- Мне известна одна Блавадская, но её звали Елена. Та, что основала теософское общество.
- Эта самозванка, тварь подколодная, украла у меня всё. Имя, дело всей моей жизни, славу и женское счастье.
- Что это за история, она мне неизвестна?
- История простая. Я была первым ребёнком в семье. Мой отец был дворянином и военным картографом. По причине наших постоянных переездов, заводить знакомства для дружбы было не возможно. По этой причине родители взяли мне в подруги дочь экономки. По возрасту мы были с одного года и даже дни рождения различались на один месяц. Нас воспитывала одна нянька и мы были как родные сёстры близнецы. Наши отношения не испортились даже после рождения моей родной сестры Веры. Мы получили хорошее образование и стали сочинять стихи и маленькие рассказы, постоянно соревнуясь друг с другом. Писательский талант передался мне от матери, а Елена мне подражала. Не сказать, что это было верхом величия писательства, но её стиль письма отмечали Катков и Толстой. Шло время и наши интересы разделились. Я стала изучать магию, астрологию и алхимию, а Елена увлеклась учениями древнего Египта. В поисках знаний судьба забросила меня в Тифлис. На одном из сеансов магии в комнату ворвались полицейские и произвели аресты. В те времена магия и ведовство было под запретом. Православная церковь была сильна и ужасно мстительна. Так я впервые оказалась в застенках. В тот раз мне повезло. На допрос пришёл сам вице-губернатор Эриванской губернии Никифор Васильевич Блаватский. Он был удивлён моей эрудированностью и, наверное, моей юной красотой. Упуская подробности скажу, что мне пришлось стать его женой. Судимость была снята и потянулись семейные будни, от которых меня тошнило. Тут мне в голову пришла шальная мысль. Я решила сделать подмену и улизнуть на свободу. На роль новой жены, разумеется, была выбрана Елена. Граф был стар, немощен и плохо видел, так что подмена прошла легко. Уже через неделю я была свободна и могла делать, что моей душе угодно. Я перебралась в Европу, где создала оккультную школу «Теософист». Пять лет деятельности школы были счастливыми годами уважения и почёта. Но случилось непредвиденное. На одном из заседаний школы присутствовал представитель епископа Кентерберийского. Он был из ордена «Молот ведьм» и вскоре я вновь была отправлена за решётку. Меня через два месяца заточения тайно поменяли на главу ордена Розенкрейцеров томившегося в застенках тайной канцелярии за «подрывную деятельность». Так я вновь оказалась в России. Через полгода постоянных допросов и истязаний мне предъявили обвинение по статье «ведовство и злонамеренность с целью подрыва монархии». Благо заслуги моего отца перед Отечеством были приняты к вниманию и я была сослана в монастырь «на вечное проживание, по замене каторги». Уже здесь мне стало известно, что Елена убежала от моего мужа и заняла моё место в созданной мною школе. Вскоре она перебралась в Лондон и я узнавала о ней только из публикаций в прессе. Меня это бесило и не давало жить полноценной жизнью. Сдружившись с одним монахом из обители, отцом Анатолием, через него я получала свежую прессу и нужные мне книги. Однако настоятель монастыря узнал о нашей связи и меня судили монашеским судом. Приговор был однозначный. Так я попала в гнилую яму. По сути меня похоронили заживо. Моё последнее желание было получить мою книгу, и я её получила со словами: «Отринув бога насущного, проси спасения у врага человеческого!». Я знала книгу почти наизусть и, в полной темноте, водя пальцами по страницам обнаружила, что под моими руками строчки в книге начинали светиться. Оперируя строками, я нашла выход и вскоре покинула свою тюрьму, но книгу забрать не смогла. Поэтому она мне сейчас нужна. Тебе говорю, Алексей. Пойди и принеси мне эту книгу.
- Почто тебе эта книга? Это же простой часослов. Такую богослужебную книгу, содержащую стандартные, неизменяемые молитвословия суточного богослужебного круга в церкви, предназначенные для исполнения чтецами и певчими, ты можешь найти в любой церковной лавке.
[justify]- Много ты понимаешь в богослужении. Эта книга поможет мне слиться душевной сущностью с Еленой и вернуться в этот, богом забытый мир, в полноте славы и величия. Я буду не жалкой гадалкой Серафимой, а Елизаветой II, царицей царства слёз. Хватит сантиментов и не беси меня. Я жду тебя с