Сказки Лас Вегаса. Часть 4

потолочные перекладины, присутствовала даже картина с двумя корнуолльскими контрабандистами. Но преобладали все же национальные  элементы племени навахо: крыша над барной стойкой в форме традиционного домика из глины - хогана, у входа портрет вождя с перьевым венцом на голове и подписью «Сын Орла», рядом чучело орлана, из перьев которого был, возможно, сделан тот венец, а также перышки в волосах девушек-официанток. Всех входящих они приветствовали словами «Йата-хе!» («Здравствуйте!» по-навахски) и с улыбкой провожали к столам.

Плавали уютные домашние запахи поджаренного мяса и горящих дров в камине, ненавязчиво играло радио, удивив Алекса выбором репертуара. Это была не заигранная до дыр поп-музыка 80-х и 90-х – все эти навязшие в ушах «АББА» с их «Ватерлоо», «Иглз» с «Отелем Калифорния», Джордж Майкл с «Шепотом», Бой Джордж с «Хамелеоном», Тото с «Африкой». Здесь «подавали» композиции 60-х и 70-х, главным достоинством которых были мелодичность и легкость: нэшвиллское «кантри», мексиканские народные песни с виртуозными соло на гитаре, классика «soul and jazz», однажды Джонни Кэш проскочил с «Большой Рекой»:

Показал плакучей иве, как рыдать,

Облакам – как небо синее скрывать,

Слезы, что пролил по ней я, утекли в Большую Реку,

И теперь я здесь останусь умирать.




Вспомнилась Алексу видеозапись этой песни шестидесятилетней давности – черно-белая, с живым звуком: Джонни в рубашке с расстегнутым воротом и с гитарой наперевес, ему подыгрывают двое музыкантов в костюмах и галстуках, а третий жует резинку и небрежно теребит нервы контрабаса. Незамысловатость музыки и текстов обеспечила Кэшу любовь американского народа.

Талант штучного разлива, он и сейчас ни грамма не устарел. Если бы живьем появился в «Хогане», был бы встречен аплодисментами и гулом восторга, в отличие от распиаренной Тейлор Свист, которую забросали бы картофельными очистками. Пустое место на звездном музыкальном небосводе. Если она не будет постоянно напоминать о себе фотографиями в соцсетях и на обложках, через два дня исчезнет из памяти вместе со всеми ее рекордными «достижениями», а на сцену выйдут ее клоны - такие же молодые, красивые и безголосые.

Алекс пришел пораньше, чтобы до прихода Милы успеть поесть – впервые за целый день. Хотелось бы и выпить, но из-за болезненного отношения навахо к алкоголю, имел опасение, что весь вечер придется тянуть или «Доктор Пеппер», или безалкогольное пиво, ни то, ни другое не воодушевляло. Юная официантка по имени Джил с глазами в виде волны и щечками как спелые яблоки, сказала «можно» и  приняла заказ на пинту темного ирландского «Гиннеса» и говяжий стейк, приготовленный на гриле.

Заказ был принесен через двенадцать минут и через столько же съеден. Алекс потягивал пиво и поглядывал на часы. Полдевятого… без десяти девять… четверть десятого…

Сколько ждать?

Сколько надо. Хоть до утра, хоть до конца жизни.

Когда закрывается бар?

Джил сказала - в час ночи, но посетителей не выгоняют, просто новых не пускают, а старые могут сидеть сколько угодно и продолжать выпивать, у них круглосуточный бармен. Правда, на горячую закуску рассчитывать не стоит – кухня работает до девяти, потом можно получить бутерброд, чипсы или орешки.

В двадцать шесть минут десятого пришло сообщение от Милы «Скоро буду». Даже не спросила, ждет ли он еще. Уверена, что ждет - маленький плюс в копилку доверия.

Она действительно вскоре вошла - уже в более подходящем  одеянии, но по-прежнему без претензий и выставления себя напоказ: широкие брюки, скрывающие форму ног, свободная футболка с пальмой и морем, кожаная куртка с байкерскими заклепками, волосы чуть взлохмачены и распущены до плеч, на лице полное отсутствие макияжа, только юность и чистота. Если бы не рост, ее легко было бы принять за двенадцатилетку,  пришлось бы показывать паспорт на входе.

И, вроде, ничего особенного, обычная девушка, но в баре будто произошло легкое землетрясение: проходившая мимо официантка едва заметно сбилась с шага, бармен чуть не выронил протираемый бокал. На секунду замерли мужчины, которые, вскрикивая и размахивая руками,  смотрели по телевизору «хулиганский спорт для джентльменов» регби и, судя по комментариям, болели за команду Новой Зеландии. На игровой половине барка парень в ковбойской шляпе и джинсах с массивной пряжкой поднял голову от комбинации шаров, в которую целился кием, а девушка, сидевшая боком на бильярдном столе, метнула в Милу копье ревности глазами, жирно очерченными косметическим карандашом.

Красота, созданная косметикой, такая же фальшивка, как часы Роллекс, произведенные в Китае. Знаменитых красоток Кардашьян по три часа гримируют перед съемками, потому что если их представить миру умытыми, гиены обхохочутся. Наверное, потому сестричкам и не везет с мужьями, что у них дорогая внешность и пустая внутренность, включая маму, второй муж которой после совместного с ней проживания поехал крышей и решил поменять пол.

Красота – в простоте, а не в совершенстве. Идеал не достижим, да и зачем? Любить только за внешность «как с картинки» – обманывать себя, потому что под яблочной гладкостью кожи может скрываться изъеденная червями душа. Много ли знаменитых голливудских красоток «осчастливили» своих супругов?

Если человек не привлекателен снаружи, но в глазах светится ум и доброта, он красив. Накачанные филлерами губы – не красота, но уродство, во всяком случае по мнению Алекса. Целовать раздутые губы все равно, что целовать резиновый шарик.

Важна не обложка, а содержание. Не лицо, а весь человек в целом.

Человек интересен, когда он настоящий, вдобавок неглуп. Внешность вторична, главное – внутри. Алексу вспомнился профессор Лейбович, который вел у них курс гостиничного бизнеса: ростом в полтора метра, на голове лысая поляна, над ушами  седые лохмы, очки минус шесть и брюки, которые каждый день выуживались (вероятно) из корзины для грязного белья. Он преподавал не по-профессорски сухо и безвкусно, но виртуозно и артистично преподносил предмет, будто коронное блюдо в ресторане пять звезд.

Каждый тезис он сопровождал примером из личного опыта, для лучшего запоминания разыгрывал сценки, добавляя в них перчика из юмора и легких преувеличений. Он смешно усиливал  собственную картавость, если речь шла о евреях, или беззубо шепелявил, входя в роль старика.

Однажды изобразил  вдову миллионера, страдавшую от возраста и одиночества. Чтобы не чувствовать себя заживо погребенной в  роскошном доме, похожем на склеп, она постоянно жила в гостинице, делала заказы в номер и развлекалась тем, что встречала официантов в голом виде. Лейбович по-актерски точно копировал кокетливые ужимки дамы, а когда распахивал воображаемый халат и делал выпад животом, группа лежала на столах.

Гений преподавания, он был легок в общении, через пять минут разговора ты уже по-человечески в него влюблен. Студенты его обожали, девушки смотрели как на поп-идола, замечая не очки и лысину, а глубокий человеческий талант.

Гениальность – в простоте. В том числе в искусстве. Особенно в искусстве. Если настоящее, оно живым лучом проникает в душу, возвышает, очищает. В каждый свой приезд на родину Алекс непременно выбирал время, чтобы сходить на свидание с…  «Девушкой с жемчужной сережкой», что в музее Мауритсхаус в Гааге. Первый раз увидел ее лет двенадцать назад и замер, будто пронзенный стрелой Купидона - девушка с картины смотрела на него и улыбалась, и невозможно было не улыбнуться ей в ответ. В то пасмурное декабрьское утро, когда в Голландии девятнадцать дней подряд не видели солнца, оно взошло для них двоих в отдельно взятом зале музея.

А что дают душе картины абстракционистов или кубистов, того же Пикассо, продаваемые за миллионы? Алекс не повесил бы дома и бесплатно: пройдешь вечером мимо этих перекошенных рож и асимметричных фигур - приснятся кошмары.

То же самое с музыкой. Знаменитая вступительная тема сериала «Твин Пикс» давно получила «золотой статус» одного из самых популярных саунд-треков в истории кино. В начале звучат всего три ноты, но обладают они странной, почти потусторонней энергетикой. Они тихо и настойчиво просачиваются в тебя,  подчиняют, как наркотик, и уводят за собой по дороге самоубийц в дебри Каскадного хребта, откуда даже эхо не возвращается – там водопады плачут от тоски, и раздаются голоса, не принадлежащие живой природе.

Чем дальше в лес, вернее – в музыку, тем страшнее. Постепенно, по-медвежьи тяжело вступает оркестр, и начинается рассказ в жанре «хорор». Присоединяются новые инструменты, как новые рассказчики, напряжение нарастает и нависает над тобой костлявыми пальцами смерти.

Страшные сказки жутко увлекательны – не оторвешься, пока не дочитаешь, и все время надеешься на хороший конец, хотя точно знаешь, что его не будет. То же и с композицией из сериала – сердце замирает, но продолжаешь слушать,  потому что невозможно сопротивляться этой мелодии, остановиться на полу-ноте. Ты прилип к ней, как муха к ленте, и приговорен дослушать до конца.

Когда-то Алекс буквально «заболел» ею, скачал на плейер и, воткнув наушники-затычки, заводил даже на уроках, Дэнни прозвал его «музыкальный наркоман».

Наверное, все же стоило Лоре Палмер умереть, чтобы в ее честь был создан шедевр в стиле реквием, симфония предчувствия беды с белладонновым привкусом тревоги…

Что-то в настроении Милы тоже звучало тревожно. Всеобщее внимание, хотя и скрытое, не произвело на нее впечатления.

Наклонив голову и прикрывшись волосами, как шторкой, она быстро прошла к столику Алекса, не оглядываясь по сторонам, ловко лавируя между мужскими восторгами и женской завистью.

- Привет. – Устроилась на стуле спиной к залу, положила руки на стол, повертела вазочку с искусственной розой.

Ни «давно сидишь?», ни «прости, что задержалась». Ну понятно:  королевы не извиняются, опоздания – их стиль. Алекс не в обиде. Спасибо, что пришла.

- Привет. Что будешь заказывать?

- Сначала хотела чай с мятой и чабрецом. Теперь выпила бы… айриш кофе, пожалуйста, - сказала Мила подошедшей официантке и продолжила: - Хочу согреться и расслабиться. Элли расстроилась из-за того инцидента, мы с Джонни успокаивали ее по очереди. Потом доставка привезла сырные буррито, мы поели, посмотрели серию про Сториботов по Нетфликсу, сегодня они рассказывали и показывали, как распространяются вирусы. Кстати, лучшая защита от них – держаться на расстоянии. Потом мы…

- Я понял. Поэтому ты опоздала. Я не обижаюсь.

- Ну отлично. Тогда рассказывай – как ты здесь «совершенно случайно» оказался.

- ПризнаЮсь. Оказался неслучайно.  Следил за твоим телефоном. Понимаю, глупо звучит, но я вдруг испугался, что никогда тебя не увижу.

- Действительно глупо.

- Зато честно.

- У нас опять игра в правду?

- Почему бы нет. Вокруг столько вранья и притворства, давай не будем тратить на это время.

- Ваш айриш кофе, - сказал бармен, самолично принесший заказ.

Он склонился над Милой, положил на стол картонную подставку с патриотическим изображением орла, поставил на нее бокал на рюмочной ножке и с ручкой посередине, а также блюдце с длинной коктейльной ложкой и печенькой.