Лена, - Лёня, кажется так его звать, он...
Светка резко повернулась в её сторону.
- Я же говорила - гулять мы не будем. Постоянно тобой интересуется. А знаешь что? - вдруг опять оживилась Светка, - мы устроем твой праздник. Ведь отметить-то надо это дело, а? И пригласим его. Идёт?
Лена промолчала.
- Ой, да идёт, что я тебя спрашиваю.
Лена отношения своего не выказала и на этот раз.
- Ты что, не хочешь?
Лена ничего не сказав, встала с дивана, подошла к приоткрытому окну, распахнула его и отрешённо произнесла.
- А ветер розовый...
- Чего-о? - не поняв её, протянула подруга.
- Ветер, говорю, начинается розовый.
- А, да ну тебя, - отмахнулась Светка и твёрдо заявила. - Значит, гуляем.
3. Заблуждением считалось бы, если мы подумаем, что подружку обрадовать Леночке было важнее, чем мать. Наблюдательный читатель в состоянии понять поступок девушки. Не будем её осуждать. Ведь и мы с вами тоже не ангелы. И приходило то время для каждого из нас.
Валентина так и сидела на табуретке, изредка, в силу усталости, меняя позы.
Любила она его. Крепко любила. А прожили вот всего ничего. Родилась девочка. По единодушному мнению, вылетая она. Но не находила Валентина, а тогда ещё Валя, в ней своих черт. На чтобы она не посмотрела: подбородок - его; ротик - весь рисунок тоже его; носик - не изменился бы с годами. А ещё Валентине нравилась его походка. Но тогда она применить сравнение к дочери не могла, а сейчас как-то и забылось. И всё-таки она верила, что походка Лены смахивает на мужнину.
Попадался ей и другой человек и человек неплохой. Как известно, Бог не одобряет наше существование в одиночестве, поэтому и созданы Им женщины для мужчин и мужчины для женщин - дополняйте друг друга, как бы сказано этим было. Ну, а как же дополнять, коль "дядька бородатый" дочке не полюбился: он к ней всей душой - она в слёзы; он ей гостинцы - она "убери его".
Валентина сидела и думала, как нехорошо получается: сколь времени она ждала этого дня, как мечтала порадоваться и вот тебе на - грусть одолела.
"Эх, как бы ему приятно было", - опять, в какой уже раз, пришла Валентине эта мысль и она тихо подолом стала утирать появившиеся слёзы.
- Мама, ты чего? - напугавшись, подбежала к ней только что вошедшая дочь.
- Ничё, ничё, Леночка, ничё. За тебя, дочка, радуюсь. Ничё. Это хорошие слёзы. Ничё, - освобождаясь от поцелуев, силилась улыбнуться Валентина. - Сейчас всё пройдёт. Сейчас.
Её сухонькое, морщинистое личико наконец выдало подобие улыбки.
- Ничё, доченька, это я так. Пройдёт. Вот и всё, - но до "вот и всё" оставалось порядочно.
Леночка выпрямилась. Она виновато стояла перед матерью, хотя вины своей и не осознавала. А её и в самом деле не было. Валентина не слукавила - вы же знаете.
Как всегда, не вовремя Леночке пришла странная на данный случай дума: ей с ужасом представилось, как её подруга Светка бегает по дворам и собирает компанию в её честь. "И всё это будет напрасно?" - задала вопрос девушка, растерянно взглянув на мать. Она ждала немого ответа, ей этого достаточно было. Но глаза матери, наполненные слезами, вразумительного ничего не говорили. И тогда девушка покорно отошла к столу и присела тоже.
Валентина смотрела на дочь. Силуэт её слегка расплывался, но упавшее настроение проглядывалось. "Что же, я дура, делаю?" - посетовала женщина на себя. - Девочка такая счастливая приехала, а я ей настроение испортила". Валентине захотелось встать, подойти к дочери, расцеловать её, то есть, выражаясь юридическим языком, совершить те действия, которые она часто повторяла в бытность свою, когда Леночка маленькой обижалась на чего-либо. Но её тут же отрезвила мысль: конечно, в губки она даст себя поцеловать, но вот что касается носик, глазок, щёчек и шейки, то сомнительно, да и... нет уже ни губок, ни носика, ни глазок, а есть губы, нос, глаза - взрослый человек. Слёзы вновь навернулись у женщины.
Наука ещё не объяснила нам вещи нас много удивляющие. Как, почему, отчего мать заговорила на тему желанную для второй не заботясь даже о предварительных расспросах? Какие связи здесь неизвестные сыграли роль? Можно много предположений строить - их море, как говорится. Однако будем ближе к реальности.
- Лена, кушать мы сегодня будем? - раньше от Валентины "мы" услышать было бы невозможно, раньше она говорила "ты", себя она не упоминала. А теперь без этого междометия терялась семейная связка. Валентина почувствовала, что семья её снова появилась. Дочь приехала не в гости - насовсем!
- Я очень хочу кушать, мама.
Разрядка получилась неожиданно, совсем непредсказуемо и тем легче стало на душе у обеих.
- Ой, мамочка, - восторженно подбежала девушка к поднимавшейся с табуретки матери и покрыла её горячими поцелуями.
- Ну-ну, - только и смогла самодовольно вымолвила Валентина нисколько не сопротивляясь.
На стол собирали бодро, вдвоём. А когда управились, Валентина, хитро прищурив глазки, подняла указательный палец вверх. Затем, довольная направилась к видавшему виды буфету и достала бутылочку сухого вина, которую несла двумя руками с величайшей осторожностью. Лена, скинув последние остатки грусти, всплеснула руками.
- Ой, что это?
- Лена, этой бутылочки пять с небольшим годков. Когда ты поступила в институт, я в тот же день и купила её. Кончишь, думала, посидим, порадуемся.
- Мама, ты у меня самая лучшая мама в мире. Как я тебя люблю!
- Ну-ну, - опять вымолвила Валентина и где-то на задворках памяти промелькнуло: "Его бы ты тоже любила". Но не было сейчас уже той горечи давешней, он теперь находился с ними. Валентина-то и поставила лишнюю рюмку, а дочь и не заметила, она восприняла как должное: хороший признак - он наш! Он есть! Он с нами!
... Я вот сижу, пишу. У меня стол, вполне меня устраивающий, мягкий пуфик, телевизор перед глазами, специально купленный для моих политических запросов. И всё бы ничего, но вот дошёл до этой маленькой семейной троице - он с нами! - и вспомнилась мне моя мать. В отличие от Леночки, у меня умерла мать. Так же, в отличие от Леночки, мать я помнил хорошо - мне было шестнадцать. Я не знаю, уж если горе случилось, то кто из нас в лучшем положении - девушка, не помнившая отца и сберегаемая матерью от этого несчастья, или я, мужчина в расцвете сил, всю жизнь которого сопровождало женское лицо такое родимое, такое красивое! Сколько мне в трудные минуты приходилось жаловаться, изливать душу, тая от постороннего глаза слезу этому эфемерному, сейчас уже трудно представляемому бывшему существу!..
Мать с дочерью выпили по стопке. Как легко она пошла! Переглянулись, улыбнувшись, и принялись, как водится, угощать друг друга закуской. Валентина готовилась к встрече, да и дочь, мы не должны думать, что заявилась совсем уж нахлебницей. И так им хорошо стало после обоюдного внимания и так далеко отошли их будничные заботы - да не буду я об этом: все мы пили в радости.
- Лена, а ты не хотела бы вечерком куда-нибудь сходить, - вот вещь, которую не объяснила ещё наука! - Скучно со мной ведь будет, - с целой гаммой подстрочников, произнесла Валентина.
- Ой, да ты что, мама.
- Скучно, доченька. Я привычная, свыклась, а ты погуляй, - и Леночки показалось, что в этих словах присутствовала даже и мольба.
Они ещё о многом судачили: Леночка о житье-бытье в институте, особенно запомнившихся последних днях своего прибывания в его стенах и даже про дипломную работу рассказала, вполне сознавая, что грамоты матери для этого не хватит, но уж так хотелось, чтоб мать и это знала; Валентина больше про соседей, про свой небольшой огородик, о редкой теперь их родне, всё укрепляясь в решениях, что главенствующая роль в домике начинает переходить её доченьке - уж так грамотна стала, уж так жизнь хорошо уразумела, уж, видимо, время подошло её. Что-то было в этом. И, однако, это её не страшило. Она с готовностью собралась уступить лидерство дочери.
Вот такая жизнь наша! И не заметишь, как кто-то тобой взращённый вдруг становится - нет, не на одну ступеньку, а выше и вот уже ты и прислушиваешься, да и выполняешь все его желания и вот уже не ты его ведёшь по лабиринтам жизни, а он указывает путь твой!
4. Ходики мирно и размеренно отстукивали свои тик-так. С улицы, сквозь приоткрытые створки оконца, доносилось покашливание деда Парфена. Издалека слышалось гудение остановившейся машины. Вроде бы не происходило ничего особенного. Но не в моих силах скрывать от вас состояние девушки. Её посетили душевные терзания связанное с тем молодым человеком, которого у подруги сегодня назвала Лёней.
Тогда он ей показался скромным, тихим. Красивым? Да, пожалуй. Был он с лицом, как будто, обыкновенным. При улыбке немного косил рот, но было это так привлекательно и лицо от этого скорее становилось ещё симпатичней. Волос богатый и фигура несомненно редкая. Ему она - как думала - понравилась тоже. Однако, она не знала, чем именно. Поэтому передумать пришлось многое ища ответа. И, видимо, оттого, услышав на редкость громкий, захлёбывающий кашель деда Парфёна, раздражённо соскочила со стула, бесцельно прошлась из угла в угол, вернулась и села на него.
Она сидела и беспомощно посматривала на ходики. Она давно уже приготовила наряд и к встрече с Алексеем, как раз, стала себя и настраивать. Ей казалось, что не так надо вести себя, как решила только что. Что так она не произведёт на него впечатления. Что так она оставит его к себе равнодушным. Что так она будет просто смешно выглядеть. Всё скрупулезно проанализировав, она вдруг приходила к выводу, что надо искать другие штампы поведения. Ей это начинало нравиться. Она успокаивалась, а через минуту всё перечёркивала. И опять приходила к первым своим мыслям и начинала злиться, что вот всё правильно думала, всё логично, всё объяснимо и всё зачеркнула. Зачем?
Чем ближе подходило время, тем заметно беспокойней становилась девушка. Леночка уже не каждые пятнадцать минут стала посматривать на ходики, а и в пределах пять не хватало выдержки. Она с ужасом начала сознавать, что приемлемые формы поведения своего на вечеринке, так и не смогла найти. Оставалась одна надежда - Светка.
Они были верными подругами. Дружили класса с пятого. Жили неподалёку, что, по моему мнению, во многом и сыграло роль в их симпатиях друг к другу. Они, даже, как-то поклялись, что никогда не расстанутся и - о Боже, наивность! - серьёзно уверовали.
... Кстати, и я с друзьями (их у меня семь случилось) когда-то клялся в такой же верности и собирались мы "когда будем взрослыми" поселиться семьями в какой-нибудь деревушке и жить на глазах пред другом. Увы!..
А девочки, да уж девушки закончили школу - удачно. Первый порыв, как и у большинства, пойти в институт. Сходили. Неудачно. Не пали духом, решили готовиться к следующему году, но мать Лены один кормилец и помня это девушка пошла на производство. Светка такой возможностью могла и пренебречь, чем и воспользовалась. Они несколько месяцев увлечённо готовились по вечерам и вдруг Лена замечает, что подруга её стала часто задумываться, стала плохо запоминать прочитанное и, вообще, что-то странное появилось у неё в поведении. Списав это на разочарованность такого вида учёбы - и правда,
