пришлось брать себя в руки. Справилась с этим она довольно быстро. И вот уже сидит совершенно успокоившись, по крайней мере, внешне.
"Судьба", - решает она и покорно склоняет головку.
"Судьба", - повторим мы за ней. А что это такое? С чем её, как говориться, едят? Да, есть такое понятие. Но не будем пока об этом.
Итак, мы оставили Леночку с покорно склонённой головкой. Взгляд был притуплён и со стороны казалось клеёнку осматривает. Но то со стороны. На самом деле она держала под контролем всю даваемую ей зрением информацию. А зрение ей поставляло вот что: женщину среднего роста, округлой формы личико, типа слегка деревенского и мужчину, роста под стать, с радушной, подкрашенной смущением, улыбкой. Сразу же подумалось - главное лицо она, женщина. Мужчина, как бы, и для приличия только что будет. За ними... за ними стоял он!
"Судьба", - забыв о просьбе к Богу, опять подумала Леночка.
И как-то тепло стало, уютно в их комнатке и светло. А как близки ей показались до сель незнакомые люди: будто одной крови. А Лёня-то, Лёня! Поразительно он выглядел: самоуверенность, граничащая с дерзким вызовом - то, что надо в мужчине. Ни тени тебе смущения, ни намёка на растерянность и лукавое: "А мы вот за Леночкой пришли". Полноте, да он ли это?
Сумка была поставлена на стол, небогатая трапеза отстранена и мама - "Да мамой я её буду звать" - со знанием дела приступила к сервировке стола.
- А мы не одеты, - только и смогла произнести Валентина.
- Ну что за беда - переоденьтесь, - не отрываясь от своих дел, довольно спокойно заявила женщина.
- Мы как-то вас и не ждали, - оправдывалась хозяйка.
- А это и хорошо, - парировали ей. - Элемент неожиданности всегда что-то такое привносит, - но что он привнёс в данном случае - не пояснили.
- Мы не ждали, а то бы подготовились, - и Валентина взглядом укорила дочь, которая поняла подозрения матери и которая не собиралась их рассеивать, считая напрасным всякое раз убеждение.
- Так мы пошли, переоденемся?
- Идите, идите, - напутствовали их, - и стол будет подготовлен, а там и поговорим.
А за столом (сели они супротив, не смешавшись) тон опять задавался, ну никак не Валентина.
- Вас как звать?
- Валя я, - ответила мать Леночки, смутив тем свою грамотную дочь.
- А по батюшки?
- Петровна.
После некоторой паузы расспросы продолжились.
- А это Леночка, - приподняв слегка руку со стола показала в сторону девушки женщина.
- Да, это моя Лена, - подтвердила очевидное Петровна.
Новая наступившая пауза красноречиво говорила, что и у такой боевой женщины, бывают волнения.
- Ну, а мы: это Алексей, его папа - Иван Иванович, я - мама. Звать меня - надежда Семёновна.
- А мы ведь и не ждали вас, - заело к неудовольствию дочери у Валентины Петровны, благо на слова её не обратили внимания.
- Мы вот что к вам, - и хоть ясно было, но... - Мы руки вашей дочери пришли просить.
Надежда Семёновна посмотрела на смутившуюся Леночку.
"Какая красивая", - отметила она в удовлетворении и это подбавило ей смелости.
- Так как?
Петровна пожала плечами, но ответила быстро.
- Пусть сама решает.
Вы представляете какая напряжённость овладела столом! Всё было устремлено на Леночку. И такая тишина повисла в воздухе, будь комар, его бы услышали. Ждали одного, а чувствовали по-разному.
Для Леночке сватовство оказалось полной неожиданностью. Вечером Алёша и не помышлял о таком.
Отец желал такой снохи, она ему приглянулась и часто по-мужски даже завидовал сыну.
Мнение Надежды Семёновны я вам дал.
Алексей переживал, но самоуверенность полученная по наследству не вводила его в беспокойства крайние.
Петровна... Петровна вдруг почувствовала, что сердце перестало ныть. Отпустило. Конечно, она связала всё с происходящем.
Меж тем Леночка тянула. Да не капризничала вовсе. Просто барьер какой-то на пути стоял, он и задерживал всем нужное "да". Его надо было преодолеть. И она его преодолела.
- Я согласна.
О, что тут было! О, как поздравляли её, как целовали, как плакали и смеялись. А потом решением всех стало усадить вместе их - и усадили. И прекрасно выглядела эта пара.
А Леночка же произнеся эти слова ощутила себя в новой ипостаси. Её попросили стать членом другой семьи. Что за этим стоит? Ей дано пока гадать. Я объясню.
Прирождённая скромность обычно долго не дозволяет стать полноправными членами, что жениху в семье невесты, что невесте в семье жениха. Это угнетает обоих. И вот здесь, на мой взгляд, важно поведение старших. Им Бог выдал с годами мудрость и если они правильно ей распорядятся - правильно и жизнь детей определиться.
Леночка видела, как не сводят с неё глаз родители Лёши. Понятно - смущалась. Но в руках себя продолжала удерживать, оттого и наружу выносилось несущественное, позволявшее Надежде Семёновне думать - уравновешенная. Такая черта её устраивала. "Ни одного не обдуманного слова, ни единого лишнего движения", - восхищался Иван Иванович.
И правда, Леночка сидела соблюдая все положенные приличия. Она скромно улыбалась и там в местах, кое указывали на уместность. Длинных речей не разводила. Видом, когда и слушала, старалась показать заинтересованность в собеседовании. В физическом плане выказывала всяческую зависимость от Алексея, немного к нему склоняясь.
- Хорошая у меня девочка, - говорила меж тем под хмельком Петровна. - Одна же я её растила - муж рано помер. Живём вот видите как. Бедно, - она смущением, как бы извинилась. - Ну ничего: дала образование. Тяжело было, ой как тяжело!
"В самом деле, - согласилась мысленно Надежда Семёновна, - бедно".
Она искоса, чтоб не мешать молодым, осмотрела Леночку.
"Платье-то на ней и новенькое, да разве нося сейчас такие?" - с сожалением подумала женщина.
- Вы, Валентина Петровна, не переживайте. Она нам будет словно вам. Мы в достатке живём: хозяин у меня шахтёр, Лёшенька вот шофёром работает. Славные мужички у меня, - не удержалась от бахвальства наша новая знакомая. - Люди мы простые, - и Надежда Семёновна ненароком покосилась на Леночку.
- Я что хочу сказать, - тут было вмешался Иван Иванович. Он раскраснелся после выпитого и его тянуло на разговор.
- Ваня, помолчи, - не грубо, но требовательно одёрнули его. - Дай нам со сватьей посудачить.
- Да нет, я только хотел...
- Ва-ня.
Иван Иванович подчинился, а так как ему необходимо было выговориться, он и обратился к уязвимому звену компании - к молодым. Он рассказал с поучительным уклоном и непременной гордости о своём детстве, затем о юношестве, наконец перешёл к делам шахтным.
- ... когда несёшь стойку...
"О, Господи, - думает Леночка, - скука-то какая. Неужели обречена буду на подобное прослушивание?" - но замечает, что её (да её уже!) Алексей отца своего тяготится и, по-всему, в обыденном положении сильного уважения не питает к подобным россказням. Леночка радуется. "А вот с мамой, - заключает она, - по сложней придётся". И опять-таки это не удручает её - женщина обязана быть хозяйкой в семье. Девушка тут же решает, что все тонкости семейного бытия должны исходить из женских рук, ведь более гибкого существа в мире найти невозможно. Леночку вдруг рассмешило подспудное поверье видеть себя богатой. Она рассмеялась, но получилось это кстати, потому как рассказ Ивана Ивановича требовал реакции адекватной. "Как глупа была", - впрочем с оговорками осудила себя девушка. Ей теперь казалось не в одном этом счастье, хотя и лишним бы не стало. "Бедность совсем уж, - думает она, - ни к чему", - и её устраивает не то, чтобы серединка, но небольшое смещение в сторону достатка.
Изредка бросая невольный взгляд на колена Алексея и поднимая взор выше, Леночка ужасается сопоставлению себя с ним в голом виде. "Стыд-то какой", - подумывает она и судороги, интерпретируемые сидящими в своём объяснение, заметно проскакивают по её сбитому телу. "А как же они? - она с удивлением вглядывается в маму Лёши, его папу. - Не было бы тогда и Лёши". Леночка поражается откровенности природы. Она наблюдает свою мать и также приходит к бесстыдному выводу: "И меня бы не было". "А вчера я готова была на многое, - уличает себя воспоминаниями девушка. - Ночь... Да вон она для чего, - поражается Леночка, - стыд поглощается темнотой - как разумно!". К такой аналитике она ещё не прибегала и тем азартнее требовалось углубление в сущее. Однако, полностью уйти в себя было бы не этично. И Леночка дипломатично отодвигает тему на потом, сознавая, кстати, что это "потом" уже будет не мысленным.
Заговорили о свадьбе: о сроках.
"Нет, до неё я не должна отдаться, - машинально делает параллель меж собой и подругой Леночка. - А если... - и раздирает её любопытство к тому неизведанному, которое предстоит познать.
- Значит, через месяц, - издалека надвигается на неё. - Доченька, тебя устраивает?
"Да-да, быстрее бы", - чуть не вырывается у Леночке. Она растерянно смотрит на мать - не та ведь назвала её доченькой, - и не хочет, чтобы так её называл и папа Лёши.
В это безвременье рука Алексея касается руки Леночки. Он бережно перебирает её пальчики. Мысли двоих переплетаются, но нам неподвластна их логика.
"Леночка, я люблю тебя", - будто говорит Лёша.
"Я всегда мечтала жить с мамой", - будто отвечают ей.
"Как я тебя искал!" - признаётся Алексей и невидимый образ чей-то дополняет кое-какие черты лица Леночки.
"А что, если мы у нас поселимся? Конечно, тесно... - девушка не дожидается согласия. - Лёня, мне так легче будет первое время исполнять супружеские обязанности, - старается подкрепить свои убеждения откровенностью. - У вас..." - она не решается раскрыть женские нюансы подобных состояний.
"Я беречь тебя буду", - вроде не слыша крика души, долдонит Алексей.
"Ты посмотри на маму - как ей одной-то быть?" - вопрошает с надеждой Леночка.
"Мы каждый день навещать её станем", - обещает Алексей. Наконец их мыли совпадают.
"О, как же я без тебя жила?" - удивляется Леночка. Ей не верится, что такое могло иметь место. Она ближе наклоняется корпусом к нему и он правильно её понимает, давая знать усилением пожатия руки. Она смотрит ему в глаза откинув всякое неудобство по отношению к другим и улыбается, на что он шепчет: "Я хочу тебя поцеловать". "Я тоже этого хочу", - выражает поведением Леночка.
А мать её беседует с Надеждой Семёновной. Леночка подмечает как та нерешительна в разговоре, скована, как заискивающе глядит на собеседницу.
"Мамочка, прости, - думает Леночка, имея ввиду давешний укор её в связи со сватовством. - Я тут ни при чём. Но мама... ей Богу получилось здорово. Какая воля у твоего зятя, какая непредсказуемость. Нам хорошо будет с ним", - и Леночка поражается своему доверию к этому, в сущности, мало знакомому человеку. Душой она отдалась. Осталось...
- Что с тобою? - шепчет на ухо ей Лёша и не нуждаясь в ответе, уверяет. - Я тебя не обижу.
"Да можно ли обидеть этим? Лёшенька!" - вопрошает безмолвно Лена, однако представить себя вполне супругой отказывается.
Она сосредотачивается на разговоре родителей, которые и не заметили её отсутствия.
- Ведь правда же, - обращается к ней Надежда Семёновна. Леночка
