– Олег не мог быстрее. Ты его прости, это всегда долго, – сказал Андрей, встав рядом с ней на колени.
– Опять на праздник? – с радостью и тоской спросила Лиза.
– Нет, домой, – улыбнулся Андрей и добавил шепотом, быстро взглянув на перекошенные лица воспитателей. – Этой дуры там больше нет, не бойся.
Лиза кивнула, что поняла, но она ничего не поняла. Она была счастлива, и даже колючий снег был сейчас самым милым и добрым. Ветер пел ей веселую песню, подгоняя, чтобы она не теряла времени, счастье не терпит промедления.
Пятница, 18 ноября 2022 13:23
— Максим Сергеевич, вы заняты? — молодая врач осторожно вошла в кабинет, бесшумно прикрыв за собой дверь. Подслушать их никто бы не смог, но девушка с первых дней усвоила правила, что и у стен нет-нет, да вырастают уши.
— Отчетность, — с отвращением ответил Максим Сергеевич, не отрывая взгляда от экрана. Больные поели, кого положено укололи, остальные отдыхают. Есть несколько часов, чтобы возненавидеть человечество, верящее только документам и формулярам.
— Присаживайтесь, мне еще несколько минут надо пострадать.
Девушка хихикнула и села напротив, подперев голову руками, локтями придавливая журналы инструктажей. Она смотрела на него и улыбалась, следя за напряженным лицом. Если бы в кабинет вдруг вошла Альбина, она бы без подсказки решила, что они любовники. И, как всегда, ошиблась. Жена не раз пыталась уличить мужа в связях с медсестрами, ординаторами или пациентами, пока в один из скандалов в больнице ей не вправила мозги Марина Игоревна. Альбина успокоилась, прекратив ревновать мужа, но затаила обиду, что он оказался таким верным и правильным.
На самом деле Максим Сергеевич и Евгения Николаевна, которую он всегда называл по имени отчеству, не опускаясь до Женя или Женечка, любил свою подчиненную, как и всех остальных, но ее особенно. Девушка была замужем, Максим Сергеевич очень нравился ей и как мужчина, но дальше искренней дружбы и, пожалуй, братской любви, они не хотели двигаться. Да и сил на это не было, работа отнимала все, и часто хотелось просто попить кофе или чай, посидеть рядом и помолчать, понимая все без слов, чувствуя плечо друг друга. Максим Сергеевич умел дружить с женщинами, и они отвечали ему взаимностью, иногда обижаясь, что он не сделал шаг вперед, не завоевал или хотя бы очаровал, можно и без продолжения: приятная и ничего не значащая игра зависимых людей.
— Ты зря улыбаешься. Скоро сама будешь сидеть и заполнять отчеты, — он посмотрел в умные голубые глаза и улыбнулся в ответ. — Тогда уже я буду сидеть напротив и списывать твой список патологий.
— Я не против, — она погладила его пальцы. — Мне кажется что вы, Максим Сергеевич, слишком много на себя взяли. Мы все это видим и хотим помочь.
— И помогаете — главное работа, наши пациенты, а с этой гидрой я как-нибудь сам справлюсь, — он проверил документы и отправил отчет по системе. Сегодня искусственный мозг был к нему благосклонен, и отчет принял с первого клика. — Что случилось, Евгения Николаевна?
— Пришла мать Маргариты Смирновой. Она ждет заведующего для разговора. Со мной разговаривать отказалась: «Я с вами разговаривать не буду! У вас не тот уровень». Вот так, дословно. В первый раз таких людей вижу, хотя вы меня предупреждали, а я надеялась, что никогда не встречу. Знаете, она такая равнодушная и жестокая. Вот честно, прямо льется из нее это, как грязь. Я с трудом сдержалась, чтобы не ответить, все хотела спросить, почему она только сегодня пришла, ее же еще в выходные оповестили, передали все контакты. Я сама передала, по телефону она совсем другая, а в живую просто монстр!
— Как я и ожидал — типичная психопатка. Придется ей до лета сидеть, пока заведующего не назначат, — хмыкнул он.
— А почему вас не хотят назначить? Вы и так всю работу выполняете, пациенты вас любят, коллектив уважает и любит.
— Нет, меня нельзя: не лоялен, дерзок, политически безграмотен. Моральные качества тоже не годятся, у заведующего должны быть скелеты в шкафу, чтобы он гнулся в нужную сторону.
— То есть потому, что вы хороший человек, вам нельзя быть руководителем? Надо типа нашей Ольги Васильевны, так что ли? — Евгения возмущенно вздернула веснушчатый нос. — Она же людей не любит, каменная и безразличная. Ей бы всех в овощей превратить!
— Ну-ну, не надо переходить на общественный нарратив. Никто и никого в овощей не превращает. Ольга Васильевна хороший врач, и она не всегда была такой. Она старше меня, и я помню, какой она была. Когда-то и тебе придется выстроить стену и запереться наглухо, как и всем нам. Иначе ты не выдержишь и попадешь в свое же отделение. Ольга Васильевна достаточно пострадала, чтобы так ужесточиться, и в чем-то она права, но не всегда, — он взял ее ладони и мягко сжал, смотря прямо в глаза.
— Вот только не говорите, что и вы заперлись в замке, — буркнула она, слегка покраснев. Если бы он сейчас ее поцеловал, она бы не была против.
— У меня скорее дамба, которая слегка подтекает, — пошутил он и встал, — надо поговорить с этой гражданкой.
— Курбатова Галина Алексеевна, — напомнила Евгения, поправляя на нем галстук.
Он сделал очень строгое лицо, как положено начальству, и они вышли.
— Кто вы? — высокая и болезненно худая женщина шестидесяти лет смерила Максима Сергеевича недовольным взглядом.
— Царев Максим Сергеевич. Я заместитель заведующего стационаром. Антонова Евгения Николаевна, лечащий врач вашей дочери Смирновой Маргариты Евгеньевны.
Женщина поморщилась, разглядывая их с ног до головы. Особенно ее лицо исказилось, когда он назвал фамилию ее дочери.
— Я уже сказала вашей девчонке, что буду разговаривать только с заведующим! — почти крикнула она на Максима Сергеевича.
— Тогда вам придется подождать. На данный момент я исполняю обязанности заведующего отделением, поэтому либо вы говорите со мной, либо запишитесь на прием к главврачу.
— Они послали меня сюда, — недовольно проворчала женщина. — И что натворила моя дочь? Почему ее заперли в психушку?
— Во-первых, давайте называть людей по именам, — он отодвинул стул и посадил Евгению Николаевну, покрасневшую от возмущения. Сев рядом, он долго смотрел на женщину, ожидая от нее ответа.
— Итак, Галина Алексеевна, что вы хотели узнать?
— Я бы хотела узнать, почему моя дочь Маргарита находится у вас. Будьте так любезны, — издевательским тоном ответила она, холодным взглядом смотря ему прямо в глаза. Евгению Николаевну она непросто игнорировала, а не видела, словно ее нет или она стул.
— Ваша дочь Маргарита Евгеньевна поступила к нам одиннадцатого ноября вечером в критическом состоянии. Она пережила сильный стресс. Ее состояние требовало незамедлительной помощи, а именно вывод из ступора и компенсацию состояния для выравнивания психического состояния. Я не стану грузить вас терминами, если захотите, то вы можете запросить выписку из ее карты, где все расписано, как положено. Но эта информация на данный момент недоступна, и у вас должно быть основание, чтобы ее получить. Главное, что вам надо знать, так это то, что Маргарита Евгеньевна находится в очень тяжелом состоянии, ей требуется долгое и сложное лечение. Пока посещать ее нельзя. К сожалению, мы вынуждены ограничить любые контакты до стабилизации состояния. Важным фактором разрешения посещений будет ее решение.
— Я ее мать! Я имею право навестить мою дочь! — она вскочила и уставилась сверху вниз горящими гневом глазами.
Максим Сергеевич жестом предложил ей сесть, Евгения Николаевна поставила стаканчик с водой перед ней и поспешно села на место. И вовремя, Галина Алексеевна бросила стаканчик в стену. О, что только в нее не бросали, молчаливая свидетельница людской слабости и не заметила.
— К сожалению, пока посещения запрещены, — повторил он, выдерживая взгляд.
— Я требую поменять лечащего врача! Эта малолетка ничего не знает! — Галина Алексеевна ткнула пальцем в покрасневшую девушку, не удостоив ее и малой части гневного взгляда.
— У меня нет оснований менять лечащего врача для вашей дочери. Евгения Николаевна хороший специалист, и мы вместе определяем ход лечения Маргариты Евгеньевны. Я доверяю Евгении Николаевне и буду помогать при необходимости. Ваша дочь в надежных руках, в руках профессионального и отзывчивого врача, какой и нужен Маргарите Евгеньевне.
Когда рыбу бросают на песок, она пытается дышать, широко и конвульсивно открывая рот, и выглядит при этом гораздо эстетичнее, чем молчаливая маска древнего ревнивого божества, исказившая лицо Галины Алексеевны.
— Я этого так не оставлю, слышите меня? Через неделю я заберу дочь домой, а вы отправитесь в суд!
— Это исключено. Вы можете запросить через суд проведение медэкспертизы, но любая комиссия не разрешит вам забирать Маргариту Евгеньевну из стационара. Пожалуйста, поймите, что ваша дочь находится в очень сложном состоянии. Ее психическое здоровье сильно пострадало, и ей необходимо длительное и спокойное лечение. Все лечение пройдет по полису ОМС. Если у вас есть информация о ее полисе ДМС, то, пожалуйста, сообщите нам страховую компанию, чтобы мы смогли наладить с ними контакт.
— Я не знаю, что у нее там есть, — бросила она. — Спросите у нее сами. Что ж, она получила то, что хотела. Она никогда не слушалась мать, вот и попала в психушку.
— Вы слишком жестоки к ней, — возмутилась Евгения Николаевна. — Ваша дочь серьезно пострадала, и выяснять отношения, а тем более укорять ее нельзя! Этим вы только усугубите ее состояние.
[justify]— Это моя дочь, и я