Вот те на. Да откуда Присци всё это знать, да и не её это дело. Вот она и реагирует соответственно, с лёгкой мимикой неудовольствия, конечно, связанной с тем навязчивым посетителем, сомневается в том, что тот пришёл по делу, и как все вот такие посетители, лишь для того, чтобы потратить чужое время на себя любимого и недооценённого. Такие, как он наглецы и досужие проходимцы, а так-то энергетические вампиры, таким образом поднимают себе настроение и самооценку. Меня, мол, такие важные люди принимают, тратят на мою бестолковость и по большому счёту ненужность своё драгоценное время, – хе-хе, падлы, ничего поделать не могут, таков регламент этих встреч с избирателем, а я и голосовал за другого, за себя, – и тем самым наделяют меня авторитетом и уважением.
В общем, только вы сумеете проучить этого вампира так, чтобы ему больше неповадно было приходить сюда и тратить на себя чужое время и всё, что с ним связано.
А вот Констант на всё это смотрит с некоторых других позиций. Где хоть и имеет место его малая опытность, но в тоже время он имеет общие представления о такого рода неугомонных людях. Настырными и напористыми услугами которых пользуются весьма влиятельные организации и сообщества интеллектов, тех же оборотней, раз разговор принял такой полумифический оборот (а кто под оборотнями имелся в виду Константом, то тут всё просто, те, кто использовал этот транспортный переход, свой физический оборот, для своей новой идентификации). Чьё влияние на умы и на общественные институты только набирает оборот, и лига оборотней настолько усилилась, что уже готова бросить вызов всем другим институтам разнообразия в своём праве на кусок этого мира.
И вот что любопытно для Константа, так это то, что лига оборотней не желает выделять себя в отдельную категорию реализации творца, а они настаивают на своей собственной созданной идентичности.
– Новые вероучения плодятся, как грибы после дождя. – Вот так Констант смотрит на все эти потуги гуру новое пути обретения света в себе, идеологически обосновать целесообразность и прямо-таки необходимость своей концепции объяснения мироздания.
– Ладно, впускай, кого там чёрт принёс. – Делает такое заявление Констант, и тем самым разряжает обстановку в кабинете между собой и Присци, начавшей понемногу себя чувствовать не совсем уютно в обществе Константа. Чего раньше никогда не замечалось ею. Констант никогда при ней не был таким серьёзным, вот она и растерялась и даже немного расстроилась в себе. А вот сейчас Констант пошутил смешно очень, как он всегда делал, и она опять чувствует себя комфортно и расслаблено.
– Один момент. – Говорит Присци, бросая взгляд исподлобья на Константа, который она редко кому уделяет и его нужно ещё заслужить. После чего разворачивается и покидает пределы кабинета.
Констант же оставшись физически один в кабинете, ещё не полностью расстался с Присци, держа её в области своего внимания, упираясь взглядом в двери. И только он собрался в своём воображении заглянуть за двери и представить себе, как там Присци информирует посетителя о том, что его сейчас примут, раз вы, паскуда, так и не сообразили понять, что вас тут не ждут, и вам, чтобы не вызывать на вас счёт лишних подозрений в вашей тупости и недалёкости, будет лучше пойти себе домой, в палатку под мостом, как вдруг, вот же чёрт, дверь распахивается перед носом любопытного внимания Константа и перед ним уже стоит его первый в самом деле посетитель.
Ну а так как всё это случилось столь для Константина неожиданно по причине большой расторопности этого посетителя, однозначно припёртого к стенке, естественно, природными причинами, – нет сил уже переживать это своё бессмысленное с моей точки зрения состояние, но и уходить нельзя никак, обратно уже не пустят, – то Констант до того растерялся в себе, что не мог ни на чём толком сосредоточиться в посетителе, и он в нём так и ничего существенного не смог выделить. В общем, зашедший в кабинет Константа посетитель ничем не приметился Константу, с рассеянным взглядом посматривающего в его сторону, и видно по нему, не знающему, как себя сейчас вести.
А зашедший в кабинет человек, как его видит и предполагал на его счёт Констант, действительно оказался типом большой настырности и нахальства, без всякого подразумевания в себе уважаемого человека. – Как есть человек на посылках у уважаемых людей, и проситель. – В момент, несмотря на свою рассеянность и не полную координацию сосредоточенности, сделал вывод Констант. И на этом всё, его все инициативы были задвинуты во вторую очередь реагирования беспредельной бесцеремонностью и нахрапистостью этого типа в дверях, вдруг сделавшего удивительное заявление, которое отчётливо несло в себе посыл и подразумевание того, что Констант должен быть в курсе того, что этот тип несёт в себе и собой.
– Я Валентин. – Вдруг таким неожиданным именем представляется этот тип в дверях. Отчего Констант выпадает в осадок, своим ушам не веря в такое невероятное совпадение, и что это ещё такое тут происходит? Публичный троллинг что ли. – Да кто этому гаду, что ещё за Валентину такому, всё это позволил?! – Переполнившись возмущением, Констант чуть было не дёрнулся навстречу физического характера взаимоотношений с этим наглецом Валентином, так заковыристо поддевшего его этим своим именем. Но как уже говорилось выше, Валентин показал себя человеком большой расторопности и он опять опередил Константа, сам сделав несколько шагов ему навстречу.
И всему этому беспрецедентному в этом кабинете поведению Валентина, конечно, нет объяснений на словах, но и только. Но по тому, как он держится и что держит в своих руках – красную папку, у Константа закрадываются подозрения в том, что вся эта наглость и борзота поведения этого Валентина крепится и обосновывается тем, что содержится в этой папке. И получается, что пока он не выяснит для себя, что это за папка такая и что в ней содержится (однозначно какой-нибудь компромат на него; а это значит, что его шантаж ожидает), то не стоит грубить Валентину и не дай бог, ему прямо сейчас ломать шею.
При этом Констант уже не имеет никакого терпения сдерживать себя в рамках независимого от внешних обстоятельств человека. А Констант, верно рассудив про себя, что не замечать этой папки в руках этого Валентина, выдающая его за труса идея, берёт и специально акцентирует на ней своё внимание, с ироническим подчёркиванием.
– А это, – кивая в сторону папки, говорит Констант, – как я понимаю, ваши рекомендации. – Здесь следует усмешка со стороны Константа, ожидающего от Валентина падение его настырного духа и замешательства в своей уверенности действий. Но этот Валентин ничего из ожидаемого Константом не демонстрирует, а он, наоборот, как бы насмехаясь над Константом и его хлипкой отныне позицией, делает знаковое подтверждение. – Они самые. – На которое Констант и не знает, как реагировать, застыв в тупом исступлении, не сводя своего взгляда с этой папки.
А Валентину только этого и нужно было. И он, подойдя к разделяющему их столу, с бесцеремонностью человека, кому всё здесь известно, позволено и он знает, к кому пришёл и что стоит человек перед ним (дерьмо), действуя механически отмеренными движениями, не сводя своего взгляда с Константа, кладёт на стол перед Константом раскрытую папку, и ткнув в первую раскрытую страницу пальцем, со словами: «Здесь все балансы», не дожидаясь от Константа, может быть, вопросов пояснений и разъяснений для него, что всё это значит, разворачивает в сторону выхода, и как зашёл сюда внезапно, так и вышел ни о чём не предупреждая Константа.
Ну а растерянному в себе Константу, посмотрелось в сторону дверей и на себя такого подавленного в себе совершенно, да и уронилось всё в себе и собой одновременно на стул под собой, кто единственный сейчас его не подвёл и оказался в нужное время, в нужном месте, под собой.
А как только Констант всем своим весом проверил на прочность ножки кресла под собой, то он, осевши в себе, перевёл дыхание и без команды со своей стороны, самовольно потянул свои руки к лежащей перед ним папке. Взяв которую, он подтянул её к себе, посмотрел на первую раскрытую страницу с малым пониманием того, что там в ней было, и с тем же малых пониманием того, что всё это значит, принялся без разбора перелистывать листы содержания этой папки, в итоге остановившись на последней странице, коя вызвала у него любопытную заинтересованность.
– Хм. – Хмыкнул Констант, глядя на то, что на него смотрело с последней страницы папки. – А это сальдо, – что за хрень ещё такая, – здесь имеет самый немалый вес, в сравнении со всеми этими кредитами и дебетами. А это заставляется задаться вопросом. Что это за сальдо такое? – с волнением задался вопросом Констант, и …опа! В оторопи одёрнулся и вдавился в спинку своего кресла при даже не виде, а он, оторвав свои глаза от папки, со всей внезапностью и неожиданностью, какую можно себе представить, натыкается на вдруг перед ним представшего человека. Что рефлекторно и вгоняет Константа в оторопь себя и в такое взмокшее состояние.
Из которого он, конечно, сразу выйти не может, не присмотревшись к этому неожиданному сверх меры человеку, кого он из-за такой его неожиданности появления и притом очень тихо и незаметно, и не смог идентифицировано оформить в знакомую или незнакомую личность. Что немаловажно для всех сторон этой встречи, где каждый из вариантов возникшего соотношения: знакомый – знакомый, незнакомый – незнакомый и знакомый (только с заочным условием) – незнакомый, имеет для себя знаковый вариант дальнейшего развития взаимоотношений Константа, лица пока что единственно известного здесь по своему имени и этого, так внезапно появившегося здесь человека, кто под прикрытием версии знакомого или незнакомого с Константом человека, сюда проник, чтобы… А вот это дальнейшее зависит оттого, кем представится Константу этот, одно ясно за него, крайне самоуверенный и дерзкий тип.
[justify]Так в случае самого удобного для Константа варианта появления этого типа, подпадающего под квалификацию: «знакомый – знакомый», всё здесь для Константа обойдётся, и дальше поздравлений и может быть дельных предложений со стороны влиятельного знакомого Константа