Снега

нисколько не удивился, услышав короткие гудки. Она его так и не разблокировала.  
Ладно, он перезвонит ей с другого телефона. 
...С другого телефона робот ему вежливо сообщил, что “абонент недоступен”. 
И в этот момент его действительно что-то кольнуло, причем весьма отчетливо. 
Волконский хмыкнул. Настенька выпила? Такое можно было бы подумать, если б речь шла о зрелой матроне, одинокой и разведенной. А Настя, во-первых, не одинока, во-вторых... во-вторых, с ней ее парень. 
Вот только парни возраста Дениса склонны совершать глупости, особенно в порыве ревности... 
И, кляня себя последними словами за мнительность, Волконский начал одеваться, попутно связавшись с Орловым (в некотором роде, особо доверенным лицом), и попросив того “пробить” адрес абонента номер такой-то. 
 * * * 
...На ночных городских дорог практически не бывает пробок, посему доехал он до Настиного дома сравнительно быстро. Приблизился к подъезду добротной "сталинки", позвонил в домофон. Минуту спустя услышал несколько искаженный динамиком ее голос. 
- Слушаю, - сказала Настя.  
Он слегка откашлялся (скорее, скрывая смущение, нежели по необходимости). 
- Это Волконский. Прости... (едва не произнес - “простите”, будто их недавняя (сравнительно недавняя) близость ничего не значила, они снова - посторонние, чужие друг другу люди) Всё в порядке? 
Вместо ответа последовал звук зуммера, разблокирующий электронный замок, и Волконский уже машинально потянул тяжелую дверь на себя. 
Дверь квартиры Настя открыла уже не спрашивая, кто там. 
- Ни фига себе, - ее лицо не было сонным, и в то же время... “Да она точно пьяна”, - удивленно (и это удивление не было приятным) понял Сергей, - Ты мне никогда так четко не снился... 
И взяв свою собаку (черную и свирепую) за ошейник, скомандовала: 
- Место, Лорд, это свои. 
При этом посторонилась, пропуская незваного визитера в прихожую. 
Волконский вошел, попутно профессионально оценивая обстановку. Похоже, ее парня действительно в квартире не было. На коврике в прихожей не стояло мужской обуви, на вешалке не висело мужских курток или пуховиков. Да и будь здесь ее парень, несомненно дверь открыл бы он. 
На лице Насти играла какая-то плавающая улыбка. 
- Как ты меня нашел? - она говорила немного замедленно, что тоже являлось верным признаком опьянения, - Я разве сообщала свой адрес? 
- Адрес пробил мой человек, - лаконично отозвался Сергей. - Ты мне прислала смс... 
Она как-то насмешливо вскинула брови. 
- Я? Смс? С какого перепугу? 
Волконский достал из внутреннего кармана своей финской куртки айфон, разблокировал, нашел сообщение. Продемонстрировал его Насте (та чуть прищурилась, определенно, если в глазах у нее и не двоилось, то четкость зрения была нарушена). 
Сергей вздохнул. Что на него нашло, в самом деле? Срываться посреди ночи по неизвестному адресу, к девчонке, которая, судя по всему, не сильно по нему страдала. А смс отправила скорее из “хулиганских побуждений”, нежели каких-то еще. 
Главное - это то, что с ней все в порядке, ни в какой помощи она не нуждается, а что выпила... ну, вероятно, имелась причина. До которой ему, Сергею Волконскому (но не потомку князей) никакого дела нет и быть не может. 
“Не всё с ней в порядке”, - коварно шепнул “внутренний голос” за пару секунд до того, как Настенька внезапно пошатнулась (при этом сильно побледнев) и стала медленно сползать по стенке прихожей. 

 * * *

Настасья 

...Сладкий сон внезапно обернулся кошмаром. Потоки ледяной воды обрушились на голову, ее теребили, на нее орали... точнее, орал. Никто иной, как злосчастный Волконский. Мерзавец, бабник, предатель... скотина.  
- Давай, приди в себя! - неприятные хлопки по щекам. Не пощечины, именно хлопки. - Очухайся уже! Что ты принимала?!  
- Ничего, - губы шевелились еле-еле. Вряд ли она сейчас сама до конца сознавала, о чем ее спрашивают. Ну, выпила немного... когда Дэн ушел. Просто взяла из бара бутылку коньяка, из тех, что периодически преподносили ее отцу (а тот ввиду больного сердца спиртное вообще не пил). Да, и еще таблетки... те самые, маленькие, белые, безвкусные... которые когда-то принес Денис, обеспокоенный ее состоянием после похорон отца. - Ничего такого... 
Следующий фрагмент кошмара был еще ужаснее - ей подносили стеклянную банку с водой, заставляли из нее пить, мужские руки жестко держали ее за плечи, мужские руки заставляли ее глотать эту редкую гадость (по вкусу соленую воду), от которой ее тошнило, мужские руки пригибали ее голову к унитазу, мужские руки отводили ее волосы от лица, ее рвало, жестоко рвало... сначала тем самым коньяком, и съеденным в дорогом ресторане ужином (злосчастная запеченная утка! Никогда в жизни она больше не возьмет в рот ни кусочка утятины!), и выпитым за ужином сухим вином... а потом уже просто желчью, а “садист” все еще настаивал, чтобы она пила из банки, пила как можно больше... чтобы тут же вырвать, пока она поняла, что больше не может, еще один рвотный позыв - и она просто умрет... только после этого “садист” угомонился, опять куда-то ее поволок, ага, снова в ванную комнату, мужская рука плеснула водой ей в лицо, не надо меня умывать, как ребенка, я тебе не беспомощный ребенок, и вообще перестань меня мучить, откуда ты только взялся, не дал спокойно заснуть, не дал отправиться к папе, не позволил там, с отцом, и остаться... на освещенной сентябрьским солнцем лужайке рядом с папиной дачей... отвали, ненавижу тебя! Ненавижу! 
И только после этого Настя стала приходить в себя. Мгновенно затряс озноб. Мужские руки обняли за талию, помогли доковылять до кровати, укрыли пледом. Настя вскинула на Волконского глаза и спросила почти трезвым голосом: 
- Откуда ты взялся? 
 * * * 
 
Волконский (чуть раньше)
 
...Подхватив девушку на руки, отнес ее в комнату, положил на кровать, легонько похлопал ладонями по нежным Настиным щекам, но она в себя не приходила, и уже всерьез обеспокоенный, Сергей попытался нащупать ее пульс. Пульс был, но слабый. 
“Черт, да что происходит?” - он спешно прошел на кухню старенькой квартирки ее отца (типичная “сталинская” планировка, две смежные комнаты, и лишь одна отдельная (вероятно, кабинет ее покойного отца и одновременно библиотека), высокие потолки, паркетный пол). И лишь на кухне ему бросились в глаза - первое, початая бутылка хорошего коньяка, а рядом... тоже початая упаковка транквилизаторов. 
Вот тут сердце у него отчетливо екнуло, и вместо того, чтобы искать в холодильнике бутылку минералки, он принялся искать достаточно большую емкость, чтобы наполнив ее соленой водой, сделать взбалмошной девчонке промывание желудка, а в висках тем временем стучало: 
“Лишь бы не было поздно...” 
Взвалив ее, так и не пришедшую в себя, на плечо (как тряпичную куклу. К счастью, весила она совсем немного, Волконский “навскидку” прикинул - примерно 46-47 кг), отнес в ванную комнату (ее псина не отходила от него ни на шаг, иногда тихо рычала, будто предупреждала - “Не смей нанести вред моей хозяйке”, Сергей от дога отмахнулся - “не до тебя, друг”), открыл кран с холодной водой, безжалостно сунул ее голову под струю ледяной воды, лишь после этого Настя стала подавать признаки жизни. Он снова похлопал ее по щекам. 
- Что ты принимала? Таблетки? Сколько ты приняла? 
Та что-то невнятно пробормотала. Определенно, вразумительных ответов ждать от нее не приходилось, и он, мысленно произнеся короткую молитву (“Господи, помоги”) приступил к условной реанимации. 
...Когда ее желудок, по его прикидкам, достаточно очистился от дряни, снова потащил в ванную, умыл едва ли не силком и, набросив на нее полотенце (волосы-то мокрые), придерживая за талию, препроводил в комнату и опять опустил на кровать, лишь после этого Настя начала приходить в себя по-настоящему. Вскинула на него покрасневшие, но уже почти трезвые глаза. 
- Откуда ты взялся? 
Он вздохнул (и это был более всего вздох облегчения). 
- Где у тебя аптечка? - ответил конкретным вопросом на ее риторический. 
- В ванной... в шкафчике над раковиной, - похоже, ее начало знобить, и лишь в этот момент Сергей осознал, что и его стало потряхивать от осознания того, что могло случиться, если б он не поддался голосу интуиции и не приехал. Прошел в ванную, обследовал содержимое аптечки, активированный уголь, к счастью, нашелся. Извлек из упаковки сразу четыре таблетки, пусть та дрянь, которую она непонятно с какого перепугу приняла, будет поглощена углем. 
Она продолжала сидеть на кровати, кутаясь в плед, напоминая мокрого воробья, при этом по-прежнему бесстыже красивая и абсолютно беспомощная, и в данный момент не вызывающая у него ни малейшего плотского желания, а лишь желание ее оградить, защитить, даже окружить заботой, как ребенка. Да она и была в некоторой степени ребенком... Капризный, непослушным, непутевым ребенком. 
- Держи, прими, - протянул ей угольные таблетки и стакан с водой. 
Она подчинилась без лишних слов. 
Волконский опустился на кресло, стоящее в углу. Старое, но достаточно удобное, даже уютное. Поймал себя на желании закурить. 
Настя не сводила с него взгляда своих огромных (в настоящий момент темных, почти черных) глаз. А потом ошарашила вопросом: 
- Ты мне точно не снишься? 
- Точно, - вздохнул Волконский. 
- Как ты узнал адрес? - спросила она напряженно, - Я разве тебе говорила? 
- Мой человек пробил по базе. По твоему номеру. 
- Но... - она словно бы затруднялась задать следующий вопрос, который, вероятно, должен был прозвучать как: “Какого черта ты сюда приехал среди ночи?” 
- Ты мне прислала сообщение, - “напомнил” Волконский, будучи почти уверенным - смс Настя отправила “на автомате” и скорее всего, сама этого не помнит. 
Она чуть прикусила губку и, конечно, подтвердила его догадку. 
- И что я тебе написала? - спросила с явной опаской (определенно боясь, что написала что-то неприемлемое). 
- Ничего конкретного, - сказал Сергей, - Знаешь, тебе сейчас лучше всего поспать. А поговорим утром. 
- Ты... останешься? - спросила Настя беспомощно. 
- Куда я денусь, - обреченно отозвался Волконский. 
 * * * 

Настя 

...Утро выдалось не только солнечным, но и безжалостным. Едва приподняла голову от подушки, виски тут же прострелила боль. Вдобавок, небольшая ноющая боль была и в ребрах, и в мышцах живота, а горло буквально саднило. Она непроизвольно простонала. Что вчера было? 
“Ничего хорошего”, угрюмо отозвался внутренний голос. Так, она в постели одна (и была одна), что, конечно, неудивительно, ведь Денис ушел, забрал свои вещи и ушел, молча, без лишних каких-то объяснений, без оправданий (хотя ему и не в чем было оправдываться, по справедливости оправдываться нужно было ей, Настасье, но она не испытывала в этом никакой нужды, раз уж все катится под откос, пусть катится...) 
...А потом ей приснился Волконский. Приснилось, что он приехал сюда, по адресу, который она ему не сообщала (не было в том никакой нужды), приехал и... 
“Что ты принимала?! Какие таблетки?!!” 
От ужасной догадки, вернее, осознания того, что ночные события ничуть ей не пригрезились, что они действительно имели место быть, ее снова затошнило, и внезапно похолодели кончики пальцев. 
Волконский здесь действительно был. И все прочее, что ей так хотелось счесть кошмаром,