- Бред,- констатировал Волконский. И подумал, что за таблетку ему подсунула медсестра под видом снотворного? Не иначе, какой-то наркотик, что-нибудь опиоидное.
- Ты ничего не понял, Волконский, - сказала Настя с сожалением и, наконец, исчезла. А на зеленую траву на лужайке перед его коттеджем начали опускаться снежные хлопья.
* * *
4. Глава 4.
Волконский
...Проснулся с тяжелой головой и ощущением, что совершил некую ошибку, чего-то не сделал, не удержал, упустил... Напряг память, припоминая свой сон. Так, в его сне была Настя... в то же время - не совсем Настя, некий ее образ. И было лето. Были какие-то хрупкие, фантастически красивые цветы, но... “не колокольчики”, вспомнил Сергей. Однако, колокольчики напоминающие. Впрочем, дело было не в тех загадочных цветах, дело было... да, в Насте.
Псевдо-Настасья из его сна что-то говорила ему о звонке. Позвонить сейчас? Он бросил взгляд на свой смартфон. Половина восьмого, скоро начнется врачебный обход, а до этого явился санитарка, принесет завтрак... Ладно, что там рефлексировать по поводу странного сна (что все-таки ему подсунули под видом таблетки снотворного? Наверняка, что-то наркотическое).
Сергей “вошел” в функцию быстрого набора, набрал номер. Длинный гудок... и тут же короткие.
Случайный сброс? Снова набрал тот же номер. И те же короткие гудки.
Скорее всего, его номер Настя попросту занесла в “черный список”.
Позвонишь ей в нужное время... когда гусь пройдется по твоей могиле.
Приснится же бред.
Неожиданно в голову пришло: “Лика”. Кажется, ее имя произнесла псевдо-Настя из сна.
И Сергей уже машинально нашел в поисковике страницу в соцсети.
* * *
Настя
Среди зимы наступила оттепель. Плюсовая температура буквально за пару дней растопила сугробы, которые казались настолько устойчивыми, что едва ли не вечными. Не способными растаять вообще.
Ночью Настю разбудила самая настоящая капель за окном. Мартовская. И брачный вопль кошки или кота, спутавшего зимнюю оттепель с весенней.
Она встала, стараясь не потревожить Дениса, прошла на кухню, включила свет, поставила чайник (неожиданно проснулся аппетит, который в последнее время практически не давал о себе знать, она заставляла себя поесть через силу и никогда не доедала содержимого тарелки до конца). Сейчас в недрах холодильника отыскались колбаса и сыр, в хлебнице - относительно свежий хлеб. Она сделала себе бутерброд, уселась за стол с чашкой горячего несладкого чая.
...Что ее вообще заставило проснуться?
И ответила сама себе мысленно: “Ты сама прекрасно знаешь, что. Точнее, кто.”
Да и кто бы сомневался?
Она находилась в беседке перед чьим-то домом (Настя догадывалась во сне, кому принадлежит этот дом, но четко она его не видела, может, потому что не хотела на него смотреть). Было лето или ранняя осень... нет, скорее все-таки лето, ибо и трава на лужайке, и листья на деревьях (кажется, плодовых) были зелеными, без признаков желтизны. Можно сказать, сочно зелеными.
А небо - настолько голубым, каким оно бывало лишь в детстве. Когда все краски являлись яркими, чудесными. А не серыми, какими стали этой зимой. В одночасье стали...
Что там Дэн говорил о депрессии? Даже если и так, если ее действительно накрыла депрессия, что с того? Настя поймала себя на мысли, что ей, собственно, плевать.
...Итак, ей приснилось лето и приснился Волконский, вернее, некто с лицом Волконского, вот только в отличие от реального Волконского, не вызвавший у нее никаких эмоций, не вызвавший и тени прежнего волнения, предвкушения... не вызвавший ничего.
“Я его больше не люблю? - пронеслась мысль, а следом, - Я вообще никого не люблю.”
Никого и ничего.
В голову пришла сказка о Снежной Королеве, точнее, о персонаже этой (казавшейся Насте в детстве очень страшной) сказки - мальчике Кае, в чьем глазу застрял осколок волшебного зеркала, заставивший его забыть о близких, забыть о любви и привязанности, забыть... о себе.
...Может, и к ней попал подобный “осколок”? Иначе отчего она ничего не чувствует?..
Вернее, чувствует... да только совсем не то, что следовало бы.
Она чувствовала одно - раздражение.
Раздражение при виде Дениса, пристающего к ней с вопросами, что происходит и почему она такая в последнее время индифферентная, раздражение по поводу звонков Волконского (пришлось даже занести его номер в “черный список”, ибо желания разговаривать с ним не было от слова “совсем”). Если б сейчас с ней захотел связаться господин Горицкий, то и с ним она не захотела бы контактировать (хотя это уже могло быть чревато).
* * *
Денис
...Не хотел я никому ничего рассказывать и тем паче жаловаться. Просто в очередной раз приехав к бабуле - помочь по хозяйству, не выдержал и за чашкой чая (с особыми бабушкиными травами) на ее вопрос: “Опять тебя что-то угнетает, Дениска?” вывалил свои опасения насчет Насти. Точнее, состояния ее психики.
Бабуля по обыкновению внимательно меня выслушала, а потом спросила (вернее, уточнила):
- Она что же, совсем никакой стала, твоя королевишна? Целыми днями лежит на диване и всё?
- Почему всё? - реплика ба мне отчего-то показалась обидной, - Как обычно, ходит на занятия в универ, диплом пишет... точнее, заканчивает. С собакой гуляет... (правда, редко, куда реже, чем раньше, теперь Лорда выгуливаю в основном я, как и хожу по магазинам, но этого бабушке я рассказывать не счел нужным).
Ба серьезно кивнула. А потом выдала:
- Ну так и что? Разве ты не этого хотел?
Я... хотел? В первое мгновение я попросту опешил.
А ба невозмутимо пояснила:
- Тихая, домашняя. “На сторону” не смотрит, вечерами нигде не пропадает... Небось, и с подружками по барам не бегает?
Я ощутил, что краснею. Если Настя когда-то и “бегала” по барам (на пару с Никой, а после и Любашей), это происходило крайне редко. В последний год (когда я перебрался в квартиру профессора едва ли не на постоянное жительство) таких вещей не было вообще.
Но были другие. Были отлучки... и о них мне думать сейчас хотелось меньше всего.
В конце концов, я был склонен верить Насте, когда она меня заверила, что там всё закончилось.
Там. С господином финансистом.
- Но она и со мной быть не хочет! - вырвалось у меня помимо воли (не иначе, “хитрые” бабулины травки подействовали, иначе с чего меня так потянуло на откровенность?), - Я для нее ничуть не лучше ее псины...
Или даже хуже, добавил мысленно. Поскольку прикасаться к себе Настя мне уже попросту не позволяла. Мгновенно напрягалась, стоило мне ее коснуться. И спать ложилась неизменно в отцовском кабинете, на кожаный диван. Она там и вечера теперь предпочитала проводить - причем, как правило, либо с книгой, либо с плеером, ноут и комп ей были нужны исключительно для учебы, соцсети Настя не посещала вообще.
Так и проходили наши унылые зимние вечера - я за компом (работал или просто развлекался очередной “стрелялкой” - “бродилкой”), Настя - в отцовском кабинете. На диване.
Бабушка выслушала меня с сочувствием, но довольно спокойно. А потом предложила:
- Может, вам какое-то время пожить отдельно? Перебирайся ко мне, раз не хочешь возвращаться к матери...
К матери я, разумеется, хотел возвращаться в самую последнюю очередь. По крайней мере, на постоянное проживание.
И все-таки ба меня разочаровала. Не такого я совета от нее ждал.
- Что, это единственный выход?
Ба вздохнула, поднялась из-за стола, отвернулась к плите и заново поставила чайник.
- Ну, сделай ей тогда сюрприз какой-нибудь... С цветами явись, к примеру. Ужин закажи...
- Без повода? - переспросил я скептически.
Ба обернулась, посмотрела на меня с грустью.
- Откуда мне знать, как сейчас у вас, молодых, принято разнообразить отношения? Тебе так уж непременно надо ее