и выглядят как повтор, часто плохой повтор, этой замечательной страны. Посещения нужно начинать с Китая, причём с северного Китая, с района Харбина где и климат более походит на наш и архитектура, и природа. Уж на следующий год можно поехать в Шанхай, а после и южнее. Ну дальше уже Вьетнам, Филиппины, Малайзия и только после всего Таиланд с его золотым великолепием дворцов, храмов, со смиренными тружениками слонами, с сиамскими кошками среднерусского окраса, с трансвеститами (не на каждом углу!) и конечно с сумасшедшей сказкой - Уолкенстрит.
Но кто нас учит искусству путешествий? Нас, вырвавшихся из крепких рук партии, комсомола, профсоюзов? Нам бы хоть куда, нам бы только из страны, из России. Только бы зацепиться хоть где, хоть коготком, а там уж будьте спокойны оторвёмся да по полной. Этим сытым бюргерам из Франции, Германии и разных прочих Америк с их презрительными усмешками при виде выпивших русских, с гитарой поющих с пьяным остервенением «Поворот» Макаревича, не понять - что значит выйти на свободу после тысячелетней отсидки целому народу в полторы сотни миллионов. И те, кому посчастливилось быть первыми в этой свободе, веселятся за все сто колен родни назад, за них и от их имени и имеют на это право. Пройдёт ещё лет десять или чуть больше и наши соотечественники тоже станут размеренными в движениях до томности и скучными, как и нынешние европейцы. Снимут бермуды а-ля пожар в джунглях, золотые цепи с палец толщиной и безмолвно сядут попивать пивко глядя в пустоту перед собой, не обращая внимания ни на красоту пейзажей, ни на дым времён над руинами, ни на чужую обыденность.
Таким образом, чтобы в очередной раз не разглядывать те же надоевшие красоты Юго-восточной Азии, было принято решение ехать в Европу, конечно там куда как дороже, но не сидеть же в отпуске в городе с его вечными летними туманами и тайфунами. Накоплений с приличным, но разумным кредитом хватало на две путёвки, да ещё с собой взяли, так, для полноценного путешествия, чтобы не зажиматься и не экономить на мороженом. Дочку поселили у родителей Ольги, чем их порадовали, хоть какое-то разнообразие на пенсии, бабушка наконец-то нашла применение своим материнским инстинктам, совершенно не угасшим со времени ухода из общей семьи последнего из троих детей. Сын же в ту пору уже даже не подросток, а почти молодой человек семнадцати лет от роду, остался на хозяйстве в квартире, вплоть до самостоятельного приготовления пищи. Вообще он в то время был очень даже деловым для своего возраста парнем. Всегда друзья, положительные на наш взгляд друзья, дела о которых сам рассказывал, не скрывая никаких секретов, всё чётко, ясно и понятно для нас. Окружающий мир его интересовал сам по себе без привязки к выгоде, без стремления непременно выделится из общего потока, без желания получить признание окружающих. Он интересовал его как объект пребывания, как среда обитания, как новая интересная книга. Сергей шарил по всем углам действительности как кошка, попавшая в новую квартиру или дом. Нужно всё увидеть, всё оббежать, даже под диваном и шкафом на маленьких ножках, везде протиснуться, всё понюхать, и пометить, прикасаясь мордочкой. Перед самым отъездом на домашний интернет был подключен тариф «Безлимитный», чему сын был рад до небес! Ещё бы - родители уезжают, деньги оставили, да ещё интернет свободно, никто дёргать не будет, гнать спать или ужинать. Собственно на это и была надежда, что мальчик наш на пару недель уйдёт в сеть с головой, не до глупостей, а когда приедем – разберёмся с последствиями. Но это не сработало.
В целом поездка прошла на "ура". Из отрицательных эмоций – один внезапно налетевший ливень, да пара хитрых таксистов. Всё происходило вовремя, без задержек и ожиданий, пищу подавали качественную и вкусную, в номера селили комфортабельные со всем необходимым. Города, в тех местах куда водили и куда попадали сами, выглядели чистыми, ухоженными, вроде открыток. Старинные замки и крепости, как положено, удивляли изысканной помпезностью и роскошью старых времён. Был по пути из Германии праздник одной из общин, с накрытыми длиннющими столами посреди поля, с танцующими на сцене бюргерами в смешных шортах на лямках поверх добрых животиков, с дородными девушками в национальных платьях с пышными декольте. Конечно - море пива, настоящих мясных сосисок и невесть откуда взявшихся наших кириешек. Веселье, тосты, шум, гам – здорово! Компания в группе отдыхающих подобралась подходящая, никто не капризничал, договаривались по вариантам экскурсий легко, не забывали про рестораны и даже дискотеки. Если подводить общий итог одной фразой, то выйдет как в известной рекламе: «Жизнь удалась!».
Из аэропорта нас забрал тесть на стареньком, но крепком Эскудике. Конечно всю дорогу до дома - один сплошной рассказ, состоящий больше не из слитного повествования, а из отдельных фактов и фрагментов, приправленных эмоциями, в основном положительными. Положительными от того, что наконец-то можно продемонстрировать возросший уровень знания и самосознания, от того что теперь уже поставлен большой и жирный крестик в личной тетради достижений, в том смысле, что вот и это тоже сделано. Кроме того тесть сразу получил подарки и сувениры и теперь обязан был выслушивать болтовню о том как выглядит у них то, что есть у нас и чего у нас нету. Конечно, сравнения были не в пользу России и даже очень не в пользу, но не смотря на это мы вернулись и планировали дальше продолжать жить и работать на родине, в своём туманном и ветреном Владивостоке. У подъезда тесть попрощался очень быстро и как-то суетливо, не смотря в глаза, сославшись на какое-то ещё не выполненное задание тёщи. А вот дальше начался новый этап жизни нашей семьи, кошмарный этап. Вернее семьи уже не было, уже не было некоторое время, но узнали мы об этом позже, а осознали совсем уж потом.
На обшарпанном лифте с непременным запахом кошек поднялись к себе на этаж и позвонили в дверь, но нам никто не открывал, хотя за дверьми, сквозь двойную сталь, слышалась музыка, только не сама музыка, а какой-то тяжёлый отчаянный ритм. Подергав рукоятку замка выяснили, что он не заперт и можно спокойно входить. Это было странно, потому что мы считались благополучной семьёй с достатком, и в квартире было что брать, поэтому мы сами и дети с раннего возраста были приучены запирать дверь несмотря не на какие обстоятельства, даже если через пять минут нужно было опять выходить. Это было в крови, в автомате. Мы вошли. Резкий запах ацетона, сигаретного дыма, затхлости, застойности - всё сразу, кувалдой шибануло по ноздрям. На полу валялись окурки, какие-то обрывки бумаг, обувь, части летней одежды, кажется нижнее бельё, ещё что-то не наше, чуждое, разобрать не было возможности от полумрака зашторенных окон. Где-то на кухне горел свет, но точно не от нашей замечательной люстры из расписанной вручную китайской пергаментной бумаги, а какой-то приглушенный матовый, как-то очень издалека, как из под стола. В зале звучала музыка, играл Наутилус Помпилиус - «Скованные одной цепью». И без того мрачная песня в тех обстоятельствах до одури напоминала жуткий похоронный марш. На диване, в креслах, на полу в неестественных позах сидели полуодетые молодые люди, парни и девушки. Хотя это были скорее не люди, а персонажи дьявольской постановки. Такого вообще не бывает по настоящему, это или игра, или притворство, но не явь. Они ничего не делали, они просто сидели в каких-то нелепых позах, и почему-то показалось, что ни у кого из них нет глаз, хотя конечно глаза были, но они не видели, вернее не воспринимали окружающее, как нарисованные, как магнитики на холодильнике. Ближайшая к входу девушка в кресле всем телом грудью навалилась на спинку, светло русые длинные волосы перепутались и разметались словно их небрежно, в спешке приклеили к голове после того как она заняла свою позицию. Спина конвульсировала редкой дрожью - как будто её хозяйка только закончила плакать, а теперь всхлипывала. Так бывает у больших рыб, выловленных и брошенных на траву умирать. Другой персонаж этой безумной картины, парень с голым торсом в зелёных джинсах на диване выглядел как мёртвый или как мраморная статуя в штанах, сходство с ней придавала нездоровая белизна кожи на открытых участках. Казалось - он не дышит, глаза открыты, но не двигались, не моргали, только дёргающийся на сгибе локтя воткнутый в вену шприц показывал присутствие жизни в его теле. Девушка, тоже с голой грудью, как у античной гречанки, прислонилась к нему. И она не двигалась. Удивительно красивое лицо с прямым носиком, большими глазами, светлым лбом и маленьким ртом смотрело куда-то в самый дальний угол возле балкона, будто она давно ждёт что-то важное именно в той точке пространства. Ноги у неё тоже были красивые, длинные и ровные, одетые в синие чулки сеточкой со светлыми шортами поверх них. Ноги были чуть раздвинуты и промеж них, прямо у нас на глазах росло безобразное мокрое пятно, оно живой тенью перебралось на обивку дивана и беззвучно потекло на пол, превращаясь в струйку мочи, но девушку это не обеспокоило, она не знала об этом, она только дышала. Хорошо хоть дышала. В ритм дыханию сосок тёрся о плечо парня, но и этого она тоже, похоже, не знала. Её тут не было, как почти всех остальных присутствующих кроме нас с супругой. Нет, всё же двое стоя двигались, двигались тяжело с трудом, но попадая в ритм музыки как автоматы, как зомби передвигая ноги. Руки-плети медленно, самостоятельно, не зависимо от всего тела болтались по бокам туловищ. Танцующие сталкивались, отходили друг от друга, опять сталкивались и в такие моменты их лица выражали недоумение, наверное эти тоже были далеко, не здесь. Один из них - парень в носках, трусах, мастерке с длинными рукавами и капюшоном, надетым на голову. От этого капюшона в полумраке казалось, что шеи нет, а неестественно большая голова выросла из груди. Лица не было видно, совсем, но если бы оно появилось, то скорее всего на нем не оказалось бы глаз, а может и носа, и губ, а были бы только серые кариозные зубы и узкий морщинистый лоб с чёрными ямами в районе глазниц. Мастерка имела тёмный цвет с разводами, молния наглухо застёгнута до самого подбородка, от которого широкой полосой до низа была испачкана чем-то похожим на засохшую манную кашу. Девушка возле него совершенно тощая, подумалось, как швабра, чёрные сто лет не мытые курчавые волосы средней длины, в сиреневой блузке наполовину расстегнутой снизу, в брюках с невероятно длинной ширинкой сзади. Ширинка расстегнулась до конца, одна её часть отвалилась и болталась, оголив ничем больше не прикрытую отвратительную синеватую ягодицу. Когда она в очередной раз в танце столкнулась с партнёром, её рука развернулась в нашу сторону и показала от запястья до локтевого сгиба тёмный, около сантиметра в ширину, шрам. Шрам неестественно узловатый, с коростой из органического вещества непонятного происхождения.
В целом раньше великолепная, с практически новой обстановкой и после девятимесячного ремонта квартира осталась такой же, только выглядела совершенно запущенной, неопрятной, с непонятными подсохшими и
