больше никогда не представится случай увидеться, просто сбежать (а это можно посчитать, именно, бегством), после всего того, что между ними бы-ло, он не мог. Надо же начинать новую жизнь с чего-то стоящего… Иначе, что может ждать впереди?..
- Привет. Можно к тебе?
Света быстро обернулась.
- Привет, - сказала она, смерив Валентина удивлённым взглядом с ног до головы. - Не ожидала тебя увидеть здесь.
Она указала ему на стул и сказала:
- Я подумала: странно, но ты ни разу здесь не был за все эти годы.
- Да, - согласился Валентин, прошёл и сел.
Он неторопливо осмотрел комнату. Здесь пахло уютом. Во всём чувст-вовалась женская рука. Он невольно сравнил эту комнату со своей. Нет, ни одно холостяцкое жилище, даже если в нём навести образцовый порядок, не сравнится с этим.
- А где Сергей? - спросил он, помедлив.
- Не знаю. Куда-то ушёл. Уже давно.
Светлана равнодушно махнула рукой. Машинально Валентин отметил для себя, что раньше она всегда знала, где находится Сергей и сколько он там пробудет.
- А твоя подруга?
- Она уехала домой. «Диплом» у неё подшит и подписан, - Света вся внутренне напряглась: - Их ищешь?
- А у тебя? – не обращая внимания на вопрос, спросил Валентин.
- У меня – тоже. Ты пришёл для того, чтобы мне о чем-то сказать? - Света пристально посмотрела на него.
- Да.
- О чём?
- О нас с тобой, - Валентин встал, подошёл к окну и обернулся, прямо глядя на Светлану.
- Что же ты хотел сказать? - в её голосе зазвенели металлические нотки.
Валентин отвернулся к окну.
- Я хочу сказать, что не могу больше так жить.
- Ты хочешь сказать, что бросаешь меня? - на мгновение в глазах Свет-ланы показались слезы, но тут же они иссякли.
- Нет, - Валентин обернулся. - Невозможно бросить то, что никогда те-бе не принадлежало. Ты никогда не была моей. Никогда.
- Ты ревнуешь меня к Сергею? - усмехнулась Света.
- Нет, я не ревную, тем более, к Сергею. Ты и ему никогда не принад-лежала и не любила его никогда... Я тебя не осуждаю. Мне тебя жаль. Ты ли-хорадочно пытаешься найти своё счастье, но ищешь там, где найти невоз-можно. Невозможно, потому что его там нет и быть не может. Ты мечешься по этой жизни, как бабочка в банке, стучишься о её стенки, вместо того что-бы вылететь вверх. Я очень хочу, чтобы ты была счастлива. Действительно хочу, потому что без этого мне самому будет плохо. Но идти с тобой дальше я не могу, у меня нет сил. Как ни стыдно мне об этом говорить, но я просто выдохся.
Света подалась к нему.
- Но ты же любил меня. Или это неправда?
- Правда.
- Что ж? Разлюбил? - Света усмехнулась.
- Любовь, как и всё в этом мире, не может жить без поддержки. Без та-кой же любви с другой стороны она постепенно превращается в пытку. С ней жить долго нельзя, можно всё возненавидеть.
Глаза у Светы вновь стали влажными.
- Может быть, нам стоит попробовать всё начать сначала. Может быть, на этот раз у нас получится… - сказала она.
Валентин покачал головой.
- Ты сама в это не веришь. Кроме того, только в книжках пишут о том, что в страданиях крепнет истинное чувство. В жизни всё обстоит иначе. Всё пережитое никуда не исчезает, а оседает в душе и остается там навсегда, на-поминая о себе постоянно.
Трещины можно склеить, но при любом, даже самом малом потрясе-нии, всё будет ломаться на старых местах. А между нами столько всего было такого, что не даст нам спокойно жить.
- Ты был лучшим моим другом. Я не хочу тебя терять.
- Я всегда останусь твоим другом. Потому и пришёл сюда, ведь проще было бы уехать, не простившись. Но, чтобы рискнуть ещё раз, у меня не хва-тит духу. Если снова всё разрушится, мне конец. Ведь я любил тебя по-настоящему. Прошли годы, а моя жизнь замерла, как поезд в тупике... Зна-ешь, когда сидишь в вагоне и смотришь из окна на соседний поезд, который начал движение, сначала кажется, что движешься ты. Но на самом деле, всё не так. Ты сидишь и наблюдаешь за тем, как всё проходит мимо, а ты оста-ёшься на месте. Все эти годы мой поезд стоял на той станции, где был тот ве-чер, когда ты сказала мне: «Как мне хорошо с тобой!» А вся жизнь проходи-ла мимо меня, оставляя маленькое удовольствие наблюдать за нею. В этом я сам виноват и хочу всё исправить. Может быть, у меня получится, - Валентин подошёл к Светлане, взял за плечи. - Я не знаю, где остался твой поезд. Ты подумай обо всём спокойно и прими решение. Только разберись в себе. У те-бя уж точно получится. Я знаю: ты сильная. Прости.
Она подняла на него свои большие и сейчас полные слёз глаза и сказа-ла:
- Валя, тогда осенью, на балконе, когда ты рассказал мне свою сказку, я соврала тебе... Я всё знала. Всё видела по тебе. Этого нельзя было не увидеть. Когда мы с тобой стали общаться после той дискотеки, я видела, как ты на меня смотрел. Я поняла всё. Со мной тоже происходило что-то подобное. Но я испугалась этого чувства, потому что с каждым днем оно поглощало меня всё больше и больше. И меня охватила паника. Я подумала: «А как же другая жизнь? Ведь в ней ещё столько интересного, неизведанного? Разве бывает, что вот так сразу приходит то, к чему многие идут всю свою жизнь? А вдруг это не ОНО! Вдруг я ошибаюсь?» Как поступить, я не знала, боялась, что не смогу… Нужно было сделать так, чтобы ни для кого не оставалось бы пути обратно. Поэтому я бросила тебя тогда зимой, после дискотеки, таким гадким способом. Ты был слишком самолюбив, чтобы после такого продолжать от-ношения.
Пока ты находился поблизости, несмотря на наш разлад, вроде всё бы-ло нормально. Жизнь продолжалась. Всё было клёво. И я уже была уверена, что поступила правильно. Но когда ты ушёл в армию, каждой клеточкой сво-его тела я почувствовала физическую боль оттого, что тебя не было рядом. Я сначала не поняла, что со мной происходит, но потом… Потом, что я только ни делала, чтобы заглушить эту боль, чтобы доказать себе, что это не так, что я поступила правильно. Сколько из этого всего мне хочется забыть, выбро-сить из своей жизни!.. А потом в ней появился Сергей… Он был такой доб-рый и внимательный… Хотя в институте я находиться не могла, но с Сергеем связь не потеряла. Он тоже ушёл в «академку». Мы восстановились вместе. А тут и ты вернулся… Это было шоком для меня. И мне вдруг показалось, что всё складывается как нельзя лучше, что моя жизнь наполняется чем-то не-обычным, становится такой, какой я себе её и представляла: интересной, авантюрной… Мне не хотелось выходить из этой игры, где я сама себе каза-лась главной. Поэтому тогда, на балконе, я сделала вид, будто ничего не зна-ла о твоих чувствах ко мне.
И снова вроде поначалу всё шло хорошо. А затем случилось то, что случилось. Я слишком поздно поняла, что что-то не так. Ты прав. Возможно, я и любила Сергея, но никогда к нему не испытывала того, что испытывала к тебе.
- Почему же ты не сделала выбор?
Светлана обречённо закивала:
- Как поступить, на этот раз я уже не могла себе представить. Боялась, что ты меня не простишь. Я ведь бросила тебя с самого начала и делала это постоянно. Этот вечер на балконе… Как я там оказалась, ума не приложу! Эту свадьбу… я простить себе не могу! Я же ведь, дурочка, лежала на крова-ти рядом с тобой и наслаждалась мыслью о том, что ты лежишь рядом и му-чаешься, мучаешься из-за меня. Мне было так приятно… Какая ещё баба сможет похвастаться, что провела ночь с мужчиной, который по-настоящему любит её и поэтому не может притронуться к ней?! - Света зло усмехнулась. - Так хорошо, как в эту ночь, мне не спалось никогда. Именно тогда я лишний раз убедилась, что ты действительно любишь меня по-настоящему. Я упива-лась собственным величием. Какая дура! - Светлана снова посмотрела на не-го. В её глазах была беспредельная тоска. - Прости меня, Валя…
Валентин пожал плечами, отошёл и опёрся о стену спиной.
- Мне не за что тебя прощать. Мы оба поступили неправильно. Нельзя было играть… Сначала ты, а затем и я, мы вдвоем втянулись в игру, поставив на кон самое дорогое, что может быть у человека. И, конечно же, оба проиг-рали. Потому что так с любовью поступать нельзя. Играть можно на всё, только не на это… - Валентин вдруг улыбнулся.
Светлана недоумённо посмотрела на него.
- Но в этом есть один большой плюс.
- Какой? – спросила она.
- Мы так молоды, но уже так учёны. С такой наукой уж в следующий раз мы поступим умнее, я надеюсь, – Валентин криво усмехнулся и грустно добавил: - Хотя дураку учиться – время терять.
- Что?
Валентин махнул рукой.
- Ничего, это я о себе.
Светлана горько улыбнулась:
- А он будет, следующий раз?
Валентин пожал плечами, ответил:
- У тебя он будет точно, - и тоном солидного отца церкви добавил: - Надейся, дочь моя. Верь мне. Мне не верить – себя не уважать.
Светлана снова улыбнулась:
- Ты неисправим.
- Я стараюсь.
Задумчивый, он вышел из комнаты. С удивлением отметил для себя, что ощущает внутри невероятную лёгкость. Страшный грохот и крики вер-нули к действительности.
По коридору, старательно изображая строевой шаг, ковылял Кузьмен-ков в неизвестно где приобретённых кирзовых сапогах, явно не по размеру. Рядом шёл Мацкевич и командовал металлическим голосом:
- И-раз, и-раз, и-раз, два, три! - проходя мимо Валентина, он рявкнул: - Равнение налево! - при этом приложив левую руку к виску.
Олег повернул голову и одарил Валентина подобострастным взглядом.
- Готовимся с Кузей к военной службе загодя, - пояснил Жора. – Куда нам ещё деваться?
Они свернули на лестничную клетку. Страшный топот еще долго отда-вался по этажам гулким эхом.
Валентин усмехнулся, пожал плечами и отправился к себе в комнату. При выходе на третий этаж он только краем глаза успел заметить тень, стре-мительно метнувшуюся к нему. Надпись по-английски «Адидас» на спортив-ной «мастерке» - последнее, что он увидел. И всё исчезло. Наступила тьма. Резкая боль стремительно обожгла грудь. И вдруг стало легко и свободно.
…Его несли на носилках. В ногах шли двое студентов. Валентин рань-ше часто видел их в общежитии, кажется, они учились на третьем курсе. Ря-дом была женщина в белом халате. Она держала в руках бутылку с жидко-стью, почему-то вверх дном. Но жидкость не вытекала. От бутылки спускал-ся прозрачный зонд, куда-то вниз. Женщина смотрела на него. Каким был её взгляд: строгим, добрым, сочувственным? Он не разобрал. Это уже не имело значения для него. Его, вообще, сейчас ничто не волновало. Спокойствие и умиротворение заняло всё его существо, без остатка. Его душа была чиста, а лоб светился безмятежностью.
В таком состоянии он пребывал давно, только в детстве, когда просы-пался ранним утром, не думая ни о чём, но уже счастливым, точно не пони-мая, что это такое. Дверь комнаты отворялась. И он видел улыбающееся лицо мамы. Она всегда улыбалась, встречая его утром. Подходила и целовала в лоб, поправляла растрёпанную чёлку, открывала окно и уходила. А из кухни доносился запах только что испеченных булочек и свежего молока.
Потом всё кончилась. Кончилось как-то внезапно. Он даже не успел заметить когда. Остались одни воспоминания и мечты о повторении тех светлых мгновений, когда просыпаешься счастливым.
И вот это случилось снова…
Мимо мелькали лица, то в слезах, то в растерянности, то негодующие. Но они не трогали его. Они были обращены к нему. Но ему это не было нуж-но. Он их просто видел, и больше ничего.
Только одно лицо вдруг привлекло его внимание. Оно было настолько бледным, что казалось, будто
