теория относительности

дорогой, привет! Так?
От нехорошего предчувствия у Марины внутри похолодело и преда-тельски заныло в подвздошье.
- Нет, не знаю…  Потом, я не решалась сказать, да и не до этого было. Нам ведь так хорошо стало вместе, что этот вопрос никогда не поднимался.
- Не поднимался?! Да этот вопрос стоял у меня в мозгу всё время! – в сердцах воскликнул Валентин. – И чем лучше мне с тобой становилось, тем сильнее этот вопрос меня мучил. Я, дурак, думал: как же я жить без тебя бу-ду! Какой же я дурак!
- Валя… - еле слышно проговорила Марина.
- А сейчас?
- Что?
- Сейчас почему сразу не сказала?
- Сейчас я вдруг испугалась, что ты, услышав, что я люблю тебя, испу-гаешься и убежишь. Вы же, мужики, так держитесь за свою свободу, как буд-то это неизвестно что такое, будто если девушка всей душой полюбит вас, то сразу конец вам придёт… Идиоты! – вскричала Марина и, испугавшись сво-его возмущения, взмолилась: - Валя, ты думаешь, для меня всё это было так просто? Я ведь ничем не отличаюсь от других девчонок. Мне так же стыдно показывать свои чувства. Я так же боюсь, что меня неправильно поймут, что воспримут всё так, будто вешаюсь на шею, а значит, могу вешаться на шею каждого встречного. Это вам, мужикам, всё равно… Что вы только не скаже-те, только бы добиться, переспать с той, которая вам понравилась… Сегодня сказал, что любишь, завтра сказал, что пошутил! И что с вас взять, кроме анализа? Ничего! Собрался и ушёл. Для нас же всё не так. Если я встретила свою любовь… Я всё проверяла, в том числе и себя, проверяла тысячу раз прежде, чем решиться рассказать об этом…
- Понятно, - Валентин резко сел.
Марина инстинктивно схватила его за руку.
- Значит, всё это время ты играла со мной, проверяла…
- Валя…
- Ты экспериментировала со мной. Ставила психологические опыты… Как я себя поведу в такой ситуации, как в такой… Как обезьяне задачки под-кидывала: как я буду с ними справляться?..
- Валя, что ты такое говоришь? – уже отчётливо в глубине души пони-мая, что надвигается катастрофа, Марина не знала, что ей делать.
А Валентин её уже не слушал:
- Судя по тому, что ты всё-таки решилась, значит, я справился с испы-танием…
- Замолчи! Это не так!
- Не так? Не справился? Ты пошутила? Насчет всего пошутила?
- Но даже если бы я специально испытывала тебя, почему я не имею права испытать человека, которого полюбила всей душой?!
- А это правда?!
- Правда! И ты знаешь, что это правда.
- Откуда?! Почему я должен быть уверенным, что сейчас ты мне гово-ришь правду, что сейчас ты не продолжаешь играть со мной?!
- Просто поверь.
- Просто поверить? Я должен просто поверить? Ты всё это время ста-вила мне свои задачки… Чёрт! Я и не догадывался, что кастинг прохожу! Ты, так сказать, научным путем удостоверилась, что я именно тот, кто тебе ну-жен, а я должен тебе просто поверить?! Почему?!
Он встал и начал одеваться. Она застыла, в ужасе наблюдая за ним, не в состоянии что-либо предпринять. Так разительно внезапно всё переверну-лось. Недавнее, казалось, безграничное счастье вдруг рассыпалось и на гла-зах превращалось в ничего не стоящий прах, как в той сказке: кучер -  в кры-су, карета - в тыкву, и так далее, по списку. Наваждение какое-то!
Его молчаливая решимость выглядела ужасно. Было понятно, что если он сейчас уйдёт, то уже никогда не вернётся.
Когда он собрался, она вдруг вышла из оцепенения, бросилась к нему прямо с кровати, ничем не прикрытая. На коленях она стояла перед ним, ли-хорадочно ища его руки своими руками, находила и пыталась поцеловать.
- Валечка, прости, я не хотела… Прости меня, пожалуйста!
Он торопливо убрал свои руки, отошёл и, задержавшись в секундном раздумье, бросил:
- Я не удивлюсь, если у тебя в действительности было три мужа, есть пятеро детей, и ни к одному из них ни один твой муж не имеет никакого от-ношения.
Она судорожно вздрогнула от стука закрывшейся двери и осталась сто-ять на коленях посреди комнаты, затем бессильно опустилась на пол. И слёзы обильными ручьями полились из её глаз.
Через минуту Марина встала, ничего не видя перед собой, пошатыва-ясь, добрела до кровати. Медленно провела рукой по ещё не остывшей посе-ли, где только что она была счастлива с человеком, которого любила. Легла, свернувшись калачиком, натянула на себя одеяло, от которого вдруг стало очень холодно. Она мелко задрожала всем телом.
Валентин шёл, не видя перед собой дороги. Перед его глазами стояла Марина, обнажённая, на коленях. Он видел ужас в её глазах. Этот ужас был неподдельным от осознания грядущей невосполнимой потери. Он это понял. Понял ещё там, в комнате. Понял и - всё-таки ушёл. Он ненавидел себя за свою резкость, за те слова, которые сказал на прощание. Он ведь сказал это умышленно, чтобы ударить побольнее. Эти слова закрывали ему дорогу об-ратно. Как печать они запечатывали всё, что было связано с Мариной. Этих слов она никогда ему не простит. Такое не прощается. Он это сделал. Понял, что зря. Он никогда себе этого не простит. Не простит за то, что сам отказал-ся от своего шанса на счастье в этой жизни, что при этом смертельно обидел человека, который его полюбил, полюбил так, как, скорее всего, больше ни-кто в жизни его не полюбит. Он знал, что если доживет до глубокой старос-ти, будет помнить о сегодняшнем дне, помнить о том, что сделал, и будет не-навидеть себя за это даже тогда. Он знал это уже сейчас.  

                     
                                                   Глава 15


Армия многому научила Валентина, но самым полезным для себя он считал то, что мог спать в любом положении, в любом месте, при любых об-стоятельствах и условиях, если это потребуется. Он мог спать даже тогда, ко-гда в комнате громко играла музыка, разговаривали, но просыпался сразу, стоило кому-нибудь пристально посмотреть на него.
Сейчас он открыл глаза и увидел голову, просунутую в открытую дверь. На него смотрели ничего не выражающими глазами. Посетитель, не-много помедлив, передвинул в комнату всё остальное тело. Оно было тще-душно. Маленькое туловище, впалая грудь, никак не вязавшиеся с правилами пропорции, чрезмерно длинные руки. Правая кисть распухла от введенного внутрь вазелина.
Валентин вспомнил басню, популярную много лет назад, о том, что ес-ли ввести вазелин в кисть руки, то можно ею сокрушать без боли любые предметы.
Гость был одет в старые джинсы, страшно ушитые и окончательно вы-тертые. На ногах были туфли на больших, сбитых каблуках. Такие вышли из моды, пожалуй, в году восемьдесят седьмом. Туловище прикрывал дешёвый свитер, наверняка, уже забывший, что такое стирка. Давно немытые волосы беспорядочно падали на плечи. На вид ему было лет двадцать пять. Густо по-крытые татуировкой руки от кончиков пальцев до локтей говорили о том, что тот, кому принадлежит всё это «богатство», сиживал в местах «не столь от-даленных». Очевидно, он сидел за воровство или хулиганство. На большее этот субъект, судя по виду, не тянул. Сейчас он был просто алкоголиком. Это выдавало подпухшее и горящее алкогольным угаром лицо.
- Эй ты, водка есть? - произнёс «гость» скрипучим голосом.
Собственно, другого вопроса никто и не ожидал.
- Нет водки, - ответил Валентин.
По-видимому, ответ удовлетворил визитёра, а то, что его не вышвыр-нули сразу, придало ему смелости. Он сделал шаг вперед.
- А если поискать? - прогнусавил он.
- А если по голове?
- Да ты чё, в натуре... - посетитель выпятил дохлую грудь.
- Заткнись! - рявкнул Валентин и уже спокойно добавил: - Уберёшься сам, или помочь?
В этот момент в комнату вошел Сергей, поэтому, чем бы всё кончи-лось, так и осталось неизвестным. Он удивлённо посмотрел на «гостя» и ма-шинально проговорил:
- Привет.
Тот молча посмотрел на него, как на идиота, и вышел, бросив:
- Я ещё вернусь.
- Ню-ню, - ответил вслед Валентин.
- Кто это? - спросил Сергей.
- Так, школьный приятель.
- Да ну?! - брови Сергея поползли вверх, показалось, они не остановят-ся в своём стремлении в высоту.
Валентин оставил Сергея наедине со своими чувствами, а сам подошел к окну.
- Вот такая она, жизнь, штука интересная. Все когда-то были милыми детками, радующими взоры взрослых граждан. А потом, постепенно, кто-то стал просто, человеком и рад этому, кто-то возвысился и всё ему кажется ма-ло, а кто-то опустился до уровня городской канализации и, судя по всему, чувствует там себя превосходно.
На скамейке у второго общежития сидел Подписка в своём неизменном спортивном костюме от фирмы «Адидас». К нему подошел недавний «гость», что-то сказал. Они встали и направились в сторону города.                    

Всю последнюю неделю мая два Олега - Акулов и Кузьменков, Бунь и Мацкевич, а также Валентин усердно готовились к предстоящему большому выезду на рыбалку. Ехать решили в Белоозёрск - родной город Кузьменкова: там были знаменитые рыбные места.
Идея родилась в один из холодных декабрьских, январских или, может быть, февральских вечеров, когда вся компания сидела за общим столом, медленно цедила пиво и томилась в ностальгии по прошлому лету и в мечтах о будущих приключениях. На столе стояла трехлитровая банка с пивом. Та-кая же, только уже опустошённая, стояла под столом. На газете свалено в ку-чу примерно полтора килограмма вяленой кильки. Примерно столько же бы-ло уже съедено. Все темы, начиная женщинами и заканчивая политикой, пе-реговорены. Друзья сидели молча. Тишину время от времени нарушал Жора, изредка громко потягивая пиво и развлекаясь полосканием рта напитком. Кузьменков сосредоточенно, будто это было дело всей его жизни, разделывал очередную рыбёшку. Боярин с отсутствующим видом смотрел в окно, он был явно чем-то недоволен, пожар в душе остался не потушен, и он уже подумы-вал о более крепком продолжении. Олег Акулов, лежа на кровати, что-то ти-хо играл на гитаре. Валентин проглотил кусочек филе, обглоданный хребет бросил на обрывок старой газеты и сказал:
- Эх, мужики, ухи бы сейчас... - говоря это, он думал только об ухе.
- Хорошо бы сейчас посидеть у кострика на берегу речки или лужи ка-кой-нибудь, в глухомани, среди леса, - сказал Дядя, не переставая дёргать струны.
- И подумать о главном, - задумчиво произнес Боярин.
Жора перестал полоскать рот и удивлённо посмотрел на Буня, словно пытаясь понять, что же для того является главным, если это ГЛАВНОЕ есть в его жизни.
- Жизнь проходит. А мы сидим здесь за банкой пива, неужели на боль-шее сообразительности не хватает, а, инженеры?! - воскликнул он.
- Рыбы у нас на всех хватит, - вставил Кузьменков. - Карпы, лещи, ка-раси ходят. Только предварительно место нужно подкормить - и лови, успе-вай вытаскивать.
Все уставились на Кузьменкова, затем - друг на друга. Операцию ре-шили назвать «Уик-Енд».
С приходом весны о ней не забыли, как обычно бывает с многими грандиозными проектами, родившимися при подобных обстоятельствах (за банкой пива). С нетерпением ждали подходящей погоды и предусмотритель-но подгоняли работу над дипломным проектом, чтобы со спокойною душою отправиться на отдых и не спешить обратно.
Олег Акулов, как опытный турист (он когда-то участвовал в работе ин-ститутского турклуба, жаждал острых ощущений), взял на себя обязанность по составлению списков вещей и продуктов, необходимых при длительных выходах на природу. Список трижды редактировался и в результате сложных творческих исканий сократился на половину. В таком виде его и