Алина или Голос души твоей

нашли, так теперь их оттуда не вытащишь.
– Ой, я тоже хочу. – Воскликнула Алина и, быстро выскочив из воды, отряхнула ноги от успевшего налипнуть на них песка. – Покажешь где? – Надевая кроссовки, с нетерпением произнесла.
– Покажу. – Спокойно ответил он и, шагая впереди, помог ей взобраться по крутому склону речного берега.
Войдя в лес, Алина сразу же услышала звонкие голоса ее подруг, восхищавшихся огромными красными гроздьями спелой ягоды.
– Алинка, ты что там застряла? – Оглянулась Наташка на подошедшую к ним сестру. – Посмотри, какое богатство мы отрыли. – Повертела она перед ее носом, огромной гроздью красной смородины.
Алина подняла глаза и взглянула на раскинувшийся перед ней куст, на который показывала ее сестра. Всю дорогу, от берега к подругам, Алина шла, смотря себе под ноги, боясь запнуться о какую-нибудь торчавшую из земли корягу, которых, к несчастью, было здесь великое множество. Даже, казалось бы, на уже давным-давно протоптанных кем-то тропинках всюду торчали из-под земли огромные корни разросшихся таежных деревьев. Впереди нее, указывая путь, шел Саша, и у нее не было необходимости смотреть перед собой, чтобы не потерять направление. И вот, теперь остановившись и переведя взгляд с Наташкиной грозди на широченный куст дикой смородины, Алина от удивления широко раскрыла глаза. Весь куст сверху донизу был усыпан алыми ягодами. Высокие толстые ветки, плавными дугами устало склонялись под тяжестью огромных гроздей. Она с трудом отвела глаза от Наташкиного куста и посмотрела вокруг. Все кругом, на сколько охватывал взгляд, было красным от разросшихся зарослей смородинового кустарника, сквозь которые едва просматривались девчачьи головенки.
– Ну, и…? – Удовлетворенно посмотрела на нее Наташка, смачно причмокивая после только, что проглоченной ягодой.
– Жмотки… – Потянула Алина. – Что же вы раньше меня не позвали. – Она сорвала большущую гроздь и одним махом отправила ее себе в рот, от наслаждения закрывая глаза.
– Как вы можете ее есть. – Саша, скривившись, посмотрел на Алину. – Ведь она же кислая.
– Ну и что, Ты только попробуй, какая она спелая и ароматная. – Алина сорвала еще одну гроздь и с превеликим удовольствием снова проглотила ее.
– Это разве «спелая»? – Фыркнул он. – Вот через месяц она будет действительно спелая.
– Так, через месяц она уже осыпаться будет. – Выглянула из-за соседнего куста Лариска.
– Вот тогда ее и надо собирать.
– Ее тогда уже медведи съедят. – Махнула рукой Алина, поглощая одну гроздь за другой. – И нам не достанется.
– А сейчас, чтобы сладко было, ее надо со сгущенкой есть. – Сказал Саша и, оторвав от ветки одну из крупных ягод, тут же проглотил ее.
– Как это? – Не поняла Наташа.
– Ну, как «как»? – Облокотившись о ствол, росшей рядом, сосны начал он. – Берешь чашку, насыпаешь туда ягоду и сверху заливаешь сгущенкой. А потом берешь ложку и все это разом наворачиваешь.
– Ни фига себе! – Удивилась Лариска. – Я про такое и не слыхивала.
– Наверное, вкусно, Надо попробовать. – Переглянулась с ней Наталья.
– Так, слушай! Опять пакет никакой не взяли? Эх вы!.. – Воскликнула Алина, покачав головой. – У тебя в лодке, случайно, ничего подобного нет? – Посмотрела она на стоявшего рядом Сашу, лениво срывавшего с куста по одной ягодке.
– Котелок есть. Подойдет?
– Конечно, подойдет! – Закивала Лариска. – Неси скорей. Сейчас мы его мигом наберем.
И Саша, осторожно обойдя густые заросли кустарника, побежал к реке.

 
* * *

Серые, дождливые осенние дни тянулись один за другим. Солнце нехотя переваливаясь от блёклого, в затуманенной дымке рассвета, до чуть красноватого, не предвещавшего ничего радостного заката. Из невзрачных серых суток, словно муравейник из крошечных песчинок, складывались недели, месяцы. Они бесследно уходили друг за другом, не оставляя за собой ни единого, яркого проблеска. Целый день с утра до вечера толпы клиентов мелькали перед глазами, то громко орущие и размахивающие по все стороны своими платежками, то скромно стоявшие в очереди, и терпеливо дожидавшиеся к себе внимания со стороны сотрудников банка. Цифры, суммы, счета, балансы, отчеты сбивались в один огромный все нарастающий вихрь платежных документов, стихавший только под конец рабочего дня, не оставлявший ни минуты свободно времени для каких-либо мимолетных мыслей, раздумий и планов. Именно то, что и нужно было в те дни Алине. Ей не хотелось о чем-то думать, мечтать, любить, страдать. Ей уже ничего не хотелось. Внутри было пусто. Пусто и тихо. Она автоматически выполняла всю требуемую от нее работу, лишь изредка улыбаясь, на бесконечные шутки ее сотрудниц, подтрунивающих то над одним, то над другим посетителем. Она жила, словно в тумане, ела, ходила, часами молча просиживала за компьютером, машинально набивая информацию о проведенных за день суммах, проверяя балансы или распечатывая отчеты. С милой улыбкой выслушивала летевшие в ее адрес комплименты, от работников и клиентов банка. Молча выслушивала восхищения своих подруг по поводу появлявшихся на экранах кинотеатров новых актеров с чарующей внешностью, купленной в фирменном магазине, новой супермодной тряпки или шепотом пролетавшей по банку сплетне о чьем-то новом ухажере. Казалось, жизнь остановилась вокруг нее, застыла в этом вихре окружавшей ее обыденности и бесполезной суматохи. Осень. Как не любила Алина это время года. Время, когда все кончается, все хорошее, светлое и прекрасное. Все уходит и остается лишь холод, серость и отчуждение, грозящее перейти в черную, лютую зиму. Почему? Зачем? Куда уходит все светлое и радостное? Те волнующие душу яркие краски лета, вихрем пролетающие мимо? Все ушло, унеслось, словно высохшая листва с потухших деревьев. И осталось лишь осеннее нагромождение ничем не привлекательных серых суток.
Как-то утром в один из таких неприметных суматошных дней к ним в отдел забежала Настя, стройная длинноногая, симпатичная блондинка – секретарша директора банка, в котором работала Алина и, слегка прищурившись, заговорщическим тоном затараторила:
– Девчонки, вы знаете! А к нам такого мальчика приняли! Зашибись!
– Какого? – Тут же отозвалась Марина, немного полноватая очень веселая и смешливая брюнетка, с слегка раскосыми, карими глазами.
– Сходите посмотрите. Он в соседнем отделе, через стенку от вас работает.
– Программистом, что ли?
– Ага. – Настя довольно улыбнулась, что первой принесла эту сенсацию в отдел, и плюхнулась на стул, стоявший радом с Алиной. – Симпатичный! Слов нет! Ромой звать. Но, облом! Женатый!
– Эх, Рома, Рома! Сказала бы уж сразу. А то я, уж было, прихорашиваться начала. – Хихикнула, сидевшая напротив Соня. – И откуда ты все знаешь? – Вздохнула она, переложив регистрируемый документ из одной стопки в другую. – А тут сидишь с этими платежками, света белого не видишь!
– Должность такая. – Весело улыбнувшись, Настя развела руками.
– Ну, дык! Есть шанс отбить! Мальчика, естественно, не должность. – Фыркнула Марина.
– Ой, ребя! Какой там мальчик появился! Не мальчик, а конфетка! – Влетела в двери Анжела – бухгалтер валютного отдела. – А смущается! И глаза у него голубые-голубые! Но, увы...
– Знаем, знаем. – Скривила рожу Соня.
– Откуда? Я ж только что видела, как он от шефа выходил. – Она, на минуту прервав поток своих новостей, остановилась и обвела всех присутствующих взглядом. – А Настя, ты уже здесь! – Увидев секретаршу, Анжела присела на стоявший в стороне, весь заваленный бумагой письменный стол. – Значит я не первая. – Расстроившись произнесла она.
– Не переживай, когда-нибудь и ты будешь первая. Когда меня на пенсию отправят. – Подмигнула Настя подруге. – А вообще, девки, брюнет с голубыми глазами – это же такая редкость! Вот повезло кому-то. – А, Алинка, что молчишь? – Обратилась она к стучавшей по клавиатуре Алине.
– Наверное. – Пожала она плечами.
– Чего это: «наверное»? Пошли поглядим. – Махнула ей Маринка, вставая со стула.
– Я потом, – кивнула Алина, – иди сама, мне проводки еще набить надо, да рейс проверить.
– То проводки, то рейс, – проворчала Соня, выходя из-за стола и направляясь за Маринкой. – Ты совсем от жизни отстала. Смотри, так и в девках засидеться не долго. По ней, почитай половина банка сохнет, а она – проводки.
– Да ну вас, девчонки, все бы вам шуточки шутить. – Отмахнулась Алина.
С того момента прошло несколько дней, все таких же серых и безликих, как и остальные. Алина все так же была с утра до вечера загружена работой. И все так же не могла, да и не хотела обращать внимание на разные бабские пустяки, касаемые их амурных дел, тряпок и шуток. Но, как-то раз ей понадобилось сделать копию одного платежного документа. Ксерокс у них банке был один и стоял в соседней комнате, за стенкой, в отделе программистов. Алина взяла документ и вышла из бухгалтерии.
Слегка скрипнув дверью, Алина вошла в соседнюю комнату. У окна, напротив входа, стоял высокий стройный, широкоплечий парень и что-то чинил в разобранном на столе принтере. Это был тот самый, незнакомый Алине «мальчик», которым несколько дней назад так восхищались ее подруги. На звук открывающейся двери парень выпрямился и посмотрел на вошедшую. Темно-каштановые слегка волнистые волосы отдельными прядями плавно ниспадали на плечи, слегка прикрывая его высокий лоб и обрамляя ровный аристократический овал лица, подчеркивая тонкие линии его губ, носа, подбородка. Из-под прямых, в разлет, бровей на Алину с удивительной теплотой и лаской смотрели большие, неестественно голубые глаза. Нежно голубая рубашка с закатанными до локтей рукавами и распахнутым воротом, казалось, еще больше оттеняла их голубизну. Он улыбнулся и весело подмигнул Алине, и тут же на его щеках заиграли две едва заметные ямочки, точь-в-точь такие, какие бывают у трехлетнего ребенка.
Вдруг Алину с ног до головы окатила огромная волна смешанных чувств, казалось давно забытых и, непонятно почему, внезапно появившихся вновь. Ей вспомнился один случай. Как-то зимой, еще учась в университете, она с матерью ходила по городу в поисках новогодних подарков, ее взгляд упал на одну из витрин небольшого магазина одежды, где на манекене висела серая с серебристым отливом шуба из искусственного меха. Алина стояла у витрины и заворожено смотрела сквозь прозрачное стекло. И какое-то неведомое ей чувство теплой волной окатило тогда ее сердце, и шепнуло, слегка подтолкнув вперед, – «Аля, посмотри это же твое!».
Мать, поймав ее взгляд, тоже остановилась, и посмотрела на витрину:
– Тебе нравится? Пойдем, посмотрим, – открывая дверь в магазин, сказала она.
И вот теперь она вновь почувствовала, как та же самая теплая волна, но гораздо больше и сильней, обволакивая ее сердце и перехватывая дыхание, беспощадно завладевает ее душой. И что-то внутри нее кричит и молит: – «Смотри, смотри! Это же твое, разве ты не видишь? Посмотри на него!». Ноги слегка подкосились, она вспомнила серую давно уже выношенную и вышедшую из моды шубу, побледнела, и, отвернувшись к ксероксу, словно в тумане, по инерции, доведенными до автоматизма движениями зарядила его и на мгновение закрыла глаза, с огромной силой стараясь заставить замолчать этот крик, повторяя себе: – «Нет! Это невозможно! Ты