Всего лишь несколько морщин – и то, казалось, не от возраста, а от страдания, что эта женщина несла в своей душе. Печать разбитого сердца на лице, которое становилось то старше, то моложе. То весенней нимфой, то Снежной королевой.
То замораживала своё сердце, то превращала всё в лаву под своими ногами. Вчера ещё я хотел бросить общение с ней, но сейчас понимаю – это невозможно сделать просто так. Сменяющийся пейзаж вновь захватит тебя, и ты не дашь этому фильму просто разбиться о тонкий лёд.
- Всякий, не всякий… а жаль мне было. До крайности жаль, что я так и не согнала с лица маску холодности. Даже на один вечер, чтобы рассказать вам об одном настоящем происшествии в моей ломаной жизненной линии.
- Происшествие? – удивлённо спросил я. Жанна приподнялась на цыпочки и сделала ещё один тяжёлый вдох и выдох. До некоторой хрипоты. Она была то ли больна, то ли просто готовилась к очередной речи. Как к выступлению – балерина, встающая на цыпочки. Из-за пышной чёрной юбки показались худые бледные ноги, обтянутые колготками с узорами, похожими на серых бабочек.
- Да. Про то, как я была другой и про то, как всё перевернулось – не знаю, способны ли вы в третий раз оказаться рядом в ближайшие дни и выслушать всё это… а может быть, и вернуть мою прежнюю тень….
- Вернуть ваше прежнее что?
- Тень. Сущность. Пахнет детством, цветами и сказками. Знаете песню Полины Кожиковой – когда-то я была другой…
- Забытой всеми, одинокой… эта что ли? – спросил я и вздрогнул. Полина часто слушала эту мелодию. Исполнительницу так же звали. В лице Жанны совершенно ненадолго промелькнула Полина. Ненадолго, едва уловимо. Как мираж, который стёрли. Но песок, однако, оставался… похожие черты, как под копирку, Полинины, появлялись передо мной время от времени.
- Именно.
Над морем, лесом и в степи, я легкомысленно летала. И странным светом порождала я нимф, танцующих в ночи – когда-то я была другой. Строчки, написанные курсивом в дневнике Дамы в Сером. Любимая песня Полины. Этот странный разговор с Жанной. Опять этот образ… нужно точно выйти на этот сайт и, если мой прежний заклятый враг будет там, спросить его обо всей этой околесице.
- Ну, нам обоим, кажется, пора на работу… возьмите. Это я берегла. Вечер и столик в ресторане…
Её рука без перчатки коснулась моей, оставив в ладони что-то измятое и влажное. Если это пот, то он очень похож на капли дождя.
Удалилась. Очень быстро, как и в первый раз. А я стоял и беспомощными глазами смотрел на записку в моих руках.
***
Несколько минут тянулись безумно долго. Несколько минут, которые мы просиживали в кафе и смотрели мимо друг друга. Я – на официанта, что сегодня суетился больше прежнего по неизвестным причинам, то и дело ронявшего поднос. Она, задержав дыхание и напрягшись всем телом, смотрела в пол. Тяжёлый, опущенный взгляд серых глаз.
«Ничего. Потерпи. Времени достаточно… она вот-вот заговорит, не бойся…» - твердил я сам себе, не сводя глаз с женщины. «Вот-вот заговорит» - это , всё-таки, было слишком громко сказанным. Жанна решалась сделать глубокий вздох, на мгновение поднять глаза, уже открыть рот и забормотать что-то еле-еле слышное побледневшими губами, но потом… возвращалась в исходное положение.
- Простите… - наконец, выдавила из себя женщина. – Это… это не так просто, как мне всё время казалось…
- Я всё понимаю. У меня самого иногда не хватает слов для чего-то действительно важного, - теперь она робко подняла глаза и посмотрела на меня. От этого взгляда холодной дрожью проняло – смесь слабой надежды и недоверия, по-прежнему не отпускающего душу под серым пальто, давала опять сменяющиеся очертания: твёрдость переходила в плавность, но затем обрастала колючками.
- Это может показаться несусветной чушью.
- А может и не показаться… попробуйте.
- Ладно. С чего же начать… - она нервно стиснула руками виски. – Наверное, с того, что я, может быть, даже хотела приехать сюда. В этот странный, провинциальный город… - она замолчала и посмотрела на меня искоса, будто оценивая моё выражение лица. Старалась разглядеть там насмешку.
- Так… и почему же? – напрягшись и вздрогнув, услышав этот вопрос, Жанна вновь заговорила глухим голосом:
- Потому, что Аня и Коля очень много рассказывали о вас. О том, какой образ жизни вы ведёте, с кем общаетесь – в реальной жизни и по интернету… и поэтому, я захотела немного пообщаться с вами. То есть – войти в круг вашего общения, так сказать… - вновь замолчала, прекратив свою малопонятную речь.
Войти в круг моего общения? Тогда зачем весь этот маскарад, вычурная небрежность, презрительность, скривлённые узкие губы? Чтобы… привлечь или оттолкнуть?
- Знаю, у вас много вопросов ко мне… появится после этой речи. В горле аж пересыхает, как представляешь недовольную мину местного программиста, - неудачно пошутила Жанна и, обхватив стакан с водой тонкими пальчиками, обтянутыми кружевом, выпила ледяную воду залпом. Вновь – оценивающий взгляд на мою физиономию. И слабый кивок головой – непонятный никому, кроме неё, знак.
- Я хотела понять вас. Мне сказали, что вы тоже одиноки… рассказали про случаи в вашей странной жизни – про девушку, про мать, про общение с одной… особой.
Она особо выделила последнее слово и закусила бледную губу. Видно было, что душу ещё продолжают терзать сомнения и страхи.
- Всё рассказали? Ничего себе… у вас очень хорошие информаторы… Колька тоже много говорил. О вас. И о том, что мне поскорее пора найти девушку. В общем, об этом самом одиночестве, которое слепой пеленой затмило мою жизнь…
Неудачная шутка теперь последовала от меня самого. Жанна рукой так сильно сжала стакан из тонкого стекла – казалось, он сейчас разобьётся. Так разбивалась какая-то преграда внутри неё. Так разбиваются слёзы прошлого о лёд настоящего.
- Ну так вот, про общение с особой мне бы хотелось поговорить. И сказать много важного. Например, принести извинения. Но я не умела этого делать – разучилась, когда другие выпили всю мою душу. Выбросили, растерзали. В загадочных вариациях моей жизни все шутили надо мной и сделали из меня печального серого клоуна. А ведь когда-то я была другой… оптимисткой. Такой, как аватар на вашей странице. Вечный оптимист, кажется?
Когда-то я была другой. На земле не было души счастливее. Но посерело голубое небо. Стала я писать странные, печальные рассказы. И люди пристально на меня стали смотреть, хоть я и старалась остаться незаметной. Словно нищая артистка, устраивала представления за деньги – метаморфозы, преображения. Продавала прежнюю счастливую часть своей жизни, обменивала всё самое светлое на горсть звонких монет.
Кто-то бросал монеты, кто-то – камни. Кто-то дарил волшебство, словно фея. Кто-то проклинал по-ведьмовски. Но все они уходили в туман. Просто так. И я решила уйти в туман, как они. Как герои моего рассказа. Бесконечного, мутного рассказа, где редкие проблески счастья играют на мостовых.
Так и на моём лице, в моём теле иногда можно увидеть… проблески. Но все они растворяются в осеннем тумане. И сама я – словно туман.
***
Я смотрел на неё, не шевелясь. Вот оно – живое воплощение всех моих ссор с самим собой. Несчастная женщина, загнавшая себя в серую клетку. Дама в сером, которая теперь была самой настоящей – кто только бы посмел ей не поверить!
- Да, Вечный оптимист… но Жанна… почему вы…
- Я смотрела на вас. И оценивала. И многое поняла. Нельзя судить по одной только страничке и солнечной аватарке. Даже немного разочаровалась, поняв, что ваша сущность несколько не соответствует нику. Но… так лучше. Поверьте. Возможно, вы тоже когда-то были другим. Но, надо сказать, отстаивали свою прежнюю потерянную сущность гораздо больше, чем я – так нравилось с вами спорить порой… я будто ощущала жизнь каждой клеточкой тела. Как будто была той самой танцовщицей из песни…
Жанна говорила и постепенно расправляла плечи. Серые глаза загорелись неярким светом. Голос вздрагивал от живых слов, казавшихся какой-то мелодией. Плавные черты теперь застыли на лице и стремились подольше там задержаться.
- Значит, вы спорили иногда вовсе не со зла?
- Конечно. Я же понимаю, что мой рассказ несовершенен – герои также. Куча недостатков и нелогичных поступков…
- Но, всё же, героиня ваша даже чем-то была мне близка. Вот только ощущать иногда все противности и неблагоприятности жизни не слишком хорошо. Так близко видеть истинное лицо своей же судьбы и задерживать дыхание в реверансе своим же несчастьям… но герои у вас –очень необычные, правда.
- Да? Спасибо. А по-моему, это можно назвать «неплохим» только для первого класса прозаиков… - улыбнулась она робко и засмеялась. Тихим, странным смехом, словно шелест дождя или тихое журчание ручья.
Но настоящим. Настоящим смехом, от которого у меня по спине прошлись мурашки. Взгляд её теперь стал теплее – во тьме засветились огоньки. Светлячки, плясавшие в серых сумерках.
Будто ответом на смех, в зале маленького ресторанчика заиграла музыка. Сначала тихо, а потом всё громче и громче. Мелодичная и странная. Знакомая и незнакомая.
- Загадочные вариации… - произнесла Жанна, точно выдохнула. Я медленно поднялся со своего места и, подгоняемый вперёд непонятной энергией, прошёл к её месту и протянул руку.
- Разрешите же вас пригласить после такой откровенной беседы? Отметим моментное появление наших других личностей, сударыня…
Она встала и нерешительным движением поправила пышную чёрную юбку. Затем её рука оказалась в моей – влажная от холодного пота и трепещущая. Неуловимая. И все существо Жанны трепетало, будто боялось потерять своё моментное очарование. Своё прежнее «я»…
Шаг вперёд. Прикрытые глаза, опущенный взгляд, который скользит по мне и наконец упирается в мои глаза. Робкие движения. Натянутость, напряжённость, которая перевоплощается в медленный танец из спектакля «Загадочные вариации…»
Танцуем мы на гладкой поверхности своей жизни. Загадочной. С различными вариантами настоящего и будущего. С сотней параллельных вселенных, слитых в одной реальности.
***
За нашим столиком в этом время, стирая слёзы с глаз, сидит ещё один печальный клоун. Или печальный зритель, у которого тоже бьётся сердце в такт этой музыки. И вся жизнь этого зрителя – свои же Загадочные вариации. Своя мелодия. И свой танец.
Этот зритель не спускает серых глаз и смотрит довольно выразительно на странную парочку танцоров. Гулкий, глубокий вздох, вызывающий сухость в горле. Музыка кончается с этим звуком. И серый свет, освещающий ресторан, останавливается на каменном лице одной из гостей. И вновь по спине идут мурашки, а Жанна натягивает на себя маску колкости и равнодушия ко всему миру.
- Значит, вот что значит «разобраться в своих чувствах»… - медленно произносит холодный женский голос, растягивая слова. В голосе звучат грустные ноты расстроенного пианино. – Доверять несчастной врушке свою судьбу, кружить её в танце – как глупо… как опрометчиво со стороны программиста!
- Полина, о чём ты? – вопрошаю я женщину, вновь появившуюся из ниоткуда. Смотрит на меня. Пронзительно. В глазах Жанны, которая теперь отошла от меня на несколько шагов, застывает вопрос: «Что здесь, чёрт возьми, происходит?»
- Разве не видно, что это всё – наряд, перчатка,
