ментолом…
Прошу тебя, хоть и не умею права: позволю быть любимой снова. Позволь насладиться мгновениями, что были так сладки! Пожалуйста, позволь мне… позволь мне снова стать счастливой в твоих объятиях.
Прошу…
Не имею. Права. Знаю. Но ведь все мы не безгрешны, правда?
Сожалея о прошлом и надеясь на твою благодарность
Полина. Просто Полька. Не имею права,
Но называю себя
Так…»
***
«Женщина в сером – будто приговор для той, кто всегда желала выделяться из толпы. Смертный приговор. Толпа задавила меня. Толпа тех, кто равнодушным взглядом пронизывал, когда в моём взгляде читалась тоска и единственное желание – пойти на мост и слиться с пасмурным небом. В последнем, решительном объятии…»
Я вновь перечитывал эти строки, сидя в офисе спустя несколько дней со дня получения Полининого письма. Вновь перечитывал, вглядывался и злился. Злился от ощущения похожести и своей глупости, что не позволяла раньше всматриваться внимательно в образы, начерченные незримой рукой.
А эта рука будто из сердца моего фразы вырывала. Поэтому казалось, что она врёт. Врёт и плагиатит чужие чувства. Плагиат… слишком смешное, нелепое объяснение. Ведь иногда люди до безумия схожи в своих несчастьях. Нет. Даже не в несчастьях – криках о помощи.
Ведь у каждого из нас есть городская драма. Одна на всех, слитая в хоре и в то же время распадающаяся на тысячу голосов. Работает четвёртый закон фантазии и абсурда – распад признака на части и образование целого из отдельных частей…
- Что-то слишком тихо в офисе стало. Ты этого не находишь, Димыч? - сонным голосом спросил Колян, при этом сладко зевнув.
- Тихо не бывает «слишком»… бывает слишком громко. А тишина всегда дарит покой и расслабление. Тишина наполняет полностью и не перечит.
- Не умничай тут… философ, тоже мне… (при этом он старательно поставил ударение на «о») и зачем я только тебя спросил, мизантроп окаянный?
- Я не мизантроп. Но жизнь дала мне уникальный шанс отнестись к людям более реалистично, чем другие.
- Мда… похоже, был ты «вечным оптимистом» только в сети. Сетевой оптимист так и останется сетевым оптимистом. Запутается в собственных сетях… видишь, я тоже по-философски говорить могу! – прогундосил Коляныч. При этом ударение было на первом «о».
- В статусах подсмотрел? – скучающим голосом спросил я.
- В Анькиных. Она сама придумывала! – с гордостью заметил друг.
- Ну да. Теперь понятно, кто из вас главный твАрец… - я старательно протянул букву «а» вместо «о», при этом зевнув во весь рот и потянувшись, задев Колькино лицо.
- Очень смешно! Ай! Ай! За копирование статуса ещё никто по лицу меня не бил! – «сладкий мальчик» обидчиво схватился за щёку.
- Извини… - а в душе нарастал саркастичный смех. Физический удар взамен моей душевной боли- просто ничто. Пу-сто-та.
- Пошёл ты со своими извинениями знаешь куда-а? – протянул Колян и тут же оторопело замер. – Димыч…эээ… похоже, у нас тут…это… гости… точнее, гостья…
***
Она вошла бесшумно, только слегка скрипнув дверью. Она слилась со стеной и наблюдала за нами всё время разговора, посмеиваясь разве что в душе. Однако, когда я впервые взглянул на нашу гостью, мне показалось, что ей сейчас не до смеха – лицо, словно мраморная маска, на которой нарисовали озабоченность, серьёзность и тревогу, что металась в льдисто-серых глазах.
- Добрый… день… как же, как же мне угораздило вас не заметить! – Коляныч кинулся к растерянной незнакомке, которая скользила взглядом по офисной стене. Казалось, она сама не знала – туда ли попала, не туда…
- Нет, нет. Ничего страшного. Меня многие не замечают. За несколько месяцев успеваешь привыкнуть к этому, - кротко ответила женщина лет двадцати трёх на вид, опустив взгляд.
Она говорила тихо, как будто шумел дождь за окном. И сама незнакомка была похожа на дождь – серый плащ, чёрная шляпка с вычурной ажурной вуалью, не закрывавшей больших глаз. Просто так, для видимости закрытия от других. Скрытности, которая не радовала саму женщину.
«А видимость становится обычным образом жизни. Обыденность - Фальшивость. Синонимы. Начинаю вращаться в обществе притворщиков, хоть формально себя к ним не записываю…» - промелькнули у меня в мыслях строки из очередного сообщения Дамы в сером.
- Нельзя к этому привыкать, моя милая… как ваше имя? Какого вида технические услуги требуются вам?
- Мне… не требуются ваши услуги, джентльмены… - она делает очередной глубокий взволнованный вдох и прижимает к груди руку в кружевной чёрной перчатке.
«Я сама себе напоминаю грустную фарфоровую куклу – но боль настоящая. Как будто. Мне нравится рисовать себе слёзы под глазами… и туши потёкшей для этого вовсе не нужно!»
- А что же вам нужно? – с некоторым раздражением уже спрашивает Колян. – Если вы перепутали предприятие…
- Не перепутала, Николай. Аня указала мне именно этот адрес. Но пришла я сюда не для того, чтобы просить починить сломанный компьютер или переустановить систему. Если уж переустанавливать нервы… но это вы сделать не в силах. Меня зовут Жанна. Я думала, что ты сразу узнаешь меня…
- Жанна?!
- Жанна… - эхом отозвалась она. И затем это эхо волей-неволей подхватил я, словно в воздухе ухватил незримую нить.
Только при этом моём вздохе женщина посмотрела на меня. Растерянно. Затем- сосредоточеннее, как будто пыталась что-то вспомнить. Настойчивее, настойчивее вглядывалось в лицо моё… и в глазах, казалось бы, мелькало изумление, воспоминание, незримый полёт не пойманной мечты.
Но потом глаза её вновь приняли растерянно-озабоченное выражение, увлечённое другими мечтами, другими мыслями, нежели простой программист Дмитрий. Перестали хмуриться узкие бровки. Лишь качнулась чуть в сторону голова, подобно плакучей иве.
Шевельнулись и тёмно-каштановые, блестящие кудри, пропитанные дождём и утренней росой.
- Я пришла сюда, чтобы сказать…
- Постой, Жанна. Ты выглядела по-другому… ты была более…
- Яркой?
- Точно…
- Время стирает яркие краски, Николай. Когда кому-то хочется уйти просто так. А я пришла не просто так. Я пришла сказать, что намерена провести с вами гораздо меньше, чем вы предполагаете. Вся эта поездка мне в тягость, хотя и оставаться на ненавистном месте не хочется. Мне хочется осёдлости, но там, где действительно есть моё место…
- И… сколько же ты планируешь с нами провести, Жанночка? – губы Коляныча вытянулись в трубочку, а лицо вновь приняло то лисье выражение, за которое его так любили и ненавидели все женщины в округе.
- Одну неделю.
- Одну неделю… вместо месяца?!
- Этого более, чем достаточно. – Отчеканила незнакомка сухим будничным тоном, будто бы говорила бухгалтерский отчёт. – Я вообще рассчитывала на два дня, но благодаря Анкиным уговорам!.. Мне в тягость эта поездка. И в тягость находиться с вами в одном кабинете.
- И… поэтому ты не заходишь дальше порога?
- Да. Я сейчас ухожу – у меня много дел касательно переезда. Ну, мы ещё встретимся в кафе сегодня вечером в ненавистное время суток. Всё Аня, всё она ударяет меня своей каждодневной никчёмной суетой, не пахнущей настоящей жизнью…
- В кафе? – растерянно повторил Коляныч. – Ну хорошо… я действительно представлял вас по-другому, чёрт возьми!
- Мне жаль, что я вас разочаровала… - она с притворным сожалением поджала узкие пепельно-розовые губы. – Я могу идти, чтобы вновь закрыться стеклянным куполом одиночества? Мне стали привычны насмешки в обществе, поэтому я боюсь долго находиться рядом с людьми… особенно с людьми, улыбающимися так же, как вы!
- Не смею вас задерживать. Даже боюсь обратиться к вам на «ты», чёрт возьми! Не пугайте больше людей так…
- Настоящие хищники нападают бесшумно.
Женщина кисло улыбнулась и, повернувшись на каблуках узких чёрных лакированных сапог, прямая, будто палка, ушла из кабинета. Ветер унёс шелестящие шаги. И как будто что-то исчезло. Порвалась незримая нить, связывающая нас, несмотря на то, что мы толком не разглядели друг друга.
Родственная нить.
- Настоящие хищники! Ух… а глазами-то так и пронимает, так и пронимает… хищница- философичка-истеричка, тоже мне… нет, насчёт неё я не ошибся действительно только в одном: она действительно подходит тебе, Димыч! Очень подходит… оба – мизантропы и по щекам бьёте сильно… один физически, а другая…впрочем, неважно… унизила, унизила, да и всё!
- Чем это она тебя унизила? – лениво спросил я, отвлекшись на миг от своих размышлений по поводу сходства незнакомки и Дамы в сером.
- Да так… ничем… слушать надо было, что она там говорила! Неприятное общество! По-моему, неприятное общество – как раз она со своими взглядами вечной волчицы-одиночки!
- Просто одинокая волчица ищет своего среди мужчин… - процитировал я неожиданно для самого себя строчку известной старой песни.
- Совет да любовь! Никогда больше с Анькой советоваться не буду! Подумать только! Неприятное общество! – продолжал возмущаться Колян. А я не слышал половину его ругательств, вновь провожая шелестящую фигуру неизвестной женщины.
***
Я весь день просидел в этих размышлениях. Даже сейчас, идя по безмолвному парку, постепенно наполняющемуся сумерками, я всё думал о дневном происшествии.
«Приходить внезапно и бесшумно стало моим кредо – внезапность сбивает людей с толку, а бесшумность заставляет удивляться… удивляться своей невнимательности и моей незаметности. Именно бесшумно решались все важные вопросы на земле – громыхают лишь пустые бочки, одной из которых мне в последнее время хочется стать…
Может быть, я слишком слабая, чтобы быть бесшумной. Слишком хочу кричать о своих проблемах. Но нельзя. Нужно держаться. Де-ржа-ть-ся…»
Этот отрывок. Эта связь. Ненависть, возникшая в переписке, постепенно гаснущая при прочтении дневника. Незримая связь, построенная на ненависти и запоздалом понимании. Этот сегодняшний взгляд, тщательно разглядывающий меня, напомнил тот путь, который пришлось пройти.
Даже сейчас я продолжал думать. Даже сейчас. Живые мысли – хоть и серые, но живые, которые не внушали полную безнадёжность, ютились сейчас в моей голове и заставляли туманно улыбаться темноте назло.
- Дима! – голос, полный надежды и напомнивший безумно сегодняшнюю незнакомку (гром сквозь шум дождя часто пробуждает невоспетые чувства), окликнул меня и заставил обернуться.
Фигура в сером плаще с руками, скрещенными на груди. Страдальческая маска под вуалью на лице, в то же время освещаемая надеждой. Кудрявые, тёмно-каштановые волосы, на этот раз распущенные, а не бережно собранные в хвост, как сегодня днём…
И руки в кружевных перчатках тянутся ко мне с великой надеждой. Слёзы застыли на щеках. Глаза сияли серебристым светом. Она стояла напротив меня, подхватываемая ветром и независимая не от чего. Сильная и слабая. Подавленная и восстающая против природной стихии.
Женщина в сером, ставшая одним из самых ярко окрашенных моментов в моей жизни, которая текла по неровной линии, будто взбунтовавшийся ручей.
- Жанна… - протягиваю я и беру её за руку. И мы вместе замираем в нерешительном шаге друг к другу.
- Жанна? Какого… почему ты не зовёшь меня настоящим именем? Это специально, да, Дима?!
Руки снова разжимаются, оставляя меня в полной растерянности. Удар током. Пропуск через всё тело. Несколько шагов назад, прерывистый
