их в свою противоположность. Не убивай – никогда. Даже если тебя убивают. Не кради – никогда. Даже если умираешь с голода. Если тебя ударили по левой щеке – подставь правую. Это не заповеди, это – набор провокаций. То, что до заповедей имело естественный выход, существуя в виде нормы, а поэтому и в рамках нормы. Теперь оказалось запертым внутри психики и стало высвобождаться взрывообразно, через эксцесс. Эксцесс, в свою очередь, ведет к чувству вины, к покаянию, то есть – к инцессу, агрессии, направленной внутрь. Пружина начинает сжиматься в обратную сторону. И так до следующего взрыва. Для пастырей, для тех, кто научился использовать энергию этого процесса, энергию человеческого страдания, возникающего в результате вины – это перпетуум-мобиле, неисчерпаемый источник власти и богатства, потому, что Человек Виновный – это вечный добровольный раб. Если разделить вину поровну через социальность, подсоединив ее к механизму демократии, то мы получим общество рабов – самоуправляемое стадо, не требующее надсмотрщиков и не подозревающее об их существовании. Что можно изменить в стаде? Какие социальные системы или революции могут что-то изменить? Бараны будут либо вымирать, либо жиреть на тучных пастбищах, оставаясь при этом баранами. – Обобщения, - отмахнулся он. – Притчами говорить изволите. А реальность ускользает через широкие ячейки ваших широких обобщений. И в результате сети ваших схем ничего не улавливают. Общество состоит из единиц. Во все времена в обществе были люди, не подпадающие под вашу баранью схему. – Никогда таких людей не было в обществе, - возразила Диана, - Они всегда были вне общества. Человечество – это лоно. Это утроба, матка. Человек родившийся, переставший быть зародышем человека, никогда не может вернуться назад. Он оторвался от пуповины, он обречен на одиночество. Это не имеет ничего общего со счастьем безграничной свободы. Счастье – этот часть, причастность к общему. Родившийся – больше не причастен к обществу. Его рождение, так же, как и физическое рождение ребенка – это несчастье, шок. Такие люди мрут тысячами, так же, как и дети, родившиеся в неблагоприятных условиях, не оставляя после себя никакого следа. Но те, кто выживает, становятся своего рода, Маугли. Они уже не понимают человеческого языка. Они защищены своим непониманием от всех человеческих слабостей. Они возвращаются к состоянию первичной чистоты, к состоянию безгрешности без дихотомий, к состоянию Адама Кадмона. Стоит ли говорить, что для людей, пребывающих в матке, они просто не существуют? Ведь у них уже как бы и не остается никаких причин для существования? – У бабочки другие причины для существования, чем у гусеницы. Она существует в другой системе координат, она летает. Вы упрекаете меня в склонности говорить притчами. Но мы не можем мыслить о неизвестном, не объясняя его на базе известных символов. Это и есть притча. Поэтому, притча – всегда ложь. Поэтому истина о неизвестном не может существовать иначе, чем в виде лжи. Поэтому между ними нет разницы. Символизируя, человек способен думать даже о Боге. Разумеется – ложно. Но, не символизируя, он не способен адекватно осознать даже собственный позыв к мочеиспусканию. – В таком случае, - насмешливо сказал он, - Зачем вообще его осознавать? Если ни между чем нет разницы? Надо просто помочиться. – Именно так и мыслит сверхчеловеческое существо, - улыбнулась Диана, - Не символизируя. – Так мыслит животное, - отрезал он. – Верно, - кивнула Диана. – В этом и заключается истинный смысл символа Зверя. Человек не должен опускаться до уровня животного, он и так животное, больное разумом. Человек должен подняться до уровня Зверя, не символизирующего реальность, а знающего ее. Тогда он сам станет реальностью, а не мыслью о самом себе. Вы никогда не задумывались о том, почему высшие существа философских религий – зооморфны? Гор, с головой сокола, Анубис, с головой шакала, козлоногий Пан, рогатый Гернуннос, крылатые ангелы и серафимы? Агнец? Потому, что высшее существо – это человек без человеческих ограничений, Зверь, а не животное. Не изувер, изуверившийся в какой-то схеме. А человек, которому прямое знание реальности заменяет веру в ограничивающую систему символов. Кстати, Эйнштейн, современный символ рационального мышления, во всеуслышание заявил, что сделал свои открытия не способом рационального мышления. – А каким? – спросил он. Диана рассмеялась, - Это вы у меня спрашиваете? Вне сомнения, он бы мог ответить, если бы мыслил философскими категориями, то есть, в системе слов. Но он мыслил математическими категориями, то есть в системе чисел. Поэтому он Эйнштейн, а не Сократ. Есть четыре способа выхода за пределы мышиного мышления. Рациональность можно уподобить тюремной стене. Гений доводит уровень мышления до такой высочайшей точки, когда оно переходит в свою противоположность – в безмыслие, в интуицию, в прямое знание. Он разбирает стену по кирпичику. Сумасшедший взрывает стену. И либо гибнет под обломками, либо обретает свободу сумасшествия. Мистик не обращает на стену внимания. Он отводит он нее свой взгляд, он принуждает себя не мыслить в медитации. И постепенно осознает, что никакой стены нет. Оккультист преодолевает стену, строя свою стену из иррациональных схем. Зная, что все эти схемы – ложные, так же, как и стена рациональности. И все эти стены и схемы перестают существовать, как только оказываются у него за спиной. Как видим, путь гения и путь оккультиста, весьма схожи. Разница только в том. Что гений разрушает стену, анализируя то, что есть. А оккультист преодолевает стену, синтезируя то, чего нет. Он играет всерьез с бредовыми возможностями и в этом смысле, он принуждает себя мыслить в собственной системе координат. И в этом смысле, похож на мистика. Таким образом, все четыре пути сливаются в один. Но, поскольку каждый из четырех путей, оказывается, не существует в отдельности, то и в сумме они дают не единицу, а ноль. Они – такая же фикция, как и число 4. теперь вы видите, что нет путей на путях логического мышления? Любое утверждение приводит нас к тому, что А=А. – Так где же выход? – спросил он. – Желать! – воскликнула Диана, - Желание, не замутненное целью, Желание, не определяемое никакими словами, Желание, как осознавание эволюционного импульса – вот выход. Он же и вход: в Жизнь Вечную, в Рай, в целостность самого себя, во все то, что принято называть Богом. Бог вне схем и слов – реальность. А это голубое небо, эта твердая земля, это ваше тело – нереальны. – Понятно, кивнул он, - Верую, ибо абсурдно. – Истинно так! – расхохоталась Диана, - Мы начали с отрицания веры, и пришли к ее утверждению. – Вы пришли, - сухо заметил он. – И вас приведу туда же, господин сочинитель! – не переставая смеяться, воскликнула Диана. – Почему вы в этом так уверены? – Потому, что вы – сочинитель. Вы сочиняете меня каждым мгновением вашего существования. Я – частная форма вашего Желания. Вы ведомы вашим Желанием. Как же вы можете не прийти туда. Куда веду вас я – схема, с помощью которой вы пытаетесь выбраться за пределы схем? – Таких как вы, - сказал он, неуверенно ухмыляясь, - В Тибете называли «Ма» и представляли в виде ужасных демонических старух, обучающих аскетов в их уединении. – Вы не тибетский аскет, - возразила Диана, - Вы эстет и женолюб. Поэтому ваш персональный демон – это прекрасная женщина, суккуб в европейской демонологии, а не ужасная старуха. Смотрите, - она вскочила на ноги и быстро сняла с себя всю одежду, - Разве я не прекрасна? – А не получится ли так, - тоскливо прошептал он, не умеючи оторвать взгляд от ее выпуклого лобка, украшенного золотистыми завитками волос, - Что я очнусь на палубе один и с занозами в члене? – Получится! – захохотала Диана, - Именно так и получится, если вы будете этого желать. Не желайте плохого, прогнозируя плохое. Негативное мышление создает негативный результат. Знаете, почему мечты почти никогда не сбываются? – Почему? – хрипло спросил он, с трудом переводя взгляд на ее лицо. – Потому, что плюс в своем воображении человек тут же нейтрализует минусом. Неконцентрированное мышление подобно маятнику и не способно создать ничего, кроме иллюзий. Сомнение для ума это то же, что пытка для тела. Вот почему человек перманентно несчастен. Не мыслите – мышление всегда двойственно. Остановите маятник. Желайте из этой точки здесь и сейчас. Желайте из состояния Зверя, и вы войдете в сердце вашего Желания. Вам хочется смотреть мне между ног? Не отводите взгляд! Трогайте меня, обоняйте мой запах, волна сексуальности смывает все мысли, поднимайтесь на ней к вашему Желанию. Я – ваше Желание, войдите в меня.
Глава 26
Он сидел под толстым старым деревом, прислонившись спиной к его корявому стволу. Спина уже несколько затекла. Прямо перед ним была желтая дорога, слева и справа ограниченная выступами скал. Под ним был помост из жердей, покрытый вытертым ковром. Отклонившись в сторону и посмотрев через плечо, он мог видеть уже знакомую долину в подкове холмов и бревенчатый сруб колодца в глубине ее. На дороге слева показался человек. В том месте, где к ней вплотную подходила скала, дорога круто спускалась вниз. Или, может быть, возникала из ниоткуда. Там плавала голубоватая дымка. Сначала показалась голова человека, потом плечи, грудь, живот, ноги. Он шел неспешно. Он был среднего роста, строен. Один в белую рубаху с длинным рукавом, голубые джинсы и сандалии. Подходя, он улыбался. Когда он приблизился, стало видно, что лет ему около сорока, лицо загорелое, веселое, сероглазое, в серебряной трехдневной бороде. Волосы, однако, были черны, как вороново крыло и блестящей волной падали на лоб и уши.
- Сидим? – усмешливо спросил человек, боком присаживаясь на край помоста. – Сидим, - ответил он. А что еще он мог ответить. И спросил, как бы невзначай, - А где это я нахожусь? – Пришелец внимательно посмотрел в его лицо, и стало понятно, что он очень хорошо осознает глубину заинтересованности задавшего вопрос. – Технически правильно будет сказать – во сне, - наконец ответил пришелец, - А объективно правильно будет сказать – здесь, в этом месте. Ведь это мир объектов, не так ли? – пришелец повел вокруг рукой, - Твердых объектов, - пришелец усмехнулся и похлопал ладонью по помосту. – Где находится это место? – стараясь быть вежливым, спросил он. – А где находится то место, откуда ты пришел? – ответил вопросом пришелец, - Оно растаяло, как дым, за твоей спиной. Все ответы – неправильные. Правильно только прямое знание. Ты – здесь и сейчас. – Ну, хорошо, – сказал он. – А что находится там, слева, - он показал рукой за левый поворот дороги, - И там, справа? – он указал за правый поворот, где дорога исчезала за выступом скалы. – Пойди и посмотри, - пожал плечами пришелец, - Эта дорога идет из ниоткуда в никуда через точку Здесь и Сейчас. Двигайся. Ты – властелин дороги. – Пойдешь налево – меч потеряешь, пойдешь направо – коня потеряешь, пойдешь прямо – жизнь потеряешь. Так что ли? – усмехнулся он. – Отчасти так, - кивнул пришелец, - Только нет у тебя ни коня, ни меча, а жизнь твоя тебе не принадлежит. Так что, терять тебе нечего. – Почему моя жизнь мне не принадлежит? – Потому, что никто не спрашивал
