Кое-что о Билли… (или larger than life)

Кое-что о Билли…

(Намеренно незаконченное… или larger than life…)




- Ну, и что было дальше?
- Поцеловал ее в щеку, развернулся и ушел, - он излучает радость и гордость оттого, что вчерашний вечер завершился, по его мнению, исключительно ему на руку.
Он – это Билл, мой лучший друг, существо, в принципе, далеко не глупое, но бестолковое в житейском плане, чудовищно ленивое и совершенно безвредное. То, что в нем легко принять за самодовольство – просто наивность. На самом деле, он умеет гордиться собой только таким способом – по-детски, надуваясь и сияя полуфальшивой, на первый взгляд, улыбкой. Просто не умеет по другому.
Да и наши ежедневные сессии банальны до невозможности. Что нам обсуждать изо дня в день в нашем-то далеко-за-тридцатилетнем возрасте? Мою работу? Его сны? Вот-вот… Конечно, обсуждаем то, что непосредственно видим перед глазами. Ну и, естественно, наши смутные перспективы и планы на будущее. В принципе, такие же смутные и размытые, как и наши желания. Впрочем, что уж тут… Обсуждаем еще и женщин. И, пожалуй, не реже, чем все остальное. А может и намного чаще…
При всей его наивности и простоте, он неоднозначен и полон смысловых ниш и прочих, большей частью, забавных и пустых загадок. По крайней мере, для окружающих… на своей обозримой всем поверхности. Если точнее, то он словно слоеный пирог или – еще более точно – как бесконечное число матрешек, всунутых одна в другую. В последней из которых опять же обманчивая пустота. Часто я называю его голографическим изображением, подразумевая, что внешняя видимость присутствует, но прочувствовать, более того, ухватить его содержание совсем непросто. Наивнее его могу быть только я, да и то изредка. Что касается его неоднозначности и неординарности, то здесь его трудно кому-либо переплюнуть. На этом, в основном, и зиждется наша дружба – на балансе двух противоположностей.
Наши жизни, если уж быть совершенно откровенным с самим собой – жизни двух неудачников, не особенно комплексующих по этому поводу. Каждый делает вид, что у него все еще впереди, но в душе чувствует, что где-то мы застряли в своем развитии. Как насекомые, навечно застывшие в янтаре. О чем говорим вслух лишь иногда, в редкие минуты душевного упадка, когда каждый выплескивает из себя все, что накопилось за долгие часы безделья и, по большей части, выдуманных обид. Жаль, конечно, если окажется, что наша эволюция завершилась навсегда. Но и здесь уже ничего не попишешь – не мы первые и не мы последние. В конце концов, у нас есть возможность, пусть и бестолково, но хотя бы без сожалений прожить еще лет по сорок-сорок пять, а то и больше… при удачном раскладе.
Сегодня он на подъеме – видно тот поцелуй в щеку стоил серьезных усилий, раз его понесло так сильно. Обычно он рассказывает все, что произошло обстоятельно и по порядку, с массой мелких ненужных подробностей. Такова уж натура. То, что пытается утаить тоже видно сразу, но здесь я его не тороплю, лишь постоянно перебиваю и подзадориваю идиотским поведением и репликами: захочет – расскажет, не захочет – все равно проговорится… со временем.
- Только поцеловал?
- Только поцеловал.
- И все?
- И все.
- Правильно… Чего еще ждать от такого идиота…
- Наш, иди в жопу…
- Только в щеку… - я пытаюсь копировать его интонацию, - больше никуда не добрался? – но он опять перебивает.
- Наш, отвали… - “Наш” – это вообще-то я или то, как он меня называет. Он не обижается на “Билла” и еще три-четыре сотни имен, которыми я его называю (к слову сказать, отзывается он вообще на все, чем бы я его ни назвал… как-то даже назвал его “трамвай” – в шутку и без контекста… просто оговорился… но он “откликнулся” и на это “имя”), я не обижаюсь на “Нашего”. В конце концов, дело привычки. За почти тридцать лет знакомства и не к такому привыкнешь.
- Ну и что было дальше?
Он продолжает в том же духе, вспоминает мелкие несущественные детали, выходит, наконец, на финишную прямую, но здесь я снова перебиваю его. Опять ражу наповал очередной идиотской репликой, от которой он вряд ли оправится в ближайшие две-три секунды.
- Нет, Билл, ну ты полный идиот.
- Мэн, да пошел ты в жопу…
На самом деле, все это уже избито и стандартно – я знаю, что нового он ничего не расскажет, он знает чего ожидать от меня в подобных ситуациях. Но мне все равно, что сегодня слушать, а ему приятно выговориться, поэтому мы неизменно продолжаем играть заданные роли. И все же кое-что он оставляет напоследок.
- Вот, что еще Инна рассказала…
- Кто?
- Инна.
- А, ну да… Инна, - по правде говоря, вся его нынешняя ситуация настолько банальна и для него стандартна, что я даже не позаботился запомнить ее имя. Очередной ее – совершенной и несравненной. На данный момент.
- Мэн, ты меня не слушаешь…
- Да слушаю, слушаю, просто забыл как ее зовут.
- Ладно… Когда мы шли по проспекту…
- Билл, не уходи от темы, про проспект я уже слышал.
- Ладно, короче… - со своим “короче” он опять уходит в сторону минуты на полторы, но на этот раз я терпеливо жду. Наконец, он опять выруливает на финишную прямую:
- Так вот… Ее знакомые рассказали… Говорят было на самом деле. Как-то трое мужиков загуляли так, что домой одного из них двое тащили на руках…
Надо сказать, что словом “мужики” мы обозначаем все, что ни попадя. Начиная от людей, причем неважно какого пола и возраста, кончая элементами из неорганической химии. Такая вот единица измерения – “мужик”. И пошло это у нас еще с тех пор, как Билл однажды возвращался домой и, как обычно, рассказывая мне весь свой беспорядок дня в деталях, и тогда не поленился начать еще со снов, которые видел. В тот раз он съел полторы пачки чипсов, пару раз поскользнулся на льду, поздоровался со знакомыми мужиками около подъезда, что-то сделал еще и еще. Впрочем, это не так уж и важно – все его дни похожи один на другой. Суть в том, что тем самым знакомым “мужикам” оказалось лет по двенадцать. Вот с тех пор мужики и стали не просто мужиками. Слово расцветилось новыми красками к моему большому филолого-эстетическому извращенному удовольствию.
- …Притащили, значит, и сгрузили с рук на руки жене. Та его бросила на пол в коридоре и
начала раздевать, чтобы хоть как-то уложить спать. Сняла все, села на стул и заплакала. Оказалось, этот мудила настолько упился, что забыл снять с члена презерватив…
- Презерватив то хоть использовал?
- Надо думать… Просидела она около него полночи, пока он дрых в коридоре и решила ему отомстить. – Билл триумфально замолчал, ожидая моей реакции.
- Ладно, не тяни. Что дальше было?
- Ладно… На утро тот проснулся на диване, на свежей постели, под одеялом. Голова трещит после вчерашнего, тело ломит. Короче, пошел он в ванную, умылся, зубы почистил, сел на толчок, только поднатужился, а из задницы выпал презерватив.  Он, конечно, в шоке, ничего не помнит. Решил у жены окольными путями выведать, как он домой попал и что она знает. А та уже на кухне готовит завтрак. Он, естественно, спрашивает у нее, как попал домой, а она ему выдает, что вчера его притащили двое друзей-собутыльников, тоже в жопу пьяные, причем с одним он как-то странно обнимался и постоянно лез целоваться. У него, естественно, волосы на макушке дыбом и в голове одна мысль, что такого не может быть, – ну, типа, не может он быть пидорасом. Ушел в комнату и полдня пролежал один, пытался вспомнить вчерашний день. А через несколько часов позвонил один из вчерашних друзей-бухариков – хотел узнать все ли в порядке и как тот себя чувствует. Трубку жена взяла и попросила подыграть ей, сказать, что со вторым ее муж обнимался на лестничной площадке. Тот согласился, и все сделал, как она просила. У мужа после звонка все опустилось, бродил по квартире до вечера хаотически как зомби, бубнил что-то про себя постоянно. Жена несколько раз подходила, спрашивала, что случилось, но тот только отмахивался, просил оставить его в покое, типа, плохо себя чувствует. Короче вечером зашел тот, что звонил днем и с порога начал его подкалывать, как он целовался со вторым. Жена делает вид недовольный, правда, что больше, типа, недовольна тем, что тот был в стельку пьяный и что до сих пор ведет себя странно. Короче, вышли они на балкон, покурить, а тот все угомониться не может, просит рассказать в деталях, что вчера было. Второй отнекивается, говорит, что точно не помнит, что типа, да, сидели они обнимались, ну и что тут таково – были в жопу пьяные, к тому же он уходил за водкой в магазин и минут сорок его не было и что они там творили он не знает. Короче, у мужика шок, а жене и другу уже и неудобно признаваться, что они его разыграли.
- Ну и чем все закончилось?
- Хрен его знает… Тот мужик, наверно, до сих пор думает, что его отымели в задницу.
- Не слабо… Но ты, Билл, все равно идиот.
- Это еще почему?
- Так… для профилактики, чтобы не расслаблялся…
- Ладно… Ну и как история?
- История-то ничего…
- Только я все равно идиот?
- Это-то само собой, но вот за каким хреном тебе Инна нужна?
- То есть как зачем?
- Ну не знаю… Тебе уже не двадцать лет, чтобы за всеми подряд бегать… Смысл в этом какой?
- Пока не знаю.
- А узнаешь когда?
- В процессе…
- И как она к тебе относится?
- Пока не знаю…
- А ты к ней?
- Пока не знаю…
- Ты вообще что-нибудь знаешь, шут ты гороховый?
Как ни странно, но даже и у терпения Билла по отношению ко мне есть свои границы:
- Слушай, Мэн, отвали, а?.. Не первый год в этой индустрии… - это уже предпоследняя степень его раздражения. Когда он доходит до точки, “отвали” меняется на “отъебись”. Вот и вся разница, не считая того, что и молчит он после этого на несколько секунд дольше.
- Все равно ни черта у тебя с ней не получится?
- Это еще почему?
- Ну, во-первых, она тебе не по размеру, а, во-вторых, она просто хомо аморфис. Короче, не позорь меня, бросай ты это дело.
- Ты-то здесь при чем?
- То есть как это при чем?! Она амёба, ты фигура из картона…
- Из чего?
- Из картона – ни объема, ни содержания, только контуры… Кто-то должен заботиться о твоем будущем, в конце концов? Кому ты еще нужен?
Обычно после этого Билл сдается: сопротивляется из приличия еще несколько минут, я по привычке нападаю, пока тема не угасает сама по себе.

Если уж быть полностью честным по отношению к самому себе, то фигура из картона не один только Билл, но и я тоже. Единственное, что у меня получается чуть лучше, чем у него, так это качественнее маскироваться и притворяться более длительное время. Оба мы картонные волки – фальшивые оскалы на статичных фигурах в двухмерной графике.

В наших жизнях минимум социальной активности, минимум действия и максимум нереализованных возможностей. Дни и даже часы похожи один на другой, но далеко не однообразны – каждый новый день насыщен новыми впечатлениями. И наши впечатления, похоже, единственное, чего у нас в избытке и чем мы можем похвастать. Чем богаты, тем и рады. По крайней мере, мы не так часто жалуемся на жизнь – у иных нет даже этого…

Вся проблема в том и состоит, что, понимая свою несостоятельность, мы ничего то ли не можем, то ли не хотим исправить в своей жизни. Так и дрейфуем ото дня ко дню со старыми проблемами. Без попытки их решения.
Тем не менее, одна достаточно здравая мысль все же поддерживает нас. По крайней мере, периодическое возвращение к ней заставляет не совершать