опрометчивых поступков; то есть не привязываться к людям и не искать постоянных работ, в которых можно увязнуть окончательно и бесповоротно. Хотя, насколько здравая эта мысль можно поспорить, но нас она успокаивает. Да, и прожив по тридцать c лишним лет, мы, слава Богу, тоже кое-чему тоже научились: чужие убеждения мы не оспариваем с пеной у рта – все равно, в конечном счете, каждый останется при своем, так что смысла месить воду в ступе нет никакого, разве что изредка – от безделья или недостатка впечатлений…
Мысль о том, что в любой момент мы можем сорваться с места и уехать в Испанию или, на худой конец, хоть куда-нибудь в Европу, пусть и на полулегальном положении греет нам душу. Возможные лишения нас тоже не пугают. Большей частью, правда, потому, что о них мы ни черта не знаем и стращать себя заранее не хотим.
Билл в этом плане прост и легок на подъем – планировать с ним что угодно одно удовольствие. И запас его оптимизма неистощим, как и вера в то, что у нас все еще впереди. Уже шестой год мы едем в Португалию, четвертый год пытаемся попасть в Рио, даже до Украины, до которой несколько часов на автобусе мы добираемся года полтора-два. С ним все элементарно, быстро и ненавязчиво. Жаль, правда, что только на словах и не более того. Если что-то не получается, то обычно он прикрывается своей набившей уже оскомину фразой, что мы что-то недопланировали и чтобы получалось в дальнейшем, ко всему надо подходить более серьезно. По правде говоря, вместе с ним у нас не получалось почти ничего (и я бы склонен был ему поверить, что мы все никак не можем что-то “допланировать”, если бы за время нашего “горе-планирования” не побывал уже раз двадцать пять - тридцать за границей, в то время, как для него даже выезд за пределы городской черты становился уже событием эпохальным), не считая пары раз, которые я склонен отнести больше на счет везения и стечения обстоятельств, чем даже исключения из наших правил.
Вот и сейчас, в очередной раз, спросив его о том, что же нам делать в ближайшие месяцы, я слышу от него стандартный ответ:
- Мэн, что тут думать? Драпать отсюда надо и чем быстрее, тем лучше…
“Отсюда” – это, конечно, из этой страны, которая и так уже высосала из нас все силы и нервы.
- Билл, хоть убей, но я все равно тебе не верю…
- В смысле?
- В прямом… Ты, что, хочешь сказать, что можешь сорваться хоть завтра и что тебя вообще ничего не держит?
- А что меня держит? Родители поймут, с Леной у меня все кончено, работы у меня нет… Что меня здесь еще держит?
- Ну, а Инна как же? – Билл чувствует подвох и реагирует, как мне того и хотелось.
Процедура давно отработана, и каждый досконально знает как ей пользоваться. Оттого и моральный наш дух всегда на подъеме. Просто руки ни до чего не доходят.
- Инна… Мэн, не смеши меня… Какая в жопу Инна, когда тут моя судьба решается? – Вот так у него всегда – “судьба”, “жизнь” и тому подобное – глобальное и неопределенное.
- Так что, может на этот раз все же попробуем?
- Естественно… Узнавай все детали. Если что я с тобой… - песня старая и фальшивая – главное разжевать и засунуть ему в рот. Проблема только в том, что я не уверен захочет ли он глотать даже готовое… Ясно, что и этим вечером все закончится так же банально, как и раньше – разойдемся по домам, ничего “недопланировав”.
- Хорошо… То есть, если я что-то найду завтра, и послезавтра надо будет сорваться с места и уехать, едем вместе?
- Мэн, ну, конечно, нет… Откуда у меня столько денег? – действительно, откуда у него столько денег, если большую часть времени у него их нет даже на проезд в общественном транспорте? Удивительно в нем не отсутствие денег, а, скорее, их нечастое присутствие.
Для меня, например, до сих пор загадка откуда у него они все же периодически появляются. Хотя, вспоминая одну из его максим, не перестаешь поражаться его упорному нежеланию заработать себе даже на элементарное. Как он любил повторять одно время – деньги можно делать когда угодно и на чем угодно, особенно на родителях…
- Билл, ты полный и бесповоротный моральный урод…
Он обреченно соглашается:
- Мэн, да я и сам знаю… А что прикажешь делать – ну вот такой я… Сколько с собой не бьюсь – ни черта не меняется.
- Значит и на этот раз Португалия отменяется?
- Мэн, не все сразу… Португалия от нас никуда не денется. – Как всегда, запасу его оптимизма… Впрочем, что уж тут – за это я его и ценю. Даже и не знаю, что бы я без него делал…
И все же мы, все те, кто его знает, в чем-то завидуем ему. Ему не надо просыпаться рано утром с головной болью и бежать в офис, если есть возможность поспать до полудня, не надо думать о еде, ибо соседнем магазине всегда можно найти что-то самое дешевое или пообедать у родителей, потому, что холодильник у него дома уже лет десять отключен и используется исключительно, как тумбочка для хранения всякого хлама… Он всегда может найти хоть что-то для поддержания штанов… ему не надо даже думать о перспективах, потому что все, что он имеет, находится здесь и сейчас, а это, если посудить здраво, не так уж и мало. Такой причудливый тепличный цветок мог появиться только в очень большом городе, где всегда есть возможность для маневра, и даже его лень, подведенная под философскую черту, умиляет и, одновременно, бесит всех, кто с ним сталкивается. Но Билл философичен и в этом плане – он настолько привык, что все считают его неудачником, что больше не обращает внимания на мнение окружающих. Также он верит и в то, что если что-то и изменится в положительную сторону в его жизни, то изменится само по себе, без малейшей помощи с его стороны. Он знает, что жизнь его коротка и когда-то все равно закончится и поэтому вся суета вокруг – карьера, деньги, интриги и тому подобное – не волнует его нисколько – оттого и пытается вместить в свое ежедневное расписание как можно больше положительного и избавиться от отрицательного. Равновесие это неустойчиво и зыбко, но все же это равновесие, пусть и зиждется на усилиях других людей.
Для кого-то он слишком прост и наивен, для кого-то глуп и бесхребетен, но все отчего-то забывают, что он еще никого ни разу не обманул осознанно и уж, тем более, не предал. Ни разу не отказал в помощи и не ответил злом на зло. С другой стороны, живя в социуме растительной жизнью, ему и не особенно предоставлялись подобные дилеммы, где из нескольких зол надо было выбирать меньшее. Он не признает крупные корпорации, где люди рвутся ради карьер и заработка, лезут по головам коллег и теряют силы и друзей ради призрачных побед и небесных пряников…
Он художник своего дела. Художник в прямом и переносном смыслах. Поступки его спонтанны и жизнь непрактична, как в принципе, любое искусство и те скульптуры, что он создавал со странной и завидной периодичностью – по одной в полтора-два года – далеки от гениальности, но все же эксклюзивны и мало кому понятны. Я привык шутить над ним, что с его темпом и работоспособностью, для того, чтобы достигнуть известности какого-нибудь даже самого завалящего Родена, ему понадобится лет триста. Да, и то больше по причине невероятного долгожительства… Но он не обижается и на это. Ему все, как с гуся вода. Даже я, зная его, возможно, лучше, чем его собственные родители, не сразу уяснил, отчего он так гордо надувается, слыша подобные комментарии с моей стороны. Со временем я понял, что даже здесь для себя он вычленяет из фразы не намек на его абсолютную лень, а косвенное признание своего таланта. Тем и живет…
Натура его тонка и хрупка, но в то же время он больший стоик, чем многие философы, потому что верит в то, что бог не делает – все к лучшему и его время еще придет, а те мелкие ненастья, что мешают ему постоянно, постепенно растаят, как дурной сон.
В его новом увлечении – интернет знакомствах он тоже проявляет незаурядную хитрость и переписывается сразу с несколькими девушками… “берет их в разработку”, как он это называет… в надежде переспать не с определенным процентом “разработанных” женщин, а с каждой первой из тех, с кем переписка все же завязалась. Он не гнушается ни возрастными различиями, как в одну, так и в другую сторону от отправной точки, где находится сам (держась подальше разве, что от несовершеннолетних), ни часто вопиющими физическими и ментальными кондициями девушек. Кондициями, которые, наверняка, ввергли бы в тягостные сомненья о целесообразности встреч с подобными экземплярами женского пола даже самых непривередливых плейбоев. Но и здесь он верен себе, не только забирая и подбирая то, на что не покушаются остальные, но и даря массу положительных эмоций самим успешно “разработанным жертвам” его неуемной сексуальной активности…
“Социальный всеядный сомик”, как мы иногда зовем его, подбирающий со дна нижних слоев сексуального социума то, до чего у других не доходят ни руки, ни даже виртуальные желания. Но он рад и такому имени, ибо видит в нем косвенное признание своей важной социальной роли – дарить женщинам давно утерянные эмоции и поднимать их морально-сексуальную самооценку, первой жертвой которой, как ни странно, так или иначе становится он сам.
Количество никогда не перерастает в качество и часто несет в себе определенные неудобства: он путается в их именах и чтобы не попадать в неудобные ситуации, зовет каждую “солнце мое” или “радость моя”, придавая девушкам видимость и ощущение уникальности и, одновременно, обезличивая их… натура его тонка, но, как и у каждого причудливого тепличного растения, в нем есть основной недостаток – на границах его сексуальной активности заканчивается его любая другая социальная активность: просиживая ночи в интернете, он ежедневно спит до полудня, нигде не работает и, даже не имея денег на каждодневное питание, не особенно комплексует по этому поводу, ожидая от каждого нового дня случайной пищи и минимальных даров судьбы минимальной же “потребительской корзины”…
Птица небесная, что не жнет и не сеет…
…на последние праздники он поехал в гости в Борисоглебск к очередной интернет-пассии с сайта знакомств. Казалось бы, почему в ответ на редкие вопросы случайных женщин не признаться хотя бы о месте назначения и пребывания, не углубляясь в детали? Соврать о цели и результате, не меняя в рассказах географических подробностей, чтобы в дальнейшем не путаться самому? Но он выстроил в своем мозгу иную систему отсчета, малопонятную даже ему самому и выбрал для официальной версии пребывания зачем-то Харьков – город уже в другом государстве, где присутствие Билла “на чужбине” (или, точнее, его отсутствие там), будь на то у кого-то желание разобраться во всем, легко можно отследить по отсутствующему таможенному штампу в его пустом загран.паспорте. Возможно, и сам статус Борисоглебска – маленького провинциального городка – не слишком соответствовал его внутреннему восприятию Борисоглебска, как города достойного широты и величия его души…
Наверняка, через неделю-две он случайно оговорится где был и, пойманный на слове, будет выстраивать еще более сложную схему конспирации и, наверняка, “его” девушки сразу поймут, что он врет… но даже не обидятся… нельзя же, в конце концов, обижаться на декоративное растение, стебель которого
