город Тернополь, где папа возглавил среднюю школу №1, а мама стала работать учителем химии в другой школе. Я мало что помню из первых лет нашего проживания в Тернополе. Помню, что квартира наша находилась на 4 этаже дома старой постройки по ул. Ленина. Окна 2-х больших комнат с газовым печным отоплением выходили на соседнюю улицу, а окно большой, трапециевидной кухни выходило в мрачный, как каменный мешок, асфальтированный двор, в котором не было ни деревца ни травинки. Помнится, что в подвальном помещении дома был у нас отсек, в котором хранили картошку на зиму и где стояла одна бочка с квашеной капустой, а другая – с солеными огурцами. А однажды мои родители (видно не от хорошей жизни!) запустили туда поросенка на откорм. Были они, всё-же, городскими людьми, хоть и из деревни, и не просчитали всех последствий такого решения! Я имею в виду то, что поросенок, куда ни крути, имеет свойство расти, если его, конечно, кормить! И докормили мои родители ту свинью далеко за 200 кг! В подвал вели очень крутые и узкие ступеньки и шансов вывести ту огромную свинью во двор и там зарезать – не было. К тому же, в нашем отсеке оказалось так тесно, что «кабанщик» отказался резать там свинью. И решил тогда мой папочка просто открыть дверцу стойла и поджидать ту свинью наверху… (авось, выкарабкается сама!). Помню душераздирающий крик той свиньи, пытающейся выкарабкаться к свету из темного подвала. У нее ничего не выходило и она периодически срывалась вниз. Моему отцу всё это надоело и он расстрелял несчастное животное из того самого пистолета ТТ. Фронтовик, есть фронтовик!
Гулять в нашем дворе было негде и я, с младшим братишкой, проводили свободное время, в основном, сидя на бровке тротуара, подсчитывая, сколько проехало (в обе стороны!) автомашин с номерными знаками серии ТЧ (это были мои номера) и ФФ (это были номера брата). У кого проехало машин больше, тот и выигрывал пари! Особенно любили мы, когда какая-нибудь машина, особенно грузовик, останавливалась рядом. Тогда мы бросали наши подсчеты и усаживались на тротуар, рядышком с выхлопной трубой, и с удовольствием вдыхали вкусный, ароматный дымок. Выхлоп автомобилей в те годы был очень приятен для мальчишеского носа, не то, что теперь!
Нас с братом рано приобщили к чтению, письму и арифметике, пожалуй, - лет с пяти. В основном, с нами занималась мама, несмотря на ее «полуночные бдения» с тетрадками учеников. Отец был принципиально недоступен нам для общения и забав, поскольку всегда сидел и что-то писал, и нам, детям, полагалось всегда разговаривать шепотом и ходить по дому на цыпочках. Едва мне исполнилось 6 лет, как меня отдали в музыкальную школу по классу скрипки и фортепиано. Начались мои многолетние мучения и даже страдания, которые, спустя 10 лет, постепенно сменились всё возрастающим удовольствием, в особенности от игры в симфонических и эстрадных оркестрах. Уже в аспирантуре, когда надо было платить алименты на первого моего ребенка со стипендии 100 рублей и, в то же время, содержать вторую жену и второго ребенка, - лишь мои подработки на деревенских свадьбах позволили выжить мне и моей семье. Спасибо родителям, спасибо музыке! Хотя слез и пота (как и каторжного труда) в овладении и «усмирении» скрипки, - этой «царицы музыки»,- я пролил немеряно! Взять, хотя бы, мои уроки фортепиано, которые вела маленькая, злая женщина корейской наружности! Каждая моя ошибка в игре наказывалась тем, что мои пальчики она засовывала в дырки клавиш, не имевших белых костяных пластинок сверху, и била по ним линейкой, с оттяжкой… «Попробуй только рассказать родителям!» – говорила она, а я обливался слезами. Масштаб испытаний, свалившихся в одночасье на неокрепшего физически и психически перво - , или второклашку», можно представить хотя - бы по некоторым фактам тогдашней моей жизни…
Все знают, что общеобразовательная школа «грузит не слабо» и сама по себе, а тут еще, дополнительно, 3 урока скрипки, два урока фортепиано, 2 урока сольфеджио и 2 урока теории музыки в неделю и, после каждого занятия – домашние задания по музыке. А еще один раз в неделю - оркестр и хор. А еще мы с братом должны были убирать ежедневно, к приходу родителей с работы (что за уборка это была – не буду говорить!), нашу 2-х комнатную квартиру, включая протирку мокрой тряпочкой всех(!) листьев огромного фикуса (не-на-ви-жу фикусы!). Особенно ужасным было принудительное, весьма раннее, пробуждение нас (по выходным дням, когда особенно сладко спится) ласковым родительским голосом: «Ну, діти! Які у вас на сьогодні плани?». При этом, нам полагалось приподняться в постели и продекламировать нечто в следующем роде: «прибрати постіль, вмитися, почистити зуби, поснідати, зробити уроки середньої школи, допомогти прибрати квартиру, піти в магазин за хлібом (олією, сіллю, сірниками і т. і.), пограти на скрипці (2-3 години), на фортепіано, зробити уроки з музичної школи…» (на украинском языке!). И только к 5-6 вечера, если повезет, можно было пойти на улицу погулять. При такой нагрузке, немудрено, что, время от времени, я срывался и прогуливал, какой-нибудь, плохо подготовленный урок в музыкальной школе, после чего всегда раздавался омерзительный звонок родителям, издаваемый не менее омерзительным черным (эбонитовым) телефоном. За проступком следовал неприятный разговор с отцом, который сводился, в основном, к напоминанию, что за музыкальную школу он платит немалые деньги! Мне пришлось рано научиться выводить из строя наш телефон, дабы минимизировать неприятности, исходящие из музыкальной школы, равно как и «извести со свету» надоевший до смерти фикус: мы с братом, просто начали писать в кадку с землей и, однажды, фикус «благополучно сдох»! Ну, а телефон, любой телефон, стал вызывать у меня отвращение с тех самих пор. И по сей день, я вздрагиваю от его звука и при малейшей возможности стараюсь не подымать трубку. Слава богу, теперь выручает автоответчик!
С «хождениями по скрипичным мукам» также связаны мои воспоминания о том, что родители часто таскали нас (меня и брата) по различным торжественным собраниям в г.Тернополе, вернее по концертам, проходившим после них. Представьте себе сердитого отца, или маму, тянущих нас за руки, как козу на веревке, против ее воли! А нам то – всего лет 6 или 7! Одеты в вельветовые курточки, такие же бриджи и, почему то, тюбетейки и, конечно, - вышитые украинские сорочки! На лицах - ужас, глаза – красные от слез, а моя папка для нот с портретом Чайковского, и брата – с портретом Глинки, зловеще постукивают по булыжной мостовой! Боже мой, ради чего всё это, ради какого пустого родительского тщеславия, или той же гордыни нам приходилось выносить эти душевные муки! Ведь мы, как об этом я узнал позже, были ярко выраженными интровертами и хорошо чувствовали себя в «тени», а нас неутомимо тащили на «солнце», на люди! Примерно такие же стрессы мы, дети, получали всегда, когда в дом к нам приходили гости! Пока были маленькими – ставили меня, со скрипочкой, на треклятый табурет в центре комнаты и, пожалуйста, - играй! А маленькое сердце колотится, разве-что не выпрыгнет из груди, но этого, мои великоразумные и достаточно образованные родители – не замечали!
Потом - выросли, и папа, закончивший ещё до Великой Отечественной войны вечернее отделение Киевской консерватории по классу вокала, любил покрасоваться перед слушателями своим, довольно приличным басом. Приходилось нам - детям (брату за роялем, а мне – на скрипке) аккомпанировать ему различные романсы, ну, например, «Сомнение» Глинки и т.п.
Я не могу в точности указать тот возраст, когда в моей голове навсегда «поселилась» МУЗЫКА! Признаюсь, что со мной не случалось такого, как это было показано в одном из художественных фильмов о Петре Ильиче Чайковском, когда маленький Петенька бежит по темному коридору родительского дома (а все домашние уже спали!) и кричит: «Мама! Мама! Му-зыка!». В моей голове музыка, просто – напросто, звучала всегда(!), да и продолжает постоянно звучать и теперь! Звучит 24 часа в сутки, покрывая эдакой «звуковой вуалью» всё, что бы в этот момент не происходило со мной или вокруг меня! Уже в Тернопольской средней школе меня постоянно выгоняли с уроков, причем, по совершенно непонятным для меня причинам! Родителям моим учителя говорили, что «на уроках я, ни с того–ни с сего, начинаю распевать и дирижировать, похоже, совершенно не осознавая, где(!) я нахожусь!». Меня долго считали мелким хулиганом, и моих учителей можно было понять! Вообразите подобную сцену в классе - во время диктанта, контрольной, или… изложения педагогом нового материала! Соглашусь, что со стороны - совершенно возмутительная вещь! Вот только не понимали мои учителя, да и родители мои тоже, что мое состояние «полной отключки» от реалий и погружения в музыку были (да и остаются теперь!) неподвластными моему сознанию! Занимаюсь ли я в такое время любовью, сдаю ли экзамены, читаю ли лекцию… - всегда, когда приходит музыка, она «уводит» меня далеко в сторону от места и времени, в которых я до этого пребывал! Согласитесь, что это - своего рода сумасшествие! Однако, хорошо известно, что все(!) одаренные люди имеют некоторые отклонения (в том числе и в своем поведении!) от некоего среднего показателя, характерного для, так называемых, нормальных граждан, точнее – обывателей! Обладая абсолютным слухом и способностью запоминать всё (и навсегда), что я слышал когда- либо, я с упоением анализировал оркестровые и хоровые партии, особенности того или иного исполнения, старался понять, за счет чего(!) эта музыка воспринимается людьми как Прекрасная Музыка, в каких «переходах-переливах» мелодии, гармонии, узора ритмического рисунка и стиля данного произведения таится секрет её магической красоты? Да что там говорить! Сложно было мне, - ребёнку, всё это переносить, денно и нощно терпеть в своей маленькой голове, но, в последствии, я понял, что это и было тем «трудом души», который сделал из меня Человека!».
***
- Так! Погоди, милок! - вдруг засуетился мой собеседник и снова потянулся к сигарете. – В твоем рассказе о непрерывно звучащей в твоей голове музыке, да еще в столь ранние годы, я снова усматриваю какую-то нездоровую одержимость!
Сказав это, прежде неподвижный Узиил, вдруг начал вибрировать и излучать мерцающий свет! Видимо, он нервничал, ибо слишком часто подносил сигарету ко рту, а затем, - просто затушил ее! Продолжая нервно подергиваться, он продолжил:
- Ты знаешь, что Одержимость - это полное и всеобъемлющее подчинение разума человека чему-то, какой-либо мысли или желанию? Причем, мы, «Там – Наверху» (и он снова многозначительно ткнул своим указательным пальцем в потолок!), считаем, что одержимость - это состояние, в котором человек подчинён одному или нескольким духам, богам, демонам, бесам, или…- Самому (он снова вознёс к верху свой перст!) Дьяволу! Вопрос заключается в том, кому ты на самом деле подчинён?
Он с снова умолк, но вскоре продолжил, уже с заметно меньшим беспокойством, свою речь:
- Ты - не виноват! Ты не можешь быть виновным в своей одержимости, начиная с младых ногтей! Пока еще трудно
