году только родился, да и национальность нападавших не названа. Но ведь сказание это смутное, почти забытое, и от него нельзя ожидать исторической точности. Зато заметно сходство с описаниями других русских нападений на Византию, а спасение страны объяснялось волхованием патриарха Иоанна Грамматика, наподобие манипуляций с ризой богородицы, которые приписывались молвой патриарху Фотию во время осады Константинополя Аскольдом. Для описания войн с Русью в Византии сложились устойчивые фольклорные штампы.
Реальность военных походов дорюриковой Руси подтверждается действиями её конкурентов – Византии и Хазарии. Они, забыв прошлые распри, заключили между собой военный и политический союз. В Крыму смыкались владения византийцев и хазар: “Известно, что в Суроже (Сугдее) в это время сидел хазарский наместник Юрий Тархан” (М.И. Артамонов “История хазар”, с. 409, С.-Петербург, 2001). Быстрое усиление Руси и её военная активность настолько напугали хазар, что они даже были готовы пожертвовать своими крымскими владениями в пользу Византии, если ромеи помогут им наладить оборону на северо-западных рубежах. К императору Феофилу (829-842) прибыло хазарское посольство с просьбой о помощи в построении крепости Саркела на Дону, а Византия в благодарность получала Крымскую Готию. По сведениям Георгия Кедрина это произошло в 834 году (М.И. Артамонов “История хазар”, с. 402, 409-410, С.-Петербург, 2001). Феофил отправил для постройки крепости спафарокандидата Петрону Каматира. Эти события описал в своём трактате император Константин VII Багрянородный (Константин Багрянородный “Об управлении империей”, с. 170-173, М., 1991) и повторил Продолжатель Феофана (Продолжатель Феофана “Жизнеописания византийских царей”, кн. III.28, с. 83-84, С.-Петербург, 2009).
Ради приобретения Крымской Готии ромеям пришлось серьёзно поработать. Возведением Саркела военно-фортификационное строительство в Хазарии вовсе не ограничилось. Советский археолог В.В. Седов указывал, что византийскими мастерами были выстроены мощные каменные крепости на хазарских рубежах, где раньше стояли одни городища. Таких крепостей исследовано семь. А параллельно были, вдобавок, реконструированы и старые укрепления. Лишь ценой территориальных уступок Хазария смогла создать надёжную оборонительную систему против крепнущей Руси (В.В. Седов “Древнерусская народность. Историко-археологическое исследование”, с. 70-73, М., 1999).
Византийско-хазарское сближение вынудило русов отправить в 838 году посольство к императору Феофилу, но ромеи не пожелали портить наладившиеся отношения с хазарами и вернули русских послов ни с чем (Там же, с. 73). Объединение сил Византии и Хазарии объясняется возросшим военным могуществом Днепровской Руси, выстоять против которой в одиночку ни ромеи, ни хазары уже не рассчитывали. В результате такой политики в летописи под 859 годом появилось коротенькое сообщение: “Козари имаху на ПолянЪхъ, и на СЪверЪхъ и на ВятичЪхъ, имаху по бЪлЪй вЪверицЪ отъ дыма” (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 18, Рязань, 2001). Совместными усилиями Византия и Хазария добились кратковременного успеха, но вскоре последовал неизбежный ответ. После объединения Киева и Новгорода сложилось огромное государство, превосходящее по силам и Византию, и Хазарию вместе взятые, так что их союз стал попросту не актуален. Русские морские набеги вынудили Византию создать к X веку систему оповещения о движении судов в Чёрном море (С.В. Цветков “Поход русов на Константинополь в 860 году и начало Руси”, с. 56-57, С.-Петербург, 2010).
Для князя Игоря все эти события оставались достаточно близкими по времени и хорошо ему известными. Пути к византийским владениям и участки побережья, удобные для высадки, были освоены русами. В качестве главного объекта нападения Игорь наметил византийскую столицу, а в случае неудачи запасной план предусматривал разорение провинций – именно тех, что уже испытывали на себе тяжесть русских мечей.
III
“В лЪто 6449 (941). Иде Игорь на Греки, яко послаша Болгаре вЪсть ко царю, яко идуть Русь на Царьградъ, скЪдий 10 тысящь”
(Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 43, Рязань, 2001)
Ну не десять тысяч, а раз в сто меньше. Масштабы враждебного нашествия раздувают многократно, дабы скрыть свою нераспорядительность, свою трусость, своё малодушие. На фоне невиданных бедствий не так заметны убожество и безответственность руководителей страны, оказавшихся недостойными тех высоких постов, которые они занимали. Элита всегда убога и безответственна.
Русский флот продвигался вдоль берегов Болгарии, не встречая сопротивления, а в это время Константинополь охватила паника. Император Роман спешно созывал войска, день и ночь выискивая способы обороны столицы. Вряд ли Константинополь остался совсем без флота, но сил явно не хватало. Обстановку в городе наиболее подробно описал Лиутпранд Кремонский:
“В северных краях есть некий народ, который греки по его внешнему виду называют Ρουσιος, русиос <…> Королем этого народа был [тогда] Игорь; собрав более тысячи судов, он пришел к Константинополю. Император Роман, услышав об этом, весьма встревожился, ибо отправил свой флот против сарацин и для защиты островов. Проведя в размышлениях немало бессонных ночей, – Игорь в это время опустошал морское побережье, – Роман узнал, что в его распоряжении есть еще 15 полуразрушенных хеландий, которые народ оставил [дома] из-за их ветхости. Услышав об этом, он велел прийти к нему <…> кораблестроителям и сказал им: Сейчас же отправляйтесь и немедленно оснастите те хеландии, что остались [дома]. Но разместите устройство для метания огня не только на носу, но также и на корме и по обоим бортам”
(“Антаподосис”, кн. V.15 // Лиутпранд Кремонский “Антаподосис; Книга об Оттоне; Отчет о посольстве в Константинополь”, с. 96-97, М., 2006)
Византийские авторы высказывались короче, но в целом давали сходное описание:
“В июне месяце, 11 числа, во второй индикт, приплыли росы с воинственными намерениями к Константинополю с десятью тысячами кораблей. Послан же против них с триерами и дромонами, которые оказались в Городе, патрикий Феофан, парадинастевон и протовестиарий. Подготовив и снарядив флот и весьма укрепив себя постом и слезами, он стал ожидать росов…”
(“Хроника Симеона Магистра и Логофета”, т. I, сер. “Византия и ее окружение”, гл. 136.71, с. 231, М., 2014)
Тот же текст с незначительными вариациями у Продолжателя Феофана (Продолжатель Феофана “Жизнеописания византийских царей”, кн. VI.39, с. 262, С.-Петербург, 2009) и Георгия Амартола (В.М. Истрин “Хроника Георгия Амартола в древнем славянорусском переводе”, т. I, с. 567, Петроград, 1920). В этих сочинениях изложена официальная версия событий, утверждённая верховным правительством. Правда, о ветхости кораблей нигде не упоминалось, напротив – византийские авторы единодушно утверждали, что флот в столице всё-таки присутствовал. Если и в самом деле были отремонтированы 15 старых судов, то их присоединили к уже имевшимся.
Что касается поста и слёз перед боем, то тут без комментариев. Власть сама назначает для себя героев, которые её устраивают. Вряд ли хранитель императорского гардероба (да ещё и плакса) реально руководил флотом. Настоящую работу вели другие, не титулованные, зато знающие люди. Ближе к истине, вероятно, Лиутпранд Кремонский, сообщавший про императора Романа: “… когда хеландии были оснащены согласно его приказу, он посадил в них опытнейших мужей…” (“Антаподосис”, кн. V.15 // Лиутпранд Кремонский “Антаподосис; Книга об Оттоне; Отчет о посольстве в Константинополь”, с. 97, М., 2006). Специалист по царским одеждам способен только рыдать, да молиться.
Византийские дромоны, вмещавшие до 200 гребцов и сотню воинов (Э.H. Люттвак “Стратегия Византийской империи”, с. 456, М., 2010), намного превосходили размерами русские ладьи, и всё же их было ещё недостаточно. Но император и не рассчитывал на их боевые качества, он сделал ставку на огненные трубы. Множество таких огнемётов было размещено на каждом из судов – и на носу, и на корме, и по бортам, они компенсировали у ромеев недостаток мужества. Ужас, охвативший столицу, опровергает любые утверждения о решающем перевесе византийского огненосного флота, правители империи открыто признавались в своей неуверенности. Огненные трубы давали ромеям большую подмогу, но всё же не гарантировали победу. Требовались ещё и мореходное искусство, и военные умения, а в этом преимущество оставалось за русами. Ведь русские моряки в имперском флоте получали плату в четыре раза больше, чем византийские (С.В. Цветков “Поход русов на Константинополь в 860 году и начало Руси”, с. 22, С.-Петербург, 2010).
Пока византийцы спешно готовили столицу к обороне, пока император горестно размышлял бессонными ночами, русы огнём и мечом прошли по обоим берегам проливов: “… имЪнья немало отъ обою страну взяша” (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 43, Рязань, 2001). Нашествие охватило территорию от устья Босфора и, по меньшей мере, включая Мраморное море. Византийцы с каким-то сладострастным мазохизмом смаковали мучения, которым якобы подвергали их соотечественников безбожные русы:
“Но многочисленные и величайшие злодеяния они совершили, пока не спустилось к ним ромейское войско, ведь и весь так называемый Стен они целиком сожгли, и из пленных, которых взяли, одних распинали, других же пригвождали к земле, а иных, ставя словно мишени, поражали стрелами. А кого из священнослужителей они схватили, тем, связав сзади руки, вбивали железные гвозди посреди головы и много святых храмов предали огню”
(“Хроника Симеона Магистра и Логофета”, т. I, сер. “Византия и ее окружение”, гл. 136.74, с. 231-232, М., 2014)
Один к одному все эти измышления воспроизведены у Продолжателя Феофана (Продолжатель Феофана “Жизнеописания византийских царей”, кн. VI.39, с. 263, С.-Петербург, 2009) и Георгия Амартола (В.М. Истрин “Хроника Георгия Амартола в древнем славянорусском переводе”, т. I, с. 567, Петроград, 1920). Истина никого не интересовала, выполнялась политическая установка правительства. Русские летописцы тупо переписывали ромейскую галиматью (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 43, Рязань, 2001). Хоть бы подумали – когда и где русские воины допускали подобные зверства? Все летописи перелистайте – не найдёте ничего подобного. Конечно, русы не ангелы, всякое бывало и жестокостей немало творили. Но до такого изощрённого садизма они не опускались никогда. Не доросли ещё. На это были способны только цивилизованные ромеи. С себя они портрет и писали.
Безо всяких на то оснований византийские авторы отождествили с русью персонажей своих низкопробных страшилок о кровавых гонениях на христиан во времена язычества, о святых мучениках за веру, о стремлении язычников изничтожить всех христиан. Да будь эти страшилки правдивы едва на одну десятую, христианство скончалось бы, не успев родиться. А главное – к Игорю они не имели никакого отношения, русский князь и не думал
