Судьба князя Игоря 2. Князь Игорь и император Роман

зафиксировала какие-то отношения между славянами и ромеями в 943 году. Но важное событие известно только одно – поход князя Игоря к Дунаю. Значит, имеются все основания связать эту надпись с пребыванием русского войска на Дунае (Там же, с. 141-142).
    Версию Н.Я. Полового поддержали и другие историки (Г.Г. Литаврин “Византия, Болгария, Древняя Русь (IX-начало XII в.)”, ВБ, с. 76, С.-Петербург, 2000; Б.А. Рыбаков “Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв.”, с. 355, М., 1982; А.Н. Сахаров “Дипломатия Древней Руси”, с. 216, М., 1980).
    Теперь с новой стороны можно взглянуть и на летописное сообщение о трёхлетней осаде столицы уличей Пересеченя:

    “Игорь же, сЪдяше в КиевЪ княжа, и воюя на Древяны и на УгличЪ. И бЪ у него воевода, именемъ СвЪнделд; и примучи УглЪчЪ, възложи на ня дань, и вдасть СвЪньделду. И не вдадяшется един град, именемъ ПересЪченъ; и сЪде около его три лЪта, и едва взя”
                    (Новгородская I летопись, ПСРЛ, т. III, с. 109, М., 2000)

    Три года продолжалась война с Византией, и в те же три года происходила осада центра уличей. Очевидно, оба события связаны между собой. Вряд ли Игорь намеревался решить обе задачи разом – на это недоставало сил. Но с уходом его дружины из Киева появлялась опасность нападения враждебных уличей. Потому и пришлось выставить заслон под началом Свенельда. Другой такой же заслон, видимо, стоял и на западе – от древлян.
    Первый поход князя Игоря на Византию был проведён ограниченными силами. Он принёс империи страшные бедствия и разрушения, но не заставил ромейских правителей заключить с Русью так необходимый ей договор. Народ Византии пребывал в страхе, но столица устояла и этого оказалось достаточно, чтобы без конца затягивать войну. Пришлось Игорю резко усилить военное давление на партнёров-врагов и вот тут империя капитулировала:

    “Въ лЪто 6452 (944). Игорь же совокупивъ вои многи, Варяги, Русь, и Поляны, СловЪнии, и Кривичи и ТЪверцЪ, и ПеченЪги, и тали у нихъ поя, поиде на Греки в лодьяхъ и на конихъ, хотя мьстити себе
                    (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 44, Рязань, 2001)

    Готовясь к новому походу, Игорь собирал на этот раз не одну только дружину, но и ополчение со всей русской земли. Хотя список выглядит намного скромнее, нежели описание воинства Олега, это ещё не значит, что рать Игоря было меньше. Здесь проявился процесс централизации государства, при Олеге ещё представлявшего собой федерацию полузависимых княжеств.
    Войско Игоря по силе не уступало олегову, и список княжеств сократился оттого, что уменьшилось число великих князей, а владения прочих отныне не достойны упоминания в документах. Статус великих сохранили княжества тиверцев и кривичей–полочан, ну просто далеко они от Киева, не до них было Игорю, руки пока не дошли. Под полянами в летописи понималась Киевская земля, где княжил сам Игорь, так что этому княжеству и полагалось быть великим. В словенской земле, в Новгороде княжил сын Игоря Святослав, о чём сообщал византийский император Константин VII Багрянородный (908-959 гг.) в трактате “Об управлении империей”:

    “[Да будет известно], что приходящие из внешней России в Константинополь моноксилы являются одни из Немогарда, в котором сидел Сфендослав, сын Ингора, архонта России, а другие из Телиуцы, Чернигоги и из Вусеграда”
                    (Константин Багрянородный “Об управлении империей”, с. 45, М., 1991)

    Пускай Святослав пока был маленьким ребёнком, но он принадлежал к великокняжеской семье. Город, считавшийся центром всей внешней Руси, не принял бы к себе князя из менее знатного рода. Только так можно было удержать государственное единство. И уж конечно, вычеркнуть Новгородское княжество из разряда великих не представлялось возможным.
    Но зато в войске Игоря появился новый участник – Русь. В числе подданных Олега никакой отдельной руси не отмечалось. Хотя имеются летописные известия о разных видах руси. Это русь–поляне (“Поляне, яже нынЪ зовомая Русь”), но поляне в качестве участника похода уже и так отмечены. Это русь–варяги (“сице бо тии звахуся Варязи Русь”), только и варяги тоже присутствуют в списке, да ещё в самом начале. Остаётся единственный вариант – русь князя Аскольда, которую Никоновская летопись помещала в Причерноморье: “О князи Рустемъ ОсколдЪ. Роди же нарицаемiи Руси, иже и Кумани, живяху въ ЕксинопонтЪ” (Никоновская летопись, ПСРЛ, т. IX, с. 15, М., 2000). А в русско-византийском договоре как раз и устанавливалась ответственность князя Игоря за безопасность северо-восточного побережья Чёрного моря:

    “А о сихъ, оже то приходять Чернии Болгаре и воюють въ странЪ КорсуньстЪй, и велимъ князю Рускому, да ихъ не пущаеть: пакостять странЪ его”
                    (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 50, Рязань, 2001)

    Чёрным по белому – округа Корсуня самими византийцами названа страной Игоря. Никто их за язык не тянул, это констатация реальности. А в результате и тиверцам пришлось подчиниться киевскому князю, потому что их владения между Днестром и Дунаем (Там же, с. 12) теперь стали доступны для княжеских дружин. Если к войску князя Олега тиверцы присоединились всего лишь как союзники – “Тиверци, яже суть толковины” (Там же, с. 29), то в списке участников похода Игоря они указаны в числе подданных.
    Пока в Киеве княжил Олег, сближение с аскольдовой русью не представлялось возможным. Там ненавидели убийцу своего князя и всячески ему вредили. Быть может, ещё и поддерживали уличей в войнах с Олегом. Хотя при жизни Аскольд с уличами воевал (Типографская летопись, РЛ, т. IX, с. 18, Рязань, 2001), но на что не пойдёшь ради мести. С другой стороны, Игорь ни в чём не виноват – он был слишком мал, когда убивали Аскольда. Вот с этим, вероятно, и связан внезапный уход Олега из Киева. Летописцам совершенно ничего не известно о его жизни после цареградского триумфа. Был князь – и нет его. Нельзя же всерьёз воспринимать байку о змее, выскочившей из конского черепа (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 38, Рязань, 2001). Это обычный фольклор. Точно такую историю рассказывали о смерти мифического князя Избора (Холмогорская летопись, ПСРЛ, т. XXXIII, с. 142, Л., 1977), а в Эстонии записано предание, как некая змея даже даровала имена князьям Рюрику, Синеусу и Трувору (Ю.Т. “Эстонское преданiе о РюрикЪ, СинеусЪ и ТруворЪ” // “Эстляндскiя губернскiя вЪдомости”, № 29, 26 Iюля 1890 г., с. 109-110).
    События могли происходить так: представители киевской знати, явившись к Олегу, поблагодарили князя за многолетние труды, а затем тут же объявили, что в услугах его больше не нуждаются. И что делать? Сопротивляться невозможно – возраст преклонный, силы на исходе, сподвижники давно слились с правящей верхушкой. И как предостережение – неотступная память о несчастном Аскольде. Скорее всего, Олег провёл остаток жизни в Ладоге и там же был погребён, как следует из сообщения Новгородской I летописи: “Иде Олегъ к Новугороду, и оттуда в Ладогу” (Новгородская I летопись, ПСРЛ, т. III, с. 109, М., 2000).
    Лишь те русские области, что выставили свои ополчения для войны с Византией, заключали с ней торговый договор. Древляне в поход не пошли и договор их не касался. В целом же в предприятии Игоря была заинтересована вся Русь, и ему удалось собрать настоящее общерусское войско.
    Но Игорь не ограничился одними только своими силами. Союз с Хазарией у него уже имелся, а договор с Византией сообщал, вдобавок, и о нападениях на крымские владения империи чёрных (таманских) болгар, подчинённых Игорю (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 50, Рязань, 2001). С запада на Византию в том же 943 году двинулись угры (мадьяры), доставив империи дополнительные осложнения (Там же, с. 44). По мнению Н.Я. Полового они действовали в союзе с Русью. Очень уж согласованно всё выглядит (Н.Я. Половой “О дате второго похода Игоря на греков и похода русских на Бердаа” // “Византийский временник”, 1958, т. XIV, с. 145). Короче, подпалил Византию Игорь основательно и со знанием дела.
    Маршрут повторного похода Игоря не отличался от предыдущего: опять два войска двигались к Дунаю с разных направлений. Об этом можно судить на основании сообщений корсунсцев и болгар в Константинополь. Описания русского войска в них существенно различаются и различия эти легко объясняются тем, что там видели разные войска.
    “Се слышавшее Корсунци, послаша къ Раману, глаголющее: “се идуть Русь бещисла корабль, покрыли суть море корабли” (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 44-45, Рязань, 2001). Это ромеев так напугал русский флот. Но если на сей раз они даже не попытались оценить его в цифрах, пускай и очень больших, стало быть, флот оказался действительно велик.
    “Такоже и Болгаре послаша вЪсть, глаголюще: “Идуть Русь и наняли суть к себе печенеги” (Там же, с. 45). Вся конница находилась при Игоре, который “ поиде на Греки в лодьяхъ и на конихъ”.
    Выйдя из Киева, войско спустилось вниз по Днепру и вдоль морского побережья направилось к устью Дуная, конница при этом шла берегом. Многочисленность флота, вышедшего из Тмутаракани, свидетельствует о том, что Игорь постепенно накапливал там войска.
    Положение Византии стало катастрофическим. Со всех сторон на неё наступали многочисленные враги, а на Дунае князь Игорь сосредоточил огромное войско, готовое к вторжению в пределы империи. Подготовленный им удар обещал быть сокрушительным. Тут только ромеи поняли, что, наконец, доигрались. И первый-то поход потряс империю до основания, повторный и вовсе грозил смести её. Ф.И. Успенский сообщил про надпись на пьедестале колонны, стоявшей на Тавре (площадь в столице империи), эта надпись пророчила о грядущем завоевании Русью Константинополя (Ф.И. Успенский “История Византийской империи. Период Македонской династии (867-1057)”, гл. XIV, с. 267, М., 1997). Пророчество отражает ту панику, что охватила византийцев при известии о грозных приготовлениях киевского князя. Воля к сопротивлению оказалась парализована, только и осталось надеяться на милость победителя:

    “Се слышавъ царь, посла к Игорю лучиЪ боляре, моля и глаголя: “не ходи, но возьми дань юже ималъ Олегъ, придамъ и ещё к той дани”
                    (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 45, Рязань, 2001)

    Как справедливо заметил А.Н. Сахаров, ромеями руководили не только страх перед ещё одним нашествием, но и память об ужасах прошлого (А.Н. Сахаров “Дипломатия Древней Руси”, с. 231, М., 1980). А это означает, что Игорь всё же добился своего, пусть в результате не эффектного победного сражения, а постоянно нарастающего военного давления.

    “Итак, Игорь, явившийся инициатором грандиозного похода “северных варваров” против Византии, полностью пожал плоды этого похода <…>
    Что касается Византии, то в 943 г. она потерпела тяжелое дипломатическое поражение, так как была принуждена согласиться на заключение невыгодного и мало почетного договора. Таким образом, из сложной борьбы интересов, развернувшейся в 943 г. в Северном Причерноморье, наибольшую пользу извлекло именно Русское государство, заключившее с Византией выгодный торговый договор”
                  (Н.Я. Половой “О дате второго похода Игоря на греков и похода русских на Бердаа” // “Византийский временник”, 1958, т. XIV, с. 146)

    Полное удовлетворение