преследовать христиан. На Руси уже имелась большая христианская община, в которой состояли даже знатные роды, и никто не препятствовал им участвовать в управлении страной (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 53, Рязань, 2001). Среди дружинников Игоря мирно уживались христиане и язычники. Это когда христиане пришли к власти, то сразу начали кровавые разборки, язычники же проявляли полную веротерпимость.
Византийские обвинения разоблачил Лиутпранд Кремонский. Выяснилось, что русы даже проявляли к ромеям определённую гуманность: “… увидев их в море, король Игорь приказал своему войску взять их живьем и не убивать”…” (“Антаподосис”, кн. V.15 // Лиутпранд Кремонский “Антаподосис; Книга об Оттоне; Отчет о посольстве в Константинополь”, с. 97, М., 2006). Какими бы побуждениями ни руководствовался русский князь, но в жестокостях, которые ему приписывали византийские письменные источники, он не повинен. Игоря бессовестно оклеветали.
И вот, наконец, ромеи решились на сражение. Византийскими авторами события излагались (изолгались?) так, чтобы представить историю войны в наиболее выгодном для себя виде. Полностью повторяли друг друга Симеон Логофет (“Хроника Симеона Магистра и Логофета”, т. I, сер. “Византия и ее окружение”, гл. 136.72, с. 231, М., 2014), Георгий Амартол (В.М. Истрин “Хроника Георгия Амартола в древнем славянорусском переводе”, т. I, с. 567, Петроград, 1920) и Продолжатель Феофана:
“Когда росы приблизились и подошли к Фаросу (Фаросом называется сооружение, на котором горит огонь, указующий путь идущим в ночи), патрикий, расположившийся у входа в Евксинский понт <…>, неожиданно напал на них на Иероне, получившем такое название из-за святилища, сооруженного аргонавтами во время похода. Первым вышедший на своем дромоне патрикий рассеял строй кораблей росов, множество их спалил огнем, остальные же обратил в бегство. Вышедшие вслед за ним другие дромоны и триеры довершили разгром, много кораблей потопили вместе с командой, многих убили, а еще больше взяли живыми”
(Продолжатель Феофана “Жизнеописания византийских царей”, кн. VI.39, с. 262, С.-Петербург, 2009)
Послушно следовали византийской версии и русские летописи, но при этом они обнародовали крайне неприятный для ромеев факт: “…и Судъ весь пожьгоша” (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 43, Рязань, 2001). Сожжение русами константинопольской гавани в корне меняет благостную картинку, нарисованную византийскими политиками. Вместо блистательной победы – большой урон в тяжёлом сражении. Неувязка получается.
Прежде всего, почему ромеи вдруг осмелели? До сих пор они избегали встречи с русами, прятались, молились. Когда русский флот вошёл в Босфор, византийцы не осмелились ему воспрепятствовать, не находя у себя достаточно сил для решительных действий, даже на свой греческий огонь не надеялись. Когда русы разоряли окрестности Константинополя, имперский флот испуганно прятался в столичной гавани. Что изменилось для ромеев? Не могли же 15 отремонтированных хеландий существенно увеличить их силы. Лиутпранд Кремонский оправдывал византийских моряков, уверяя, что они, дескать, дожидались безветренной погоды:
“Но добрый и милосердный Господь, желая не только защитить тех, кто почитает Его, поклоняется Ему, молится Ему, но и почтить их победой, укротил ветры, успокоив тем самым море; ведь иначе грекам сложно было бы метать огонь”
(“Антаподосис”, кн. V.15 // Лиутпранд Кремонский “Антаподосис; Книга об Оттоне; Отчет о посольстве в Константинополь”, с. 97, М., 2006)
Иначе говоря, без огненных труб ромеи ни на что не способны? А если ветер не уляжется – пропадай столица? Конечно, русские ладьи превосходили подвижностью тяжёлые византийские суда и удачным маневрированием могли заставить их развернуться против ветра. Тогда и в самом деле от греческого огня не было бы проку. Да только невозможно постоянно подлаживаться под капризы погоды, так недолго и всё государство проворонить. И невозможно поверить, будто ромеям нечем было воевать, кроме огнемётов. Византийские исторические сочинения заполнены славословиями в адрес себя, любимых, проклятиями в адрес нечестивых русов, но в потоке пустых слов трудно обнаружить крупицы подлинных сведений.
Согласно официальной византийской версии, сражение у Иерона закончилось будто бы оглушительным разгромом русского флота, остатки которого поспешно бежали. В последнее время появились большие сомнения относительно масштабов русских потерь (Г.Г. Литаврин “Византия, Болгария, Древняя Русь (IX – начало XII в.)”, с. 75, С.-Петербург, 2000; М.В. Левченко “Очерки по истории русско-византийских отношений”, с. 147, М., 19056; Я.Н. Щапов “Русская летопись о политических взаимоотношениях Древней Руси и Византии” // “Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе”, с. 205, М., 1972). Ну в самом деле, как бы мог “разгромленный” русский флот в течение трёх месяцев наводить ужас на империю? И кто тогда опустошал византийские земли – призраки что ли? Похоже, что настоящие потери русского флота оказались не особенно велики. Если убрать из византийских источников пустое словоизвержение, то выясняется:
1. Нападение русского флота ромеи расценивали, как смертельную опасность.
2. Началось сражение у местечка Иерон, а закончилось в Константинопольской гавани – так кто от кого бежал?
3. Точные сведения о потерях отсутствуют, но византийские авторы говорят о сожжённых русских ладьях, а по летописному рассказу русы сожгли столичную гавань.
4. Сражение закончилось взаимным отходом обоих флотов.
Ну и где тут победа ромеев? Почему тогда они не преследовали русские ладьи, почему не добили противников или, хотя бы, не изгнали их, почему не пресекли дальнейшее опустошение побережья Босфора, а вместо этого скромно удалились в Константинополь? Праздновали, что ли, посреди всеобщего разорения? Летописная фраза “ Судъ весь пожьгоша” камня на камне не оставляет от византийской версии. Выходит, и у самих ромеев урон был немалый, им даже пришлось отступать под натиском русов, едва не ворвавшихся в Константинополь. Только греческий огонь и помог отбиться. Так что морское сражение следует считать окончившимся вничью. Такие же выводы сделаны и в “Житии Василия Нового”, которое выбивается из общего хора славословий. Там ничего не сказано о победе в морском сражении, единственное, в чём преуспели византийцы – не пустили русов в Константинополь: “… царскiй флотъ, выступившiй противъ нихъ, как предрекъ человЪкъ Божiй, не пустилъ ихъ войдти въ городъ” (А.Н. Веселовский “Видение Василия Нового о походе русских на Византию” // ЖМНП, 1889, январь, с. 88).
Если бы возможности имперского флота позволяли уничтожить огнём флот князя Игоря, это было бы сделано уже у входа в Босфор. Однако, византийцы предпочитали даже на глаза не показываться. Противопоставить русскому флоту им оказалось нечего. Сражаться со всем русским флотом Феофан был не в состоянии, значит, под Иероном он встретил только часть флота. Предположительно вырисовывается такая картина. На Руси, конечно, слышали про греческий огонь, поэтому Игорь и его воеводы сознавали, что у берега, где исключался манёвр, русские ладьи встретят стену огня. Уничтожить византийские суда можно только в море, используя превосходство русских ладей в манёвренности. Поэтому флот разделился – меньшая часть послужила приманкой, чтобы выманить ромеев из гавани, а остальные суда устремились на противника после начала сражения. Но, увидев перед собой весь русский флот, Феофан тут же стал выводить вверенные ему суда из-под удара, и сражение разгорелось всё-таки в гавани. Столицу отстоять удалось, но этот успех остался единственным. Византийцы оправдывали свою пассивность тем, что русский флот якобы спасался на мелководье, куда тяжёлым византийским судам ходу не было:
“Ведь корабли руссов из-за своего малого размера плавают и на мелководье, чего не могут греческие хеландии из-за своей глубокой осадки”
(“Антаподосис”, кн. V.15 // Лиутпранд Кремонский “Антаподосис; Книга об Оттоне; Отчет о посольстве в Константинополь”, с. 97, М., 2006)
Но как раз в прибрежной зоне и удобнее использовать греческий огонь. Скорее, можно предположить, что Игорь намеренным отходом вызывал противника на бой, потому что в открытом море юркие ладьи могли поставить византийские суда против ветра и этим сильно осложнить применение греческого огня. А в это время часть русского флота могла бы напасть и на Константинополь. После иеронского сражения русы, как ни в чём ни бывало, продолжили опустошение пределов империи, а Феофан вернулся в столицу не потому, что не смог добраться до русских судов, а потому, что избегал встречи с ними. Только у берега он и мог обороняться. Если бы ромеи стремились в бой, они б использовали для этого любую возможность.
Во-первых, берега проливов они наверняка знали лучше, чем русы, и вполне могли бы найти места, удобные для сражения.
Во-вторых, империя располагала судами разного назначения, в том числе и с мелкой осадкой, как видно из трактата императора Льва VI:
“69. Тебе следует подготавливать малые или же большие дромоны в зависимости от особенностей народов, с которыми ведется война. Ведь флот варваров-сарацин и флот так называемых борейских скифов не один и тот же: варвары используют большие и тихоходные кумбарии, а скифы – небольшие, легкие и быстроходные челны, поскольку реки, впадающие в Понт Эвксинский, не позволяют использовать крупные корабли – все это обусловливает соответствующие боевые построения”
(Лев VI Мудрый “Тактика Льва”, ВБ, “Установление XIX. О войне на море”, с. 305, С.-Петербург, 2012)
Император в своём трактате несколько раз упоминал небольшие суда, но в конкретном случае он писал про суда, предназначенные для боевых действий именно против русских ладей. Так что могли византийцы сражаться на мелководье, только почему-то не захотели. Страшно, убьют ещё.
В-третьих, можно было попытаться блокировать русский флот – зажать в клещи с моря и суши, а потом дожидаться, пока русы не сдадутся или не пойдут на прорыв. Много чего можно было при желании. Желания не было.
И ещё вопрос – куда подевалась византийская сухопутная армия? Ведь города и селения империи стояли на суше и армия была обязана взять их под защиту. Что же бравые вояки не исполняли свой долг? Нет ни одного сообщения не то, что о боях, даже о мелких столкновениях. Русы громили побережье Византии, не встречая никакого отпора. Отсутствие сопротивления ясно показывает, что русский флот господствовал в проливах. И разорял побережье Игорь, чтобы заставить ромеев решиться на новое сражение. Это был вызов, которого Феофан не принял.
О разорении русами Никомидии вспоминал ссыльный митрополит Никеи Александр в своём письме митрополиту Никомидии Игнатию:
“…священные каноны, которыми весьма нерадиво пренебрег трижды и сплошь обмаравшийся митрополит Ираклии. Если ты еще как-то помнишь о крепкой нашей дружбе [к тебе] и о [нашей] помощи твоим никомидийцам во имя человеколюбия во время нашествия…”
