один день

если есть деньги, ходить, где хочешь и в чём хочешь. В это счастливое время у меня было два самогонных аппарата. Менты тогда, если заставали кого-то за самогоноварением, только забирали спиртное и «накладывали штраф», опять же спиртным. В изолятор сажали, если уж совсем на ногах не стоишь. Так вот начальник нашего цеха отобрал как-то у зеков бутыль с брагой, вызвал меня и попросил перегнать:
     — Я же знаю, что у тебя есть аппарат.
     — Есть,…конечно.
     — Литров десять выйдет?
     — Если первака, то шесть. Только за что мне рисковать?
     — Ну, ладно, литр твой.
     Через день приношу ему две трёхлитровых банки первака.
      — Поставь и можешь идти.
      — Василий Иванович, а литр?
      — А, ты об этом. Так я ж тебя обманул. Как это у вас? «Мента обмануть не в падлу»? А мне зека обмануть не в падлу. Всё, иди.
      Я тогда был поражён этим цинизмом...  
     Захожу в кабинет начальника. Но его нет, в кабинете сидит мастер — лейтенант, совсем пацан, только что из армии. Оказывается, начальник заболел. Знаю я его болезни! Мастер торопливо и заикаясь объясняет мне задачу. Срочно, сегодня сделать десять компьютерных столиков, модели СК-2. СК-2 — это местное изобретение, столик, на котором должен стоять компьютер. Каркас этого столика изготавливает наш цех, а обшивает облагороженным ДСП цех столов. На каркас идёт металлическая труба профиля 30х60 и 25х28, и собирается он из отдельных четырёх деталей. Можете представить себе, каков вес этого столика? Во всяком случае, будь у меня компьютер, я бы никогда не поставил его на столик СК-2. На этот столик можно поставить стиральную машину или играть на нём в домино. Но, тем не менее, кто-то их покупает, раз мы их производим.
— Почему такая срочность? — спрашиваю.
— Их поменяют на глубинный насос. Согласие достигнуто, дело только за нами, — ответил лейтенант.
— Но болтов нет, собирать нечем.
— Придумаем что-нибудь. Узнаю на складе, там должны быть.
— На складе нет, две недели назад, когда собирали последнюю партию СК, болты привозили из соседнего лагеря. А на складе только мебельные болты, для стяжки металла они не подходят.
— Руководство в курсе?
— Да, я говорил и главному инженеру, и директору.
— Ну и чего ты волнуешься. Пусть они и думают, у них оклад больше, — лейтенант дал понять, что аудиенция окончена, достал свёрток и развернул на столе. В нём оказались бутерброды с колбасой, от которой сразу же пошёл чудесный запах. У меня закружилась голова, и я поспешил ретироваться.
    Прямо от начальника я пошёл к Маркею. У того в кандейке сидели бригадиры двух других бригад из нашего цеха. На столе стояла банка с чифиром. Чай ещё не упал на дно, значит, только что заварили.
— Чифирни! — предложил Маркей.
    Я тоже уселся и принялся ждать. В кандейке продолжился уже давно длившийся разговор.
— Вот я и говорю, что скоро до нас дойдёт. В других лагерях уже скинули.
— И что всем по году? — спросил бригадир слесарей.
— Точно, и одному кенту с пятого отряда письмо пришло из дома. У него брат на четвёрке сидит, так там уже ждут со дня на день.
— Годится!  — обрадовался бригадир слесарей, — значит, мне трёшник остался!
    Я не встревал в разговор. Сколько сижу, столько и слышу о готовившейся амнистии, или ещё каком-либо милосердном шаге власть имущих в отношении нас. Но всё это чушь. Каждый зек на что-то надеется, но, как правило, просиживает срок полностью. Я не стал их разубеждать, тем более что в их глазах загорелись огоньки надежды.
— Сливай, — сказал я,  — уже  упал.
  Маркей нацедил в стакан тёмной, горячей жидкости, стакан тут же пошёл по кругу. Все делали по глотку и передавали дальше.
— Ух, язва! — сморщился Маркей.
— Чифир, как чифир, — сказал бригадир слесарей.
— «Индюха», — со знанием дела вымолвил я,  без труда различая происхождение чая.
 Наконец стакан был допит. Маркей достал пачку «Примы». Все закурили. Чувствовалось, что им опять не терпелось возобновить разговор о предстоящем снижении срока. Я изложил Маркею работу на день и, поблагодарив за чифир, ушёл. Пусть мечтают без меня, а то не дай Бог, мне взбредёт в голову, и я в две минуты развею все их мечты.
    Я зашёл к себе в кабинет и расписал всю технологию изготовления столиков: сколько нужно труб, какой размер, как пилить, как сверлить, варить и т.д. Потом отнёс всё это Маркею, который нехотя поднялся с места и пошёл руководить. Я вышел вслед за ним. Работяги потянулись в цех. В цеху был холод собачий и им поневоле придётся шевелиться,  иначе просто замёрзнешь. Разговоры об отоплении идут каждое лето, но так и остаются разговорами. Даже тот факт, что самый новый имеющийся в цеху агрегат — машина полуавтоматической контактной сварки не выдерживает зимних погодных условий — не помогает. Машину отогревают факелами и снова работают. И вот, в этих условиях наши горе воспитатели хотят создать конкурентную продукцию, силами, еле передвигающих ноги, зеков. Бред! Тем более с новым хозяином. Я видел его раза три. Майор, лицо, потрепанное алкоголем, интеллект на уровне забулдыги. Он был замполитом на соседней зоне и вот получил повышение. Если на него посмотреть, то в глазах у него одно желание — разорвать любого зека на мелкие куски. Не гнушается он и рукоприкладства. Но самое большое удовольствие испытывает, когда шмоняет бытовки. Тогда он ломает всё подряд, неизвестно только, что он ищет. Ведь кроме лезвий для бритья, да электроплиток самодельных, ничего у зеков запретного не найти. Просто, мне кажется, его воротит от того, что некоторые зеки обделывают свою каморку более шикарно, нежели у него кабинет. А так как он уверен, что зек должен быть голодным, охочим до работы, непритязательным к окружающей действительности, то такие проявления остатков человеческой души кажутся ему верхом наглости. Более того, он уверен, раз у него на плечах большая звезда и должность соответствующая, то он всех умней. И все его решения — единственно верные. А вообще-то, он может делать всё, что захочет. Может тебя и облагодетельствовать, а может и замучить ни за что. Просто за то, что не так посмотрел. Для него тут законы не существуют.  Он сам себе закон. Словом — «Хозяин». До удивления зеки точны на прозвища.
     Возвратившись, я застал у себя Мороза.
— Слыхал, говорят, ОМОН приехал, — испуганно выговорил он.
— С чего ты взял? — спросил я.
— Да вон шнырь со свиданки видел кого-то на вахте в пятнистой форме.
— Может это и не  ОМОН, — неуверенно сказал я, — ОМОН сейчас весь в Москве. Охота им по лагерям мотаться, сейчас не лето.
— Я всё равно у себя всё лишнее убрал, на всякий случай, — Мороз достал сигарету и закурил.
    ОМОН — это бедствие не только для нашей колонии. Не знаю уж какими героями эти парни себя проявили при подавлении путча, но у нас их называют гайдамаками, то есть бандитами. Внешний вид их устрашающий: пятнистая форма, чёрные маски с прорезями для глаз, на поясах финки. К нам они стали наведываться недавно, со времен победы демократии, видимо с профилактическими целями. Обычная их программа: перебьют всех, кто сидит в изоляторе, БУРе, обшмонают все жилые и производственные помещения, перепугают всех заключённых. Потом они бьют по заявкам, то есть тех, на кого менты укажут. В конце пребывания омоновцы устраивают учения по освобождению заложников из какой-нибудь баржи. Штурмуют баржу по настоящему, никого и ничего не жалея. На всё дано — три дня. Но в отличие от обычных ментов — бьют они  до полусмерти, обычно после посещения ими изолятора, туда вызывают врачей. Шмонают  остервенело: отметают и забирают себе тушёнку, сгущёнку, хорошие сигареты, лекарства — остальное всё топчут и ломают. После них в барже, как после хорошего землетрясения. С пром.зоны они увозят целые мешки сделанных руками зеков безделушек. Словом, ведут себя, как настоящие мародёры, поэтому зеки опять удивляются, за что, мол, сидим: вот он разбой в самом прямом виде. Зачем к нам приезжает ОМОН — непонятно, лагерь у нас спокойный, никаких бунтов не предвидится. Видимо ездят они для демонстрации силы, и чтобы не слишком хорошо нам жилось, чтобы не забывали, что в случае чего...
— Надоело всё, — сказал я Морозу в продолжение разговора, —  ОМОНы, шмоны, шконки, пайки.
— Что поделаешь, правительству не до нас. Власть делят, — философски заметил Мороз.
— За что сижу? — продолжаю я свою мысль. — Никому ничего не должен.
— Это еще не значит, что ты святой, — мрачно пошутил Мороз.
— Находясь здесь, я уже начинаю верить в свою святость.
— Да, ладно тебе. Поставь тебя на место Ментов здешних, так же ты бы тащил с завода все подряд. Не так?
- Ты хочешь сказать, что окружающая среда – это главное в формировании личности?
- Ну, ты выворотил, - Мороз даже закашлялся, - Какая среда? Окружающая слуг государевых среда – это государство. Оно, кстати, и тебя окружает. Причем, в настоящее время буквально.
     Мне нечего было ему возразить.
     У Мороза срок восемь лет. Если бы он в свое время признал вину, ведь остальные-то его подельники признали и получили по 6 лет, то и у него срок был бы меньше. Теперь то он уже вроде бы и понял, что сглупил в своё время, но теперь уже поздно. Получается, что я и сел позже него, и выйду раньше.
— Ладно, Вовчик, — говорю я ему, — ты не переживай, главное, чтобы ОМОН не нагрянул, а остальное переживём.
— И то верно, если об этом ещё и думать, совсем спятишь.
    Мороз затушил сигарету и вышел на улицу. Поёжившись от холода он побрёл согнувшись в сторону РМЦ.
- Не пошёл в кандейку к себе, — подумал я, глядя на него из окна, — всё-таки побаивается ОМОНа. А так повесил замок, может дверь-то и не взломают. Хитрец, сразу заметно, не первый год сидит!
    Захожу к начальнику. Тот читает какой-то журнал. Поднимает голову.
— Как со столами? — заикаясь, спрашивает он.
— Делаем.
— Надо ускорить. Уже главный инженер звонил.
— Насчёт болтов решили вопрос?
— Сейчас учётчик получит на складе.
— Но там же их нет.
— Есть болты. Сейчас привезут.
— Не может быть!
— Иди, работай, и чтоб до обеда готовы были, я за тебя получать пинков не намерен.
   Возвращаюсь в цех. Электросварщик Кочет уже заканчивает сварку, а «петух» Ваня уже таскает красить заготовки. Кочету лет двадцать пять. Сидит за попытку изнасилования. Пришёл он в своём селе к какой-то тётке за самогонкой, а ей, видите ли, показалось, что он хочет изнасиловать и её, и её дочь. В результате – шесть с половиной лет. Кочет мне нравится. Парень простой, работящий, безотказный. Не верится мне, что он собирался кого-то изнасиловать, тем более, что тогда он был женат. Хотя, чёрт его знает, что с ним будет, если налить ему вина. Сейчас у Кочета уже нет жены, разошлись. Но он, похоже, не очень и страдает, или может вида не показывает.
    Ваня приносит первые заготовки с покраски. Уже можно собирать стол. А вот и болты. Смотрю, получил Мороз не те, что нужно, а те, что были в наличии, то есть мебельные, для сборки досок. Беру пару штук и иду к мастеру. С порога заявляю:
— Гражданин начальник, не пойдут эти болты.
— Почему это не пойдут?
— Это мебельные, они железо не утянут.
    Тот выругался всласть.
— Морозова ко мне! — орёт в коридор. Шнырь  бросается искать Мороза — через пять минут возвращается с ним.
— Ты что получил?! — орёт лейтенантик.
— Получил то, что есть. Больше нету