Адмирал

ИНТЕРЛЮДИЯ

Уныло ровно, донельзя расслабляюще и невыносимо занудно гудели аппараты поддержания жизни. Они работали на пределе слышимости. Но когда других звуков нет, а мозги занять нечем, монотонное жужжание превращалось в адское испытание.
Анри лениво потянулся, будто сонный кот, и (Ой) едва не выпал из кресла. К счастью, спасла уменьшенная сила тяжести. Не то всё могло закончиться весьма печально.
Анри громко зевнул. И тут же промелькнула мысль: «А может, вздремнуть? Спать, не спать…. Надоело. Ничего не хочется, и невыносимо скучно. Просто напасть какая–то».
Третий месяц полёта доконал бы кого угодно. Молодой человек тоскливо глянул в круглое окошко иллюминатора. За ним царила непроглядная космическая тьма. «Как же она осточертела, – с тоской подумал Анри. – Всегда одно и то же». Редко там появлялось что–то иное: какая–нибудь звёздочка, или галактика. Тогда ещё можно хоть пофантазировать. А так не жизнь, а абстракция.
Когда долго заключён в тесном отсеке звездолёта, всё равно, что в консервной банке, начинает казаться, что больше ничего не существует. Ты сам центр вселенной. Но одному здесь так тоскливо. А сбежать некуда.
«Вот бы дед проснулся, – уныло подумал Анри. – Вместе всё же веселее».
Он любил деда. Особенно сильно это чувство проявлялось, когда вот так страдал, отделённый от родного мира бесчисленными миллиардами километров. Знали б вы, как это невыносимо. Открыл глаза, целый период бодрствования, называемый сутками, провёл в одиночестве, уснул. И так изо дня в день. Заверяю, после месяца подобного режима будешь рад любому собеседнику, даже самому негативному. Разумному существу необходимо общение.
Эх, романтика космических перелётов. И что людей так тянуло в космос? Опасно, тоскливо и одиноко. Любая поломка пусть даже небольшого устройства из бесчисленного множества находившихся на борту, и уже никуда не прилетишь. Взять хотя бы самое маленькое – абстрактный вычислитель бесконечно больших величин. От него зависят только расчёты. Но если тот хоть немного соврёт, можно запросто влететь в звезду.
Вот когда находишься на планете, в окружении людей, совсем другое дело. И чувствуешь себя иначе. Там здорово. А, главное, есть с кем поболтать.
«А, ну всё к чёрту! И неважно, существует он или нет. Лучше не думать о плохом, иначе накликаешь беду. Ведь есть же теория: человеческий мозг – генератор реальности. Что задумает, то и сбудется».
– Бум–трррр…
«Это что? Шум?» Анри не поверил своим ушам. А сердце тотчас учащённо забилось. «Поломка? Этого ещё не хватало. Вокруг миллиарды километров пустого космического пространства. Только не это».
Анри напряжённо вслушивался в ровный гул работавших машин. А поскольку больше ничто не нарушало привычного шёпота аппаратов поддержания жизни, всё больше накручивал себя страшилками космонавта – неведомые иномиряне на борту, пробой обшивки микрометеоритом, гравитационные аномалии чёрной дыры… Но когда стало невмоготу, включился разум.
«Стоп! Компьютеры молчат, ни одного тревожного сигнала». На душе полегчало. «Значит, не поломка. Но, что я услышал?» Мысли встревожено метались в голове. «Деду просыпаться ещё рано. Его анабиозник отключится через три недели. Больше ничто не может издавать шум. Значит, банальная слуховая галлюцинация. Порой случается, когда в полной тишине изводишься от скуки, и начинаешь фантазировать».
«Всё, хватит отупелого созерцания пустого пространства! Надо хоть чем– то занять мозги, пока окончательно не заплесневели. А то уже шумы чудятся. Интересно, что будет дальше? Начну белок считать? Всё, хватит! Ведь решил – никаких негативных мыслей».
Анри протянул руку к панели развлечений – настоящее спасение для тоскующего космонавта. Фильмы, книги, игры, виртуальная реальность – чего пожелаешь. Но сейчас Анри хотелось иного. Душа жаждала “Мой двор”. Один из психологов древности придумал такое вот нехитрое развлечение для длительных перелётов, и оно пользовалось большой популярностью у бродяг космоса. Анри как– то слышал, что благодарные астронавты создателю программы даже памятник установили на какой–то планете. Но, вроде как, посмертно.
Идея этой нехитрой развлекухи в следующем: во дворе красивого многоэтажного дома камера вела запись в непрерывном режиме. По сценарию ты сидел на пятом–шестом этаже, и через окно следил за природой и людьми. Ты уже не летел в сводившем с ума, пустом космическом пространстве, а наблюдал банальные, приятные душе человека события – кто–то из соседей делал ремонт, гулял, переезжал. Шёл снег или дождь, по небу плыли облака, а то и флаеры гоняли наперегонки с птицами. Записи можно было постоянно обновлять, и тогда год за годом ты виртуально жил в этом дворе.
Анри нравилась одна девушка. Лет восемнадцати – его ровесница. Юноша назвал красавицу Луиса. Смугло–загорелая, темноволосая, со стройной, такой соблазнительной фигуркой. А какие она носила платьица! Настоящая секс–бомба на взводе.
Молодой человек подолгу наблюдал, как Луиса прогуливалась по живописному скверу, разбитому во дворе, разговаривала с подругами, общалась с соседями. Однажды вернулась домой в слезах. И у самого Анри стало так плохо на душе, что едва не разрыдался.
Сейчас во дворе поздний вечер, и окно квартиры, где Луиса жила с родителями и старшей сестрой, ярко светилось. Из–за городских огней звёзд почти не видно, чему Анри даже рад. Осточертели.
Юноша напряжённо застыл, когда Луиса подошла к окну и распахнула створки. Будто знала, что её ждали. Анри помахал рукой, словно девушка могла его заметить. Она, конечно, не видела. Но ему порой хотелось забыть об иллюзии. Луиса такая красивая и желанная. В душе юноши проснулся мужчина. Как же не хватало ему настоящей девушки, чтобы любить её, заботиться о ней. Кого можно коснуться, или даже стиснуть в жарких объятиях. И приятные грёзы зароились в голове.
«А это что?!» Анри замер на вдохе. «Не может быть! Несправедливо!» С разгорающейся в душе ревностью юноша наблюдал, как к Луисе кто–то подошёл сзади. «Это же мужчина!» Анри не мог рассмотреть черты лица. Неважно. Зато видел, как руки незнакомца обняли плечи девушки. «Мерзавец!» В душе молодого человека тут же поднялась буря негодования. А затем (О, ужас!) они слились в поцелуе. «Как?! Почему?! Да что он себе позволяет?!»
Сейчас Анри не осознавал, что всё это иллюзия. Он по настоящему ревновал Луису к незнакомцу.
«Мерзавец! Подлец! Скотина!» – ругательства сами рвались изо рта. Анри поймал себя на желании броситься к окну, и выбросить оттуда нахала. «Кто этот самец, посягнувший на мою девушку?» Анри не видел, как парень входил в дом. К сожалению, программу нельзя перемотать назад, иначе потерялся бы весь смысл протекавшей за окном жизни. Ведь в реальности невозможно вернуться во времени и внести изменения.
Анри в сердцах ударил по клавиатуре. Голограммная проекция тут же растаяла, открыв вид на привычную тесную кабинку. Юноша глубоко дышал, и чувствовал себя прескверно. Для него стало настоящим потрясением, что Луиса влюбилась, и позволила тому парню целовать себя. Анри не хотел осознавать, что видел иллюзию. За долгие месяцы перелёта девушка стала для него реальной. И потому чувствовал себя подавленным и опустошённым.
Юноша заметался по тесной каюте. «Ну как Луиса могла позволить себя целовать? И так вот демонстративно, перед окном, видимо, специально, чтобы позлить меня».
«Ай!» Анри зацепился за кресло и едва не грохнулся. «Проклятье! Так и с ума можно сойти. А всему виной Луиса. Не ожидал, что она так меня уделает. Не зря же говорят: женщина – натянутая струна нерва для мужчины».
Боль в ноге помогла выйти из ступора и юноша усмехнулся. «А может, сцена с поцелуем вставлена специально, чтобы встряхнуть заскучавшего наблюдателя и хоть немного вывести из привычного равновесия? Что даже полезно».
Рассказывали, некоторые космонавты порой настолько вживались в экранную реальность, что начинали воочию страдать.
«Нет, со мной такое не пройдёт. Настоящая Луиса лет тридцать назад, а то и больше, устроила личную жизнь. Ведь “Мой двор” в молодости ещё дед смотрел».
Анри достал из пищеблока стаканчик бананового сока и промочил горло. А отвлёкшись, посмеялся над собой. «Вот тебе и сила искусства. В голове всё смешалось, и иллюзия стала реальностью».
Устав метаться по кабинке, Анри снова подошёл к панели развлечений. Хотелось отвлечься от неприятных впечатлений. «Чем бы ещё позабавиться?» Взгляд тоскливо перебегал меню.
«Ага. Вот. То, что нужно». Анри нравился фильм про легендарного адмирала Мари. Сорок лет назад Альфред Мари победил в войне с дердами – разумными деревьями, и заключил с ними мирный договор. Чем навеки вписал своё имя в историю.
Анри любил наблюдать, как адмирал на командном мостике звездолёта властным голосом отдавал приказы. Торпеды, направленные его разумом, летели и взрывали вражеские корабли, а лазеры сжигали останки врага. А затем человечество праздновало победу в великой битве.
Анри потянулся к клавише. Но тут вспомнил, что дед ненавидел этот фильм и сердился, когда внук смотрел его. «Ну и пусть сердится, – мудро рассудил молодой человек. – Сейчас дед спит, а я могу делать, что захочу».
Анри отключил искусственную гравитацию. Ему нравилось парить, когда тебя ничто не сдерживало, ты совсем не ощущал тела, и с головой окунался в разворачивавшееся трёхмерное реалистичное действо.
Самый важный и прочувствованный эпизод в картине – когда адмирал 3–го звёздного флота Альфред Мари, стоя на капитанском мостике, предлагал врагу сдаться и объявлял условия заключения мирного договора между двумя расами – людьми и дердами. Устами Мари будто вещала сама человеческая раса. Каждый раз, просматривая эти кадры, Анри испытывал гордость за соплеменников, давших отпор чужакам и отстоявших свои планеты. Этот величественный момент показывал, что люди непобедимы, и самой Вселенной избраны править галактикой.
– Выключи эту хренотень! – раздался сиплый голос деда.
Анри вздрогнул и обернулся.
– Ты проснулся? – изумлённо промямлил молодой человек. И тут вспомнил странные звуки. Лишь сейчас до него дошло, что слышал, как открывался анабиозник.
– Никогда больше не включай эту ерунду на моём корабле! – взорвался дед, и тут же закашлялся.
– Хорошо–хорошо, – заторопился молодой человек, и вырубил панель развлечений.
– Так–то лучше, – вздохнул дед, и занял кресло. Вернее, зацепился за него и, паря в невесомости, протиснулся между подлокотниками. Как известно, после выхода из анабиоза всегда пару дней чувствуешь себя прескверно. Этим, вероятно, и объяснялся отвратительный настрой деда.
– А теперь включи гравитацию. Ненавижу эти проклятые кульбиты в невесомости. Дёргаешься, как червяк на крючке, – брюзжал старик.
Анри не спорил, поскольку ещё пребывал в эмоциональном ступоре. «Ну и денёк сегодня. Луиса целовалась с каким–то парнем, дед раньше времени проснулся из анабиоза. Одни сюрпризы».
Юноша нырнул к полу и активировал искусственную гравитацию. И едва не грохнулся, поскольку забыл опустить ноги.
– Дед, но ты ведь…
– Сколько тебе повторять, не называй меня дедом! – вызверился старик. – Не привык я к этим семейным прозвищам – отец,