стая

сложившихся обстоятельствах лучше не рисковать.
- Ты думаешь, что всё так серьёзно?
- Я не исключаю никаких вариантов. И если на нас наехали менты, а ещё хуже конторские, лучше им не давать повода.
- Тебе видней, - сказал на прощанье Валентин Петрович, а про себя подумал:
- Чего бы я без Иванова делал? Никому верить нельзя, а ему я верю.
  Иванов вышел из дома Седова и поехал в кафе-бильярдную «Дуплет». Когда он зашёл в зал, партия за одним из столов была в разгаре. Четверо игроков, целиком поглощённые игрой, на вошедшего даже не посмотрели. В одном из них Иванов узнал Дадона. Никогда они раньше не пересекались, но фотографии Сергея Ивановича Иванов видел не раз. Иванов достал из кобуры пистолет и, передвигаясь к игровому столу, медленно накручивал на ствол глушитель. Наконец, на него обратили внимание.
- Эй, мужик, ты чего творишь? – закричал Шалый. Все игроки тотчас подняли головы и застыли в оцепенении. Оружия у них не было. А бильярдный кий не слишком хорошая замена пистолету. Бежать тоже некуда. Как назло, бильярдный стол, за которым шла игра, стоял посредине зала. Куда не кинься, пуля догонит.
- Ну что, беспредельщики, - Иванов накрутил, наконец, глушитель и медленно снял пистолет с предохранителя, - совсем оборзели? Убиваете фраеров средь бела дня?
- Ты о чём, мужик? – Дадон весь бледный положил кий на стол, - и кто ты такой?
- Моя фамилия Иванов. Я хочу знать, чем вам помешал застреленный вчера жених?
- Какой жених? – спросил Дадон, - мы вообще не при делах. Если ты из полиции, то покажи ксиву. А если нет, то вали отсюда.
- Заткни свою пасть, - Иванов выстрелил в Дадона и снёс ему мочку уха.
Дадон взвыл, остальные попятились. С кухни на крик прибежали обедавшие охранники, но, увидев в руках Иванова пистолет, остановились в дверях.
- Вызывайте ментов! -  заорал Шалый.
- Про ментов вспомнил, паскуда, - крикнул Иванов, и следующим выстрелом вышиб кий из рук Шалого. Потом он повернулся и, не спеша, пошёл к выходу. У самой двери он обернулся:
- Слушай, Дадон. Неужели ты думал, что тебе вчерашние художества простят? У тебя, что совсем мозгов нет?  Ты смотрел кино про Жеглова с Шараповым?
- И что? – спросил уже успокоившийся Сергей Иванович.
- А то, что твой номер шестнадцатый! Понял, урод? Или ты до сих пор уверен, что бежишь во главе стаи?
- Какой стаи? – не понял Дадон.
- Нашей большой стаи. Той самой, в которой твой номер шестнадцатый. Теперь тебе конец. Никто тебя ментам отдавать не будет. Не надейся, что будешь мотать срок где-нибудь под Воркутой. Не будет для тебя никаких сроков. Так что прячься, если успеешь.
  Он вышел из кафе, быстро сел в машину и уехал.
 Истекающий кровью Сергей Иванович и его бойцы бросились к окну.
- Кто это был? – спросил Герыч, - номер машины запомнили?
- Не знаю, - ответил Дадон, - не мент, это точно. Псих какой-то. Так что, пацаны, надо ещё стволов прикупить. Давно не воевали. Машина у него приметная, таких в городе не много. Если надо будет, найдём.
- Но мочить нас он стал, хотя и мог всех положить, - Шалый достал из кармана чистый носовой  платок и отдал его Дадону, чтобы тот приложил его к раненому уху.
- Это кто-то из людей Седова, больше некому, - Дадон вытирал лицо платком Шалого, - ничего, посмотрим кто кого. У нас бойцов хватает. Наши пацаны разговоры вести не будут, замочат и всё. Поэтому за нами сила, вот он и не выстрелил.
- Может зря мы сынка барыги замочили? Теперь ходи и оглядывайся, - сказал Шалый.            Было видно, что с ним согласны и  Герыч, и Хирург. Наполеоновские замыслы Дадона запросто могли кончиться для всех  пулей, или, в лучшем случае, тюрьмой.
- Что? – заорал Дадон, - зря? Вы что, собрались в ментовские шныри перекраситься? Или к Седову в охранники податься? Вам на понятия насрать? Думали, что всю жизнь будете с лохов бабки собирать? А  пришло время, со стволами побегать, вы и в штаны наложили? Идите, лижите жопы ментам и коммерсантам, не держу.
  Воцарилось молчание. Никто с места не двинулся. Наконец, Шалый заговорил:
- Ладно тебе, Дадон. Чего ты кипишуешь? Я же так без задней мысли. Никого мы не боимся. Если надо, то всех замочим, ты же знаешь. Вместе мы сила, и посмотрим, чей номер шестнадцатый.
 Этому сомнительному доводу никто из присутствующих не поверил.


ГЛАВА 9

  Кривцов поселил Рыжего в гостинице «Центральная». Он заплатил за две недели вперёд, чем успокоил администратора, так как внешний вид Рыжего вызывал у того опасения: как бы их новый постоялец не умыкнул из гостиничного номера полотенце или графин со стаканом. Но заплаченная Кривцовым сумма позволяла надеяться на компенсацию в случае подобной пропажи. Рыжему Кривцов тоже выдал приличную сумму. С него было взято обещание: не пить, приодеться  и сидеть в гостинице тихо до специального распоряжения. Рыжий поклялся, что так и будет, чему Кривцов нисколько не удивился, так знал цену обещаниям алкоголиков. Однако то, что Рыжий пить не перестанет, не сильно беспокоило Олега. В задуманной им комбинации Рыжему отводилась такая роль, что сыграть он её сможет и пьяным.
  Возвращаясь из гостиницы, Кривцов всё-таки зашёл в парикмахерскую, высидел очередь и постригся. После стрижки он попросил у молоденькой девушки, которая его обслуживала, разрешения воспользоваться городским телефоном. Эта просьба вызвала у нее недоумение: сейчас у каждого был сотовый телефон. Она предложила Кривцову свой мобильный, но он хотел позвонить именно по  городскому телефону. Девушка отвела Кривцова в служебное помещение, где находился телефон, и оставила его одного. Кривцов быстро набрал известный ему номер.
- Алло, Моня? Это я.
- С наступающим, - ответили в трубку.
- Слушай, надо встретиться. Есть для тебя работа, срочная и высоко оплачиваемая.
- Интересно. Когда и где?
- Давай второго числа, в полдень, в «Руси».
- А ресторан будет работать?
- Будет. Я проверял, как раз все корпоративы закончатся. Ну, что? Договорились?
- Хорошо. Я приду.
  Кривцов положил трубку, и ещё раз поблагодарив девушку, вышел из парикмахерской.
  На противоположной стороне улице находилась автобусная остановка. Желающих уехать было немного. Кривцов обратил внимание на мальчишку лет двенадцати, у которого в руках был футляр для гитары. Точно такой же футляр использовал в своей работе и Кривцов. Сейчас этот футляр вместе с находившейся в нём винтовкой лежат на дне озера. Кривцов перешёл дорогу и подошёл к мальчишке.
- Играешь? – спросил он его.
- Ага, - ответил тот.
- Тяжело?
- Раньше было тяжело, а сейчас привык. Пальцы только болят.
- Это пройдёт. В музыкальной школе учишься?
- Ага, уже скоро закончу. Я бы сам никогда не стал учиться играть на классической гитаре. Мама замучила, она у меня музыкант.
- Повезло тебе, - сказал Кривцов, вспомнив свою мать.
- В чём же это мне повезло?
- Сам скоро поймёшь. Ну, будь здоров, - Кривцов медленно пошёл от остановки.
- С наступающим! – крикнул ему вслед мальчишка.
Кривцов помахал ему в ответ и пошёл своей дорогой.
- Мама – музыкант, - подумал он про себя, - конечно, тебе повезло, приятель. Не наркоманка, не пьяница, не наводчица, не воровка, а музыкант.
  Он вспомнил свою мать, которую трезвой редко видел. Когда она напивалась, то всегда плакала и гладила его по голове. Но через несколько минут её настроение могло измениться, и вместо этого поглаживания можно было запросто получить и подзатыльник. Ещё она любила собирать в их комнате в коммуналке своих собутыльников и собутыльниц. Кривцов ещё в детстве задумывался, отчего так вышло? Мать была образованной женщиной, в своё время закончила институт, работала в каком-то конструкторском бюро. Как могло произойти, что всё в жизни ей заменила водка?  Почему в тридцать с небольшим она выглядела на все пятьдесят? Когда ему было лет двенадцать, мать устроилась на работу в стрелковый тир, в парке культуры и отдыха. После школы, а в выходные  с утра до вечера Кривцов стрелял. Никто его не учил, но он тогда еще заметил, что у него хорошо получается, что к этому делу у него был несомненный талант. Там, в тире, он разучил свой дуплет. Когда стрелять в мишени стало неинтересно, так как попадал он в них легко, юный стрелок решил усложнить себе задачу, благо и двуствольные винтовки в тире имелись.  Он так приспособил какую-то зверюшку, что та падала, если только в нее попадали две пульки подряд, причем между выстрелами должно пройти не больше секунды. Не сразу, но этот трюк стал у Кривцова получаться.
 Мать умерла, когда Кривцову было пятнадцать, а в стране начали строить капитализм. Можно было ещё допустить, что пристрастие матери к алкоголю вызвано потерей работы, крушением идеалов и другими переменами в жизни страны. Тогда многие спивались по этой причине, так как не были готовы самостоятельно выживать в новых условиях. Но мать Кривцова спилась гораздо раньше. Она пристрастилась к алкоголю ещё до перестройки. И никакие трудовые коллективы, никакие воспитательные меры местного участкового милиционера не помогли. Даже её муж и отец Кривцова не смог ничего поделать. Он просто с ней развёлся, и Кривцов его больше ни разу не видел. Не захотел его отец бороться, а нашёл самый лёгкий способ избавиться от всех проблем. Сначала Кривцов на него обижался, а потом, с годами понял, что папаша был прав. Как говориться, против лома нет приёма. Поэтому с пятнадцати лет Кривцов был предоставлен самому себе. Пару лет он пожил в семье родной сестры матери, но у той были свои дети и свои заботы. Поэтому все члены приемной новой семьи вздохнули с облегчением, когда Кривцова забрали, наконец, в армию. Отправляясь служить, Кривцов однозначно решил, что из армии в эту семью не вернётся. В армии, взяв в руки боевое оружие, он опасался, что навык, приобретенный им в тире, пропал, так как к началу службы он не стрелял года три. Но навык никуда не делся.
 - А у этого парня мама – музыкант, - подумал про себя Кривцов. – Значит, он, по крайней мере, не станет таким же, как я. Разве ему не повезло?
  Кривцов зашёл в цветочный магазин и купил букет из белых лилий. Ему захотелось доставить удовольствие своей квартирантке. А в этом случае цветы – самый верный способ угодить женщине.
   Он поднялся на свой этаж и позвонил.
- Это мне? – удивилась Ольга, открыв дверь Кривцову.
- Вам, кому же ещё? Кстати, почему вы не поинтересовались, кто пришёл? – спросил Кривцов.
- Отвыкла, в Германии об этом не спрашивают, - Ольга взяла букет и поднесла к своему лицу, потом прошла на кухню и поставила цветы в вазу.
- Я все-таки вас попрошу в следующий раз спрашивать, и не открывать незнакомым людям.
- Хорошо, - пообещала Ольга, - вы кого-то боитесь?
- Я похож на человека, который может кого-то бояться? Нет, я просто боюсь за вас.
- Спасибо, за меня давно уже никто не боялся,  и цветов никто не дарил, да ещё таких роскошных. Спасибо.
- Пожалуйста, - Кривцов сел за кухонный стол, - если все благодарности исчерпаны, то может, что-нибудь съедим?
- Конечно, - Ольга стала расставлять на столе посуду, - я кое-что смогла приготовить, несмотря на скудность имеющихся продуктов. Ключа у меня не было, а то бы я в магазин сходила.
- Банки не работают.
- При чём здесь банки?
- При том, что у вас нет наших отечественных рублей, а на евро в магазинах ничего не купишь. Давайте, мы с вами позже вместе сходим и купим еды. Скоро Новый Год, а