свой идеал и стала подмазываться к нему, вытаскивая его честолюбие, тщеславие и корысть наружу, выворачивая смысл всего наизнанку и выдавая черное за белое. Сей, не обремененный логическим складом ума стал осознавать свою избранность и исключительную ценность, как материала, так и производителя (ценных мыслей!). Амбиции росли, но не хватало умения и возможностей их реализовать. Развивались многочисленные комплексы, что вело к окончательному помрачению сознания. Но это с чисто человеческой материалистической точки зрения. Было еще кое-что...
Акус Янат быстро освоилась с ролью царицы, но этого становилось мало. Однако она вряд ли читала Пушкина...
...Автобус ехал на концерт через весь город, и пьяный Ударник уже проспался и мог членораздельно сказать: Здравствуйте! Он поднялся из-под скамьи и таращил глаза на ящики с аппаратурой, гитары и барабаны, между которых сидели его друзья-музыканты. Они улыбались, хотя смеху было мало - едва не сорвавшиеся гастроли из-за смерти жены Певца, теперь могли закончиться из-за запоя Барабанщика. Но вроде бы все налаживалось. "Клянусь своими десятью пальцами! - сказал Гитарист, - Я не дам тебе и полрюмки водки, пока мы не отработаем тур!" С этими словами он растопырил пальцы обеих рук и потряс ими словно веером. В тот же момент автобус тряхнуло так, что Гитарист не удержался и упал на пол, а два пальца правой руки застряли под резиновым ковриком. Он взвыл от боли и дернул руку, но тщетно. Друзья стучали в кабину водителя, и тот затормозил. Неведомая сила швырнула автобус в сторону, перевернула словно щепку в воздухе и шмякнула о пригорок. Запахло бензином, а после - гарью. "Пожар!" - прокричал кто-то. Кто-то рванул дверь, кто-то подтолкнул вопящего Гитариста, и все вместе вывалились на улицу как камни из мешка. Только водителя зажало так, что помочь ему никто не смог. Музыканты ползли в разные стороны, как скорпионы, и стоило им отползти на определенное расстояние, раздался взрыв. Гитарист, поддерживавший переломанные окровавленные пальцы, с ужасом смотрел на клубы дыма, принимавшие формы приобретенного недавно замка. А эхо взрыва напомнило жуткий смех, и теперь уже Барабанщик готов был поклясться, что видел среди языков пламени злобные глаза.
Из остальных автобусов спешили к месту происшествия группис. Они что-то кричали, махали руками и бесполезными плакатами. Длинные засаленные волосы, рваные джинсы, рубахи петухами, кожаные и деревянные браслеты и амулеты, разноцветные бусы и лампочки, все это напоминало языческие фестиваль...
Басист видел в толпе одно и то же женское лицо - лицо землистого цвета. Он схватился за голову и повалился в траву...
...Саша вышел на работу и не дожидаясь Сея, стал устанавливать наличники и плинтуса. Работа продвигалась медленно еще и потому, что Анджей и Ко динамили с деньгами. Саша точно знал, деньги получены от заказчика, тот сам сказал об этом, Анджей Сотоварищи прокручивали валюту, выгадывая крохи, да обдумывая, как получше облапошить работяг.
К обеду появился Сей и заявил, что он работать не будет, пока не заплатят. Саша попытался объяснить, что нужно быстрее закончить объект, но Сей лишь рассмеялся и скривил губы. Он явно что-то затевал.
После выпитого стакана напарника как обычно потянуло на откровения и псевдофилософствования. Он поносил всех и вся, обвиняя их во всех грехах, но выгораживая самого себя. Он распалялся все больше и больше и наконец выпалил: "Я чувствую некую силу, которая охраняет меня... Все неспроста в моей жизни!.. Вспомни хотя бы Мука!.."
Мук был закадычным дружком Сея еще в детские и юношеские годы, и вместе с ним они совершали глубокие рейды и отоваривались возле пивных палаток, у винных отделов и в темных переулках. Все сходило с рук до поры до времени, но вот однажды они попались, точнее Сей сбежал и сидел дома, попивая чаек с мамой, когда за ним пришли. Его отправили, куда следует, и Сей затаил лютую злобу на Мука: "Сдал меня, гад!" Прошли годы, время, как говорится, стирает все, однако Сей искоса поглядывал на своего дружка, считая, что должен свершиться высший суд. Эта абсолютная уверенность в собственной правоте подкупала. Действовал своеобразный энерго-вампиризм. Становилось не по себе, что казуистический бред Сея был по своему оправдан, Мук выбросился из окна двенадцатого этажа четырнадцати-этажного дома. Его нашли лежащим в веселой позе с вывернутой на 180 градусов головой.
Саша поморщился, а Сей прищурился, прищурив красные глазки.
"Мне никогда не было стыдно за свои поступки", - сказал он, и никаких сомнений не было, именно так он и думал." а как же мошенничество?" - не выдержал Саша, и Сей посмотрел на него... Не передаваемое ощущение.
"Наверное и это чей-то промысел!" - загадочно произнес он и осушил очередной стакан. Его тяжелый взгляд готов был раздавить Сашу, но тот не поддавался. С некоторых пор Саша включал самозащиту, он знал, рано или поздно они встанут по разные стороны баррикады. Переходить в атаку пока было рано, но и отдаваться на волю победителя не стоило. Физическое превосходство еще не все, но бороться с человеком низкого интеллекта сейчас не представлялось возможным, а потому Саша уходил в себя, что очень раздражало Сея, он вскипал, и все же повода для открытого столкновения не находилось. На мне где сядешь, там и слезешь! - подводил итог Саша и тихонечко радовался.
Некая сила...
Скоро предстоит настоящая схватка, - подумал Саша. Но Сей все еще не осознал, откуда исходит опасность...
Псалом Давида 13
1. Сказал безумец в сердце своем: "нет Бога". Они развратились,
совершили гнусные дела; нет делающего добро.
2. Господь с небес призрел на сынов человеческих, чтобы видеть,
есть ли разумеющий, ищущий Бога.
3. Все уклонились, сделались равно непотребными; нет делающего
добро, нет ни одного.
4. Неужели не вразумятся все делающие беззакония, съедающие
народ мой, как едят хлеб, и не призывающие Господа?
5. Там убоятся они страха, ибо Бог в роде праведных.
6. Вы посмеялись над мыслею нищего, что Господь упование его.
7. "Кто даст с Сиона спасение Израилю!" Когда Господь возвратит
пленение народа Своего, тогда возрадуется Иаков и возвеселится
Израиль.
... Фестиваль проходил на территории замка, за крепостными стенами. Фанаты стали съезжаться ночью, и к рассвету их набралось около двух тысяч. Но поток не иссякал, и по лесу тянулись ватаги длинноволосых людей в рваной джинсе и ярких одеяниях. Все это походил на слет индейцев-кочевников, не хватало лошадей и вигвамов.
На сцене, возведенной на площади, устанавливалась аппаратура, и скоро гора усилителей и колонок стала похожа на тот же замок, где происходило само действо. У микрофона еще никого не было, а из громкоговорителей стали раздаваться скрипы гитары и моторный рев баса. Но до уровня громкости не дотягивало.
Молодежь начала вздрагивать в такт музыке, прикрыв глаза и подергивая патлами.
Первые музыканты появились ровно в половине первого и слабали заунывный блюз в стиле Lynyrd Skynyrd и получив в подарив жалкие хлопки полтора десятка слушателей, убрались восвояси. На сцену выползла следующая группа и принялась наяривать разухабистые рок-н-роллы, но никого не завела и после очередной песни-клона уползла за кулисы. Третьей была команда, претендовавшая на нечто большее, нежели... Но либо ребята слишком мало репетировали, либо слишком много выпили, вобщем и они провалились с треском. Ансамбль гитаристов показал неплохую игру, а-ля цыганский барон, но публика-то не дура, заснуть ей не дали, но и разбудить забыли. Потом был товарищ, стоявший полчаса на одной ноге и считавший, что он похож на Яна Андерсона, но по большому счету он был похож на журавля или цаплю. Чередой проходили исполнители блатной музыки, не пользовавшиеся спросом, поскольку блатари уже достали всех на радио и телевидении. Было больно смотреть на, затянутых в кожу и проклепанных с ног до головы, металлюг, визжащих непотребности в микрофон. От всего этого сброда становилось дурно.
Кое-как подогрели публику гастролеры с Урала и гости с Невы, но народ ждал! Он ждал Их и уже сгорал от нетерпения.
Обстановка накалялась, и даже погода, казалось, нервничала, пузырясь облаками и выплевывая сгустки эмоций колючими солнечными лучами. Небо превратилось в горячее сито и жгло слушателей музыки, не взирая на пол и расовую принадлежность.
Чем дальше, тем больше.
Зазвучали первые аккорды знакомой и любимой музыки. И хотя это была только фонограмма, зрители выли и рыдали.
На сцене появилась четверка, и небо заволокло тучами, стало темно, как ночью. Но ничто не могло испортить праздник. Застонала гитара, забулькал бас, а когда в диалог вступил ударник, и все смешалось, стало невыносимо от звуков, напоминавших вой демонов в кастрюле с кипящим маслом. Певец схватил микрофон и... стал мучительно выжимать из себя слова песни... Было ясно, что его голос сел...
Небо раскололось, и из трещины хлынул поток. Но то был не обычный дождь, лилась настоящая кровь, раскаты грома напоминали жуткий хохот...
... Саша встретил Б. возле пруда, они взяли пива и устроились на лавочке возле лодочной станции.
- Так ты до сих пор работаешь с этим? - спросил Б., разглядывая два плавающих трупа - мужчины в приличном костюме и мерзкой голой старухи.
- Да, - как бы стесняясь ответил Саша.
- И как ты с ним находишь общий язык?!
- Вроде как нормально, - и тоже посмотрел на утопленников. "Наверное плавают с вечера."
Они засмеялись, вспомнив историю со старыми фотографиями и "вопросом бокса", а рядышком прогуливалась парочка пенсионеров такого древнего возраста, что они могли рассыпаться от малейшего прикосновения ветра. Старичок опирался на палочку, а старушка в платьице в мелкий цветочек висела на его руке.
- Неужели ты не можешь найти работу по лучше? - помолчав спросил Б.
- В данный момент нет. Меня пока все устраивает. Платят нормально, пусть и задерживают, но ведь и заказчик подкидывает...
- Смотри, пожалеешь! Еще вспомнишь мои слова...
Б. встал и решительным шагом направился к автобусной остановке.
Саша машинально посмотрел на парочку пенсионеров, словно суслики поджали ручки и поскакали по дорожкам бульвара с такой скоростью, что уже через пятнадцать секунд скрылись в Волчьем лесу.
Саша поежился, встал с лавки, отбросил в траву пивную банку и пошел в ту сторону, куда ускакали старики. Он дошел до Волчьего леса и увидел на земле следы раздвоенных копыт. Они прошли здесь, - решил Саша и побрел по следам. Долго ли коротко ль шел Саша по лесу, как вдруг уткнулся во что-то мягкое, но упругое. Он поднял глаза. Перед ним стоял его старый знакомый - "Заяц", которого убили лет пять назад здесь же - в Волчьем лесу! За что убили Зайца, Саша не знал, но вот сейчас представлялась возможность спросить об этом самого Зайца.
- И что же случилось с тобой? - спросил Саша.
- Здороваться нужно... - странным голосом произнес Заяц, и Саша испугался, увидев его черные пустые глазницы.
- Как-то не удобно говорить
