звезду, побежал огонек, и вскоре пламя охватило всю ее поверхность. Женщина завизжала и швырнула ребенка в огонь. Темнокожие последовали ее примеру, и опять заиграл джаз...
... Саша выскочил из ночного клуба, держась за голову. Музыка действовала на нервы. И если сначала он был поражен свежестью и душой группы, ему нравилось все и мелодии, и манера исполнения, и тексты, и внешний вид молодых людей, то сейчас все изменилось, сначала неуловимо, но постепенно больше и больше. Менялась сама суть, и он уже не мог слушать то, что производили ребята... И даже когда группа перешла в разряд уважаемых и покупаемых, и у нее появился свой преданный отряд поклонников, атмосфера потустороннего отталкивала Саша. Ему уже казалось, что и внешность музыкантов стала всему подстать: они стали похожи на обезьян, постоянно скаливших лошадиные зубы. Саша стал бояться их вида...
Он бежал по ночным улицам, и ему везде мерещились странные чернокожие в жуткой одежде, фальшиво исполнявшие джаз.
Наконец он оторвался от преследования и оказался на пустынной улочке и увидел, что ему навстречу медленно движутся люди в помятой одежде, местами заляпанной грязью, а местами порванной или даже сгнившей. Саша застыл как вкопанный, мысль, посетившая его, парализовала движения. По улице шествовали мертвецы. То ли заметив Сашу, то ли по чьей-то команде они вытянули руки перед собой, и их губы зашевелились...
Саша собрался с силами и бросился бежать, но к ногам точно подвесили многопудовые гири, и он едва перемещался в пространстве, пытаясь подталкивать себя руками. Тело стало рыхлым и шуршало как газетная бумага. И все-таки Саше удалось свернуть в переулок, настолько слабо освещенный, что он едва не натыкался на дома, слишком близко стоявшие друг к другу. Заиграла тихая музыка, и приятный мужской голос запел прекрасную песню о любви, напомнив Саше маленького толстенького англичанина в немодных очках. Из подъезда вышла миниатюрная женщина, и Саша приблизился к ней:
- Разрешите пригласить вас на танец!?
- Охотно! - ответила женщина, и они стали кружиться в танце, а луна горько улыбалась им.
Сколько они танцевали, Саша не сказал бы и под пытками, только вдруг повеяло холодком, и он почувствовал, как что-то случилось с его партнершей. Он резко оттолкнул ее и увидел, что танцует с манекеном.
Он вновь бежал. Быстрее, быстрее за город, в лес, к природе. Власть леса вернет его к настоящему и создаст опору для будущего.
Транспорт уже не ходил, но Саша все-таки достиг кольцевой дороги и углубился в лес. Ветки хлестали по лицу, но молодой человек уходил все дальше и дальше. Он увидел жуткий замок и озеро возле него. Черная вода была гладкой словно поверхность зеркала. Саша разделся и прыгнул в воду. Кожу обжег холод, но Саша нырнул глубже, ощущая приятное давление. Откуда-то снизу к нему двинулось что-то, что было темнее черноты вод. Это была огромная рыба. Саша быстро развернулся и поплыл наверх, но, странное обстоятельство, он оказался слишком глубоко, и плыть предстояло слишком долго. Рыба догоняла его и оглянувшись, Саша увидел ее глаза - человеческие глаза, ужасно знакомые и очень страшные...
Саша выскочил на берег, и в тот же миг вода превратилась в ртуть, а через секунду вновь стала водой...
9.06 - 29.06. 1996 года.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: СКЕРЦО
... Войска сарацинов расположились в долине между двух скал, и потому их невозможно было обойти, нельзя было даже ударить во фланг. Две тысячи рыцарей и чуть больше простолюдинов приготовились атаковать почти десятитысячную конную армию неверных. Рыцари выстроились в боевой порядок, и наконец эта грозная, закованная в броню, махина двинулась в долину. За ними бежали легковооруженные солдаты. По мере ускорения движения, простолюдины начинали кричать и бить по своим деревянным щитам мечами и копьями, создавая тем самым нужный психологический эффект. Земля дрожала от тяжести воинов, она трескалась, и в воздух поднимались тучи тучи пыли. Разноцветные перья, гигантские щиты с родословными гербами и девизами, красочные попоны, укрывавшие лошадей, ленты плавающие по ветру, все это создавало атмосферу истинно военного праздника. Крестоносцы наступали! Они готовились раздавить ненавистных сарацинов, порубить их на куски, растоптать копытами лошадей. Сколько раз достигали они великолепной молниеносной победы, и враг бежал, бросив оружие, оставалось догнать и полностью уничтожить его. Не так ли будет и на этот раз!?
Сарацины ожидали удара, но, увидев железную массу, готовую снести, смять все на своем пути, стали нервничать. Чувствовалась надвигающаяся беда.Молчание и ожидание.Кто пожелает принять удар первым и быть раздавленным в лепешку!? По рядам побежали легкие волны, словно море тронул легкий ветерок. Но назад пути нет. Примечательно, что султан поставил свое войско на краю бездонной пропасти, и отрезал таким образом путь к отступлению. Либо сражать и умереть в бою, либо найти свою смерть на дне той пропасти.
Рыцари приближались, и теперь уже можно было различить рисунки на щитах и прочитать девизы крестоносцев. Солнце палило, обжигая огнем, нагревая сталь и затрудняя наступление. Но оно продолжалось, несмотря ни на что. Расстояние сокращалось. Уже слышались отдельные слова, храп коней...
Ужас охватил всех без исключения, но все же люди таили надежду остаться в живых в этой сече, либо попав в плен, либо зарывшись в трупах товарищей, ведь надежды на победу не было....
Не выдержали!
Когда расстояние между армиями сократилось до ста метров, сарацины дрогнули, и вот уже первые ряды рванулись навстречу своей погибели...
Каждый рыцарь в эту секунду осознал, что битва выиграна, и взял копье наперевес, чтобы всадить его в ненавистное тело врага, дабы уничтожить его. Каждый мысленно подсчитывал трофеи, когда небо в одно мгновение почернело, затем сделалось фиолетовым, а затем кроваво-красным. Кривые молнии засверкали повсюду, и все застыли, с ужасом разглядывая лицо, нарисованное этими вспышками. Словно по мановению волшебной палочки все живое замерло, а уже в следующую секунду на землю хлынули потоки воды и смыли в бездну оба войска вместе со штабами и обозами, точно также домохозяйка смывает дерьмо, выливая на него ведро воды...
... Акус Янат позвонила Саше, и трубку сняла его Девушка.
- Твой дома? - услышала она противный голос Акус Янат.
- А кто его спрашивает? - поинтересовалась Девушка.
- Это - жена Сея.
- Так они же вместе работают, - попыталась закончить разговор сашина невеста.
- Ну и что! Я знаю это. А разве он не звонил? - ее голос звучал требовательно, как бы давая понять, что ей обязаны отвечать, но, как говорится, не на ту напала.
- А почему он интересует тебя?
- Он меня не интересует, я беспокоюсь о своем муже...
- Ну вот и беспокойся о нем, а меня нечего допрашивать...
- Да пошла ты!.. - Акус Янат швырнула трубку. Она не привыкла, чтобы с нею так говорили. Она была уверена, что все вокруг боятся Сея, а следовательно и ее, поэтому должны стелиться перед ними обоими. О как она ошибалась! Уже многие и многие считали Сея какашкой, а бояться его перестали до такой степени, что даже перезрелые сопляки шестнадцати-семнадцати лет желали набить ему морду, но то ли им было лень, то ли отвратительно. Неоднократные попытки все же были, но за него неожиданно вступались его ровесники, объясняя свои действия "обидой за наше поколение". Сей же орал, что сам справится с любой угрозой, тем самым оплачивая свой долг перед заступником...
А теперь пришла очередь подходить к телефону Акус Янат.
- Чтобы разговаривать со мной таким тоном, сначала проспись!
Вот это было ударом ниже пояса - по этим самым...
Акус Янат облеванная и оплеванная сидела на диване, раздвинув острые коленки, вертела в трясущихся руках пульт управления телевизором и плакала. Ее слезы почему-то были мутными и оставляли после себя противные следы. Она хотела тут же расправиться с нахалкой, но чья-то жестокая рука прижала ее к подушке...
... Сей убежал с работы по-раньше не потому, что он спешил к своей подстилке, а просто ему нужно было залить глотку. Денег ни гроша, а потому он направился к винному, где опять выстроилась длинная очередь. Сей оглядел людишек злобными красными глазищами и поймал на крючок человека с портфелем и в костюме. Дальше размышлять было некогда. Сей поймал "тачку" и поставил ее за углом, приказав водителю "Ждать!" Сам же пошел в народ.
- Кому взять и сколько? - шепотом спросил Сей у очереди так, чтобы слышал "портфель". Он мгновенно клюнул:
- Мне! Только мне много нужно...
- Сколько? - Сей был краток.
- Пару ящиков коньяка, ящик водки и еще сухого...
Сей почесал затылок, давая понять, что предстоит задача не из легких.
- Хорошо, - выдержав паузу по Станиславскому, сказал Сей, - Переплата - десять процентов!
- Идет! - "портфель" вытащил из внутреннего кармана кошелек.
- Не здесь, - Сей подхватил клиента под руку. Очередь провожала их завистливыми взглядами.
- Пойдем через универмаг, там - заведующая, будем действовать через нее.
"Портфель" бежал за Сеем как собачонка, и они вошли в универмаг. Среди стеллажей со шмотками Сей увидел продавщицу, упитанную девицу в синем халате, а за ней - дверь в подсобку. Он пошел прямо на девицу.
- Заведующая у себя? - не останавливаясь спросил Сей и не выслушав ответ, уже был там, где ему было нужно быть.
Дальше все решали обстоятельства.
Сначала он хотел дать "портфелю" по голове и отобрать деньги, но затем где-то сбоку показалась распахнутая дверь какого-то кабинета. В освещенном помещении было пусто.
- Заходи сюда! - скомандовал Сей, и мужчина проследовал в кабинет, - садись за стол и жди меня, я сейчас вернусь с заведующей.
С этими словами Сей получил пухлую пачку денег и вышел. О, счастье! С обратной стороны двери в замочной скважине торчал спасительный ключ. Сей закрыл облапошенного человека и выбежал на улицу, туда, где его ждала машина...
... Сегодня Акус Янат не могла выдать ему полученную информацию, Сей был пригоден для транспортировки только в горизонтальном положении...
... Ее привезли в офис к начальнику Сея, с которым они работали два года, и которого Сей обирал постоянно, как вторую дырку на случку, и Сей подцепил ее для себя. Тогда он был на вторых ролях, с чем никак не мог смириться. Он решил заняться скрытым вредительством, саботажем, подрывом авторитета руководства, хотя это самое руководство, будучи когда-то другом Сея, вытащило его из грязи. Сей любил позабавить себя и других рассказами о своих подвигах. Всячески подчеркивая свои положительные качества, он рассказывал, как поднимал своих товарищей в местах не столь отдаленных, а они, дескать, забыли о хорошем. Порой от этого пустого разглагольствования тошнило, но Сей не замечал и продолжал изливать душу, высказывая настолько парадоксальные вещи, что временами волосы вставали дыбом...
И вот подвернулась дежурная подружка, которой можно не побрезговать и в обеденный перерыв и на сеновале.
Акус Янат сразу узрела в нем
