голосом звал и звал, искал, плакал. Она резко остановилась, вслушалась и по лицу, будто плеткой стеганули: – Аля! Аля!.. Аля…
Чуть свет помчалась к Фоминишне, рассказала про все. Бабка опять жгла ветки, бурчала под нос заклятья, плевалась на четыре стороны, страшно скрежетала клыками, била оземь клюкой и наконец выдала:
– Она это! Берегись!..
«Да кто же это?» – Варвара шла домой, мучительно перебирая в уме всех жителей. В селе ни одного даже отдаленно похожего имени не было, никого так не называли. «Да кто же это? – в слезах взмолилась она. – Кто?»
Сергей крепко спал. Она тихо вошла, опустилась рядом. Долго глядела в измученное, усталое, до боли родное, любимое лицо. Губы задрожали, вновь потекли слезы, всхлипнула, не удержалась, бросилась целовать его губы, волосы, лоб. Заливала слезами, рыдала, в каком-то исступлении повторяла: – не отдам никому, не отдам, не отдам! Он проснулся, задохнулся в ее объятиях, пытался что-то спросить…
Варя безудержно целовала, целовала и все повторяла, повторяла… и обессиленная смолкла, уронила голову в подушку, затряслась в беззвучных рыданиях…
Серега поправлялся. Медленно, осторожно ходил по горнице, был задумчив и тих. Сидел возле печки, курил, подкидывая поленья, грелся. Варвара подошла, нежно обняла, легонько коснулась губами светлых волос…
– И что же это за Аля? – спросила ласково, негромко, по-доброму…
Сергей нечаянно дернулся, вздрогнул. Горящий пепел обжигал пальцы, он не замечал... Помнил все до мелочи. Четко, ясно, натурально. Эта страшная ненастная ночь навсегда была с ним. Он видел девушку, осязал ее, помнил каждое прикосновение, слово, фразу. Тонул в зелени глаз, а волнующий мягкий голос жил, звенел в нем прекрасной песней. Не хотел ничего скрывать, тем более от Вари, просто все не мог найти нужных слов, решиться, объяснить. Он чувствовал, Аля рядом и совсем скоро он увидит ее. Ему ничего не надо, лишь взглянуть, убедиться, что с ней все хорошо…
Варя ласково гладила его отросшие волосы, ждала. Сергей стал говорить. Медленно, хрипло, с трудом находя слова, тяжело переводя дыхание. Знал, она верит ему, понимает, переживает вместе с ним, волнуется. Он рассказал все до мельчайших подробностей. Долго молчал, тягостно вздыхал, курил, ждал чего-то.
– Она сейчас у деда Андрея живет? – спросил…
– Нет, Сережа, постояльцев у него давно не было. И автобус в тот вечер в село не заходил, шел окружной дорогой. И никакой Али в деревне нет, тем более из города, – Варя с жалостью и состраданием смотрела на него.
Она успокоилась, глаза заметно посветлели. Верила ему, знала, что он не способен обмануть, схитрить.
– Как так? – Сергей ничего не понял. Кликнул сына. Ленька вошел, играя с котенком на руках.
– Алевтина Генриховна, учительница физики и химии, у вас в школе работает?
– Да что ты, батя! Физику и химию у нас Роман Михайлович ведет, давно уже. У нас вообще такой учительницы нет!
Серега весь огорченно поник, будто погас в нем огонек. Он стоял и не верил. Совсем ничего не понимал. Казалось, что-то уходило, уплывало, растворялось в бесконечном пространстве. Перед ним опять проносились видения: глаза, губы, рассыпанные по ветру волосы и этот незабываемый взгляд… Его знобило, трясло, лихорадило. Варя мягко отвела его, уложила в кровать, укутала. И все гладила, гладила, пока Сергей не уснул.
Ночью, когда все уснули, встал, тихо вышел в сени. Нашел висевший на гвозде грязный бушлат. Сунулся в боковой карман. Руку будто обожгло, ошпарило. Разжал дрожащие пальцы: – на ладони чернел сломанный женский каблук-шпилька…
А на улице хозяйничала зима. Завалила снегом, занесла сугробами. Село укрылось нарядным покрывалом. Мороз озорно жалил, радостно бодрил, веселил…
Приближался Новый Год. Ленька сгонял на лыжах в близкий лесок, срубил небольшую елочку. Вместе нарядили, зажгли гирлянду.
Варя не пускала Сергея на улицу, берегла. Он кашлял, по ночам поднималась температура. Лежал, сидел, с интересом читал книги. Задумчивый, немного грустный, постаревший. Смотрел на свою жену, детей, тихо радовался, любил. Он понял что-то важное. Такое, чего многим понять не дано, к чему он шел всю жизнь, для чего была та незабываемая ночь…
Дети уже спали. Варя тоже дремала в постели, ждала Сергея. Он по обыкновению присел на маленькой табуретке рядом с пылающей печуркой, курил перед сном. За окном тихо, медленно падал пушистый снег. Поленья потрескивали, ровно гудели, сверчок завел тягучую долгую песню, чуть слышно тикали ходики в кухне.
Залаяла во дворе собака, отрывисто, зло. Почудился скрип шагов. В ставень негромко, требовательно стукнули. Варвара подняла голову:
– Кто это?
– Пойду, гляну, – Сергей накинул шубейку, вышел. Собака на улице рвалась и гремела цепью, лаяла ожесточенно, яростно. И вдруг сникла, заскулила, завыла леденяще пронзительно, тонко, тоскливо…
Варя побледнела, вскочила, заметалась в отчаянном предчувствии. Сердце мучительно разрывалось, в висках ожесточенно стучали, гремели стальные молоточки, голову сжимал и сжимал беспощадный ледяной обруч, все кружилось, грохотало, из глаз летели ослепляющие звенящие искры, нечем было дышать. Всю избу окутал сизый плотный туман. Яркой сверкающей молнией распороло, подожгло, ударило… «Аля-а!..» – чудовищная догадка мигом опрокинула, понесла. Варвара стремительно рванула во двор, всклокоченная, раздетая, страшная в своем открытии.
Сергей недвижимо лежал на стылой земле, уткнувшись в свежий чистый снег. Он был мертв. Она торопливо кинулась к нему, повернула и испуганно отшатнулась, – остывающее лицо счастливо улыбалось, в широко раскрытых глазах угасала жизнь, а приоткрытые губы будто шептали заветное имя.
В сжатой руке что-то мелькнуло, меж коченеющих пальцев удивленно высунулась и закрутила головой крохотная ящерка или саламандра. Сверкнула бриллиантом глаз и юркнула в поленницу…
Сентябрь 2010г.
Читается на одном дыхании.