дыру просто обратно заложил половыми досками, а вот с пробоиной в туалете ничего поделать не мог. Плотно заложить её в тесном пространстве меж унитазом и стеной, с уходящими вверх двумя трубами, неожиданно оказалось задачей не выполнимой. Крысам было достаточно - малейшей щелочки. Такая же беда и с дырой в стене на кухню. Так что просто изолировать пришельцев в туалете не удалось.
Не пришли коммунальщики и в пятницу. Сергею пришлось жить с крысами выходные. Благо квартира была двухкомнатной, и Трескачёв, вроде как заключив сепаратный мир, закрывался на ночь в маленькой комнатке, оставляя бо́льшую территорию во власти агрессора. Засыпая, он слышал, как крысы бегали у самой двери и даже начинали её грызть. Тогда Сергей напоминал им, что он не какой-то беззащитный хомячок. Он, мать их так, венец природы, из семейства людей! И кричал, матерно стуча кулаком в стену. Трескачёв толком не спал. А когда ему всё ж удавалось забыться…
Вот он вламывается в коммунальную шарашку с молотком и разносит там всё в дребезги. Конторская шушера спасаясь выскакивает в окна. У двери чёрного хода в панике возникает визжащая, давящая друг - друга, пробка из человеческих тел.
-АААА!!! - Яростно кричит Сергей, и ударом молотка прошибает дыру в стене.
-ааааааа!!! – Жалко визжат коммунальщики, безнадёжно трамбуясь в пробке.
Трескачёв - практически Терминатор, крушащий полицейское управление. Возникшие в руках шестиствольные пулемёты изрыгают огонь и разносят в клочья визжащую пробку, делая из дверного проёма дыру под габариты грузовика. Сергей убирает пальцы с курков и в оглушительной тишине звенят о пол последние гильзы. Пороховой дым плывёт над изрешечёнными трупами. На окровавленные тела, кружась, планируют сбитые пулями со столов бумаги. Это оставленные без внимания заявления. Они ложатся на трупы и пропитываются кровью офисного планктона. Один из них ранен. Некогда белоснежная рубашка вся в красных пятнах. Он, хрипя, ползёт через труппы к обрушенной стене.
-Я вернусь, - с терминаторским акцентом говорит Сергей, и ударом ноги срывает с петель дверь в уцелевший кабинет. Вроде он пуст, но Трескачёва не проведёшь. Он нутром чует. Сергей тактично стучит в дверцу шкафа ножом бензопилы, вкрадчиво спрашивая:
-Кто в теремочке живёт?
Тишина. Тогда Трескачёв заводит пилу, и та с пронзительным рёвом, как по маслу, расчленяет дверцы на обрубки. А когда мотор затихает, Сергей слышит, как стучат со страху зубы у пожелтевшего от опилок, спрятавшегося в шкафу работяги. Трескачёв его видит впервые, но точно знает: этот тип не хочет заделывать дыру в его полу. И именно он её проломал.
-Повинен смерти, - заключает Сергей.
-Нет! – Взвизгнул работяга.
-Да. – Стоял на своём Трескачёв.
-Нет!
-Ах, ты пререкаться!
-Возьми всё, что у меня есть, - пролепетал работяга, и достал из-под фуфайки чекушку.
-Этого слишком мало. – Сказал Сергей, забирая пузырёк.
-Я ещё сбегаю!
-На чём? – Усмехнулся Трескачёв и завёл бензопилу.
Выйдя на улицу, он пошёл по дорожке, скрипящей снегом. Остановившись у расстрелянной им стены, прикурил сигарету и кинул обгоревшую спичку на крошево кирпича. Из пролома, хрипя, выполз раненый планктон.
-Извини, земеля, погорячился. – Сказал, присаживаясь на корточки Сергей, и достав из кармана куртки чекушку, сорвал пробку и протянул её раненому.
Тот, сделав пару глотков, крякнул от удовольствия, утёр рот, и сказал:
-С кем не бывает.
Затем, сев на битый кирпич, попросил сигарету.
В понедельник утром Сергей вновь пошёл к коммунальщикам и закатил скандал. Женщина с добродушным взглядом в очередной раз заговорила о второй половине дня, и Трескачёва буквально бес попутал. Он вышел из шарашкиной конторы на мороз, хлопнув дверью. На свежем воздухе Сергей начал успокаиваться, а придя домой, с удивлением, и даже волнением, обнаружил, что не помнит чего конкретно там орал. Помнил, как смахнул со стола женщины с добродушным взглядом какие-то бумаги, а те, разлетевшись, веером попадали на пол. Помнил лысого мужичонку, которого чуть не сшиб с ног, выйдя из кабинета. Вроде, Сергей прокричал ему: (Изничтожу!) Или только кажется, что прокричал, а на самом деле сдержался? В общем, воспоминания были как о плохом и плохо запомнившемся сне.
А во второй половине дня раздался звонок. Естественно это был сосед. Облик трагичен, и отказать в сигарете – всё равно, что добить раненного товарища.
-Пошёл в жопу. – Вздохнул Сергей.
И тут за спиной соседа появились два мужика. Работяги! Постарше, тот, что в шкафу от бензопилы прятался. А подмастерье – раненый офисный планктон. Трескачёв был рад видеть их живыми и здоровыми. Сосед получил несколько сигарет, а коммунальщики принялись заделывать дыры в полу.
Почему он их сам не заделал? Ведь можно было найти несколько гвоздей для пола в коридоре и купить цемента, чем терпеть крыс. Может быть… Но в те времена практически везде задерживали зарплату. Занять было не у кого. А у Сергея просто-напросто не было денег… И вообще какого чёрта! Если коммунальщики должны, просто обязаны!
2.
Сергей надел рубаху и натягивая спортивные штаны, подумал:
-Есть ли у коммунальщиков профессиональный праздник? В такой день и ему не грех выпить.
Трескачёв пошёл на кухню и включил электрический чайник. Хорошо всё ж иметь свой дом. Эту квартиру он снимал, но вот согласился, неделю назад купить у хозяйки за две зарплаты. Городок закрытый, с работой не важно, до Мурманска далековато, вот люди и уезжают. Кто продаёт квартиры, кто сдаёт муниципалитету. Тут появилось достаточно, пустующих, законсервированных домов. Так что и цена на квартиры была смехотворна.
Сергей, прикурив сигарету, посмотрел в окно с высоты своего восьмого этажа на залитую солнцем, но всё ещё спящую улицу. Хотя какая там спящая! Пусть уж и не ночные часы, а самые ранние, когда праведникам вставать ещё рано, а не праведников уж, по идее, должно укачать от дел грешных, но ведь солнце-лето! И пусть сегодня не выходные. Если сейчас пройтись по улице, она не покажется такой уж сонной. Из какого-нибудь раскрытого окна послышится музыка; а из-за дома, где трава, кусты, деревья и камни, донесётся пение нетрезвого хора. И на лавочке, о чём-то споря, или, наоборот, смеясь в полном согласии, будут сидеть молодые люди с пивными бутылками. Уберегут от заблуждения о всеобщем празднике матерные крики из-за угла, и тип, спасающийся бегством, возможно от собутыльников.
Так что спящей улица только казалась. Вон вдалеке штурмом берёт горку, в которую круто пошла дорога, одинокий путник. Хоть и сказано: дорогу осилит – идущий, в данном случае это не факт. Да и не совсем он идущий, скорее мотыляющийся-спотыкающийся. Вот, когда уж пол горы осилено, человек о что-то запинается: может о камень, а может о собственную ногу, и падает на асфальт. Хорошо руки не в карманах были – Сергей видел, как мужик ими взмахнул, а то ведь так и вдребезги можно расшибиться. Упав, путник затих. Дух переводит, иль уснул?
В этот момент, как предвестник беды, перед самым окном Сергея пролетел баклан со свисающим из клюва, мотыляющимся в потоках воздуха, почти как только что мужик, коротким шнурком.
«Не к добру» - решил Сергей. Но увидел как мужик поднялся на четвереньки, и когда Трескачёв уж подумал, что тот так и двинется дальше, путник вернул себя хоть и в безусловно шаткое, но всё ж более достойное, вертикальное положение.
Какова цель этого нелёгкого, и даже опасного перехода? Завтра путник и сам о ней не вспомнит. Останутся лишь логические догадки: шёл домой; за деньгами; продолжить. Это могут быть три разные цели, а могут оказаться и составляющими одной. Пьяный – он как Бог, его пути неисповедимы.
Сергей потушил о дно пепельницы сигарету, и в это время щёлкнул кнопкой вскипевший чайник. Трескачёв собрался в ванну умыться, и вдруг, глянув в окно, неожиданно увидел там, на пике горки осиленной идущим, милицейский «уазик». Из него выскочил милиционер и произвёл задержание уж готового перевалить на ту сторону горки путника.
Через минуту «уазик» увозил так упорно стремившегося – домой; за деньгами; продолжить – Бога в противоположную сторону от его неисповедимой цели. Всё ж баклан действительно оказался предвестником беды. Сергей вспомнил свисающий из клюва шнурок, и вдруг понял, что это был крысиный хвост.
«Может это не ветер его мотылял, а сама крыса, ещё живая? Фу, гадость, какая». - Видел он подобное в Мурманске, на остановке у «Семёновского». Собака изрыгнула что-то живое под ноги влюблённой парочки на скамейке. «Вспомнил пол раздолбанный – вот и чудится. Впрочем, что пол, с милицией тоже весёлый случай имелся…
Дело было года за три до провала в подвал. Опять-таки когда Трескачёв снял квартиру. В тот раз в Мурманске. Решил тогда Сергей отметить это дело с друзьями, коих набралось не мало. Не тьма конечно, тьмущая, но дым коромыслом; но общение скучкованно по два-три человека; но кто-то перебрался на кухню, и ванна занята.
Разошлись утром – часов в девять. С Сергеем осталась лишь знакомая со вчера Света, да на кухне, успевший вернуться, когда все расходились, друг, Рога, со своей Полиной.
Когда Трескачёв со Светой покинув комнату, прошли на кухню, магнитофон на холодильнике мотал-озвучивал кассету «Slayer». Полина в незнакомой Свете почувствовала возможную союзницу и затрясла друга за рукав:
- Может, есть, что повеселее?
- Есть, - кивал головой под музыку Рога. - Следующая песня.
- Ну, Рожки. – Не унималась Полина.
- Да ты ведьма! – одёрнул руку Рога.
Махнув на него, Полина обратилась к Сергею, косясь на несколько кассет лежащих на столе:
- Есть что-нибудь ещё?
- Ещё, Слэера? – удивился Сергей. – Всё мало нам, да мало. Нет, это единственный альбом. Зато свежак, панковый. Наслаждайся.
Света посмотрев кассеты на столе, и говорить ничего не стала, по поводу смены музыки. Полина ж не унималась:
- Давайте тогда «Offspring».
- Ой, не о том канючишь, - вздохнул Рога, - Напитки закончились.
- Что? – удивилась, и возмутилась от такого обращения Полина.
- Вот именно! Что?! – воскликнул Рога, - Что делать?! Всё выпито. Цивилизация летит в пропасть. Мир катится к чертям. Неужели не осталось ни одной бутылочки?! Неужели это конец? Планета, и мы с ней, исчезнем на всегда, провалившись в тар-тарары. Ой, не хочу в тар-тарары! И вам не советую. В тар-тарарах так паршиво, что самый паршивый паршивец от паршивчиков паршивым воем воет.
Пока Рога показывал, о чём канючить надо, Света подошла к магнитофону и выключила его.
- Ух, ты... – отвисла челюсть у Рогов.
- Давайте лучше совсем без музыки - сказала Света.
- Давай лучше совсем без глупостей – предложил Рога.
- Не безобразничай, включи обратно песенку – сказал Сергей.
- Не-е-е-е-т. – закапризничала Света.
Тогда Трескачёв встал, его слегка качнуло.
-Треска, не надо тут кровавую баню устраивать. Здесь дети. – Рога кивнул на Полину.
Сергей подошёл к магнитофону и, нажав «PLAY» погрозил пальцем Свете – не шали. Но только он, было, вернулся на место, как музыка вновь умолкла. Света извлекла кассету из магнитофона и, словно бестолковый фантик, зашвырнула её в форточку. Алкоголь не повлиял на её координацию, и «SLAYER» благополучно вылетел на улицу с седьмого этажа.
Полина напряжённо
