посмотрела на Сергея. Тот сказал:
- А чё не с магнитофоном вместе? Давай вообще всё на хрен повыкидываем.
Он влепил ей щелбан, испытывая сильное желание дать подзатыльник. Света, ойкнув, схватилась ладошкой за лоб. Сергей же вновь пригрозил пальцем:
- Вернусь, коль не перестанешь безобразничать, в угол поставлю.
Пройдя в коридор, добавил:
- На весь день.
Сергею хотелось проветриться после бурной ночи. Кассета ж, оставалось надеяться, упав в сугроб под окнами, цела.
- Как жить то дальше? – спросил Рога, когда Сергей обулся.
- По совести. – ответил Сергей.
«Заодно в магазин прогуляться, дабы Мир спасти от тар-тараров.» - подумал он, выходя на лестничную площадку.
Расстегнув карман на груди косухи, Трескачёв, обнаружил в нём ворох денег. Усмехнувшись, он проверил внутренние карманы – ещё два вороха крупными купюрами. Это были все отпускные, которые он так и не спрятал под ванну.
Сергей открыл скрипучую дверь подъезда и зажмурился от ослепительно яркого апрельского солнца. Щурясь после полумрака подъезда, он направился к краю бетонного крыльца, в сторону, куда выходили окна квартиры. При этом глянув на трёх милиционеров в паре метрах от него, каких-то людей в штатском, и милицейскую «буханку» за их спинами.
«Что за сборище?» - подумал Сергей и заметил благополучно лежащую у оградки газона, видать скатившеюся с сугроба невредимую кассету. – « Интересно, видели ли менты, как она упала?»
- Ты откуда? – вдруг спросил один из милиционеров и шагнул к Сергею.
Тут-то Трескачёв и обратил внимание на стоящую перед кассетой легковую машину с разбитым задним стеклом.
Сергей, кивнул назад, чистосердечно, признаваясь:
- От туда.
- Ты там живёшь?
- Нет. – ответил Трескачёв, решив про съёмную квартиру не говорить.
- Паспорт есть?
- Есть.
Посмотрев, и не возвращая документ, милиционер спросил:
- А здесь чего делаешь?
- Гуляю.
- В подъезде?
- Замёрз; перекурил; погрелся.
«Ой, какая чушь!», - мысленно плевался Сергей, - «Сейчас скажет, что я подъезд обоссал».
- Да он пьяный, - сказал один из подошедших милиционеров.
И тут: наручники на запястья, к машине – поднять руки. Обыскали. Залезай!
«Это возмутительно! За что ж сразу в кандалы?!» - в мыслях воскликнул Сергей. – «Я буду жаловаться! Рогам».
В «буханке» сидело ещё три парня его возраста. Их повезли в отделение милиции. Оказалось, что кто-то из окна выкинул винную бутылку, и разбил ею заднее стекло частной машины милицейского начальника.
Трескачёв прикинул, пока их везли:
«Раз уж уехали, значит, менты взяли кого надо, и квартиры обходить не станут. Его хату не спалили, и он идёт как случайный бухарик. Так что крутить пацанов будут, а он явно не при делах. Ребятки, бутылко-метатели, вроде, с пятого этажа. Ну да поделом им».
В ОВД с них сняли отпечатки пальцев и продержали в камере часа четыре. Там, Сергей, расположившись на скамейке, вздремнул, пользуясь, случаем.
Из камеры его вывел совсем молодой милиционер, которому было явно омерзительно находиться рядом с таким отребьем как Трескачов. Он кривил румяное лицо и говорил: «Пшё-о-ол!»
В кабинете ж, за столом, милиционер средних лет, наоборот был бледен, говорил коротко, чётко, ясно. Впрочем, радости, увидав Трескачёва, он тоже не испытал.
Вопросы звучали словно нашкодившему обормоту: зачем столько денег с собой? Зачем в подъезд заходил? С кем пил?
Получку получил. На рынок ходил (пять минут пешком от съёмной квартиры), вещи присматривал. С другом выпили по ходу, после разошлись. С подъездом ошибка вышла, адрес приятеля забыл, так и не нашёл. Вышел – там ни с того ни с сего задержали – отвечал Сергей.
- Таких дустов ни с того ни с сего не задерживают. – Выплюнул фразу молодой милиционер, перебарывающий омерзение, продолжая находиться рядом с Трескачовым.
«Вот ведь тонкая душевная организация. Не мент, а песня журавлиная. А его хлоп, и с быдлом пьяным в одно помещение» – “посочувствовал” молодому Сергей.
Бледнолицый за столом, отложив ручку, сказал коллеге:
- Толя, можешь идти, я уж сам тут.
Молодой хотел что-то сказать но, перехватив взгляд старшего, молча вышел.
- Пересчитайте. – бледнолицый выложил на стол мятые деньги Трескачёва.
Он пересчитал. Где-то так. Сергей ни то, что суммы точно не знал, он не помнил, сколько купюрных ворохов было по карманам.
Затем, не читая, Трескачёв расписался в протоколе и спросил:
- А квитанция на штраф?
- Мы уже с Вас удержали.
«Да и нормально», - подумал Сергей. – «Пусть они в свой карман, зато скромно, и мне без заморочек. А уж, коль и шнурки вернут…»
Сергей, отдохнувший на скамейке в камере, вышел из ОВД бодрячком. До дома минут пять ходу, и Трескчёв жмурясь на солнце, не спеша направился к магазину. Там купил для себя бутылку пива, и домой водочки пару литров. А то ж скупой бегает дважды. На закуску солёных огурчиков - похрумкать, жирной скумбрии, ветчины, хлеба и добрый кусок мяса на жарёху. Таковы были предпочтения в зарождающемся похмелье. Выйдя из магазина, Сергей открыл пиво зажигалкой, по традиции оцарапав указательный палец о пробку, и закурив, пошёл домой.
В квартире он застал только Рога. Тот сидел на кухне и брынькал на двух уцелевших струнах гитары пылившейся в съёмной квартире. Он душевно пел безобразным голосом: «Светит месяц, светит ясный…»
- Где девки-то? – спросил Сергей Рога, проходя с яствами на кухню.
- Я их выгнал, - он прекратил пение и отложил гитару. – Не, ну, а хрен ли они!?
- И в самом деле, – согласился Сергей.
Уж после третьей рюмки, рассказав, что с ним произошло, Трескачёв усмехнулся:
- Всё ж надо было сказать про квартиру, может и вовсе б не забрали.
- Ага, - кивнул Рога. – Тогда вообще могло бы оказаться, что бутылку в окно кидал именно ты.
- Тоже верно.
- А что кассета-то, цела?
- Это через четыре часа-то? – усмехнулся Сергей. – Со «SLAYER’ом»? Да за такое время бобину с записью твоего голоса утащат.
3.
Зайдя в ванную, Трескачёв открыл кран холодной воды. Тот, немного похрипев, благополучно умолк, выдавив из себя капли три. Сергей проделал то же самое с горячей водой. То же самое и она проделала с его ожиданиями, хрипло выдавив три капли.
«Замечательно! А зачем ночью вода? Ночью люди добрые спят, или на работе. А недобрые обойдутся».
Сергей вернулся на кухню. Там была полная раковина грязной посуды.
«Вот пусть тебя добрые люди моют», – ухмыльнулся Сергей.
Благо был полный чайник воды. Трескачёв достал из настенного буфета пакетик с двумя печенюшками. Не богато, но лучше чем с водой из крана.
«А ведь сейчас кому-то и спирт разбавить нечем», – подумал Сергей, с удовольствием наливая себе чай.
- Закрыты давно ларьки! – послышался через открытую форточку раздражённый девичий клич.
«Тоже мне новость, лучше б погоду передавала», – хмыкнул Сергей выглядывая в окно.
Внизу недалеко от его подъезда, какая-то девица тащила за рукав парня. Тот пытался освободиться от цепких рук, но как-то уж больно не решительно. И что-то при этом негромко говорил. Даже, похоже, мямлил.
- Домой пошли, скотина! – скомандовала девица.
И без того не бравого вида парень, вовсе поникнув, поплёлся телком в загон.
«Во оторва», - сплюнул чаинку на подоконник Сергей. – «Если б не солнце, то она точно разбудила б своим криком. На костёр ведьму!»
Трескачёв уселся на табуретку и, откусив печенюшку, подумал о путнике, штурмовавшем горку:
«Шел, как умел, никому не мешал, а его под белы рученьки, да айда. Лучше б ведьму упекли. А бедолага тот, не шумел, за пределы тротуара не выпадал и не имел ни какой физической возможности причинить кому-либо вред. Агнец. А его в кутузку. Впрочем, может, не так он и прост. Пьяный - он ведь и для себя загадка. Протрезвеет и столько интересного про себя узнаёт…»
Около двух лет назад Сергей шёл по улице со знакомым по работе, и тот вдруг окликнул одну из проходящих мимо подруг. Подойдя он начал разговаривать о чём-то со своей знакомой. Трескачёв, закурив, отрешённо наблюдал за прохожими, снующими туда-сюда по начавшей зеленеть, весенней улице. И тут Сергей обратил внимание, что подружка знакомой приятеля, не принимающая участия в болтовне, рассматривает его.
«Не, ну понятно, что всем девицам хочется меня хотя бы рассматривать» - подумал Сергей. – «Но вон, другие-то сдерживаются. Делают вид, что ходят тут, вроде как случайно возле меня. Типа у них в этом городишке дела какие-то появились. Наивность такая трогательна. Но вот так, откровенно разглядывать…»
Подружка, наконец, спросила:
- Узнаёшь меня?
«Ёлки! Это ж соседка моя. Ребёнком я с ней на одной лестничной площадке жил. Только тогда она лет на сорок постарше выглядела. Баба Клава!»
- Э-э-эй, ты здесь? – спросила девушка.
- Нет
- А это автоответчик? – кивнула она на Сергея.
- Нет, - сказал Трескачёв, и усмехнулся. – В смысле не припоминаю.
- Это ещё ладно, а то я уж забеспокоилась.
- Вышедшие из-под контроля автоответчики среди нас?
Сергей действительно не узнавал её, а она, улыбаясь, продолжала рассматривать его. И было, похоже, что она его действительно знает. От этого Трескачёв почувствовал себя неуютно. Но, слава богу, знакомый Сергея уж закончил разговор и они, попрощавшись с девушками, разошлись.
А недели через три Трескачёв неожиданно вновь увиделся с незнакомой знакомой. У одного приятеля на празднестве по случаю… да просто по случаю.
Тут-то она и рассказала Сергею, откуда его знает. Утверждала, что не так давно, поздним вечером, он оградил её от нападок какого-то типа – вырубил одним ударом. Трескачёв сказал, что она его с кем-то путает, он ничего такого не припомнит. Девушка стояла на своём. Тогда Сергей предположил, что был сильно пьян. Может только совсем чуть-чуть – утверждала она.
«Наверное, организм работал на аварийном аккумуляторе, а запись в бортовом журнале вести уж было некому» – решил Сергей и поинтересовался:
- И что ж, устранил подонка и стал приставать сам?
- Нет, посадил на автобус и всё.
«Вот так вот, спьяну спасёшь вечером Мир, а поутру, как прочие плебеи, лишённый всякого тщеславия, будешь, как ни в чём, ни бывало страдать похмельем».
Сидя на кухне, Сергей вздохнул думая о путнике, штурмовавшем горку.
«Эх, напрасно обездоленные и угнетённые, голодные и несчастные, беззащитные и неутешные ждут благородного избавителя. Подрезали орлу крылья, так и не взлетевшему, да увезли в место безнадёжное, дабы ощипать там безжалостно».
4.
Печенюшки закончились, но в кружке ещё оставался чай, и Сергей, достав сигарету, решил допивать его в прикурку. С улицы стали доноситься всё чаще и громче истеричные крики бакланов, певших по помойкам заутреннюю. Трескачёв, сидя на табуретке и держа в одной руке кружку, а в другой – сигарету, смотрел в окно. На горизонте возникло несколько облачков, пригнанных откуда-то издалека появившимся ветерком. Он время от времени задувал тихонько в форточку, рассеивая серо-голубой сигаретный дымок, расплывающийся над головой Сергея.
Тоска. Трескачёв было подумал: а не попробовать ли ещё поспать? Но тут же отмахнулся от этой мысли: нет, всё равно ничего не выйдет.
Ну почему, если надо рано вставать, то почти всегда просыпаться так тяжело? Сейчас же впереди совершенно свободный день, и именно поэтому
