Катька. От Катьки привычно потягивало легким перегаром, она была возбуждена и вроде даже весела.
- А я тебе звоню, звоню.. А ты трубку не берешь, - с ходу закричала она.- У нас тут ведь такие пертурбации..
- Что такое?- Любашу потихоньку стало отпускать.
- У тебя вообще сегодня выходной, я тебе звонила, и вчера звонила, у тебя телефон был отключен.
- Какой выходной? Почему?
- Я же говорю пертурбация, нас в новый корпус переводят?
- А как же.. , - Любаша осеклась, она чуть не сказала " Сергей Александрович", - .. Больной наш?
- Так он же умер вчера..
- Как ?- у Любы стали отниматься ноги, она стояла и не могла пошевелиться. Она даже перестала слышать и понимать , что там трещит Катька. А та что -то говорила и говорила про выходной, про главного, про новый корпус..Люба закрыла глаза.
- Уйди, -прохрипела она вдруг так, что Катька опешила.
- Почему?
- Уйди...- Люба подняла на Катьку безумные глаза.
Катя попятилась..
-Ты чего, Любаша? Ну ладно, ладно.. , - она ретировалась и недоуменно оглядываясь, побежала по направлению к Хозу.
Любаша стояла, прикрыв глаза. Холод расползался по телу, сердце стучало всё сильнее , стараясь разогнать густеющую , замерзающую кровь. Наконец, она смогла открыть глаза.
- Как странно, - думала Люба, - Вроде всё то же самое, те же корпуса, те же деревья, то же небо, а всё другое. Всё по-другому.
Она с усилием, медленно пошла к главному корпусу. Она потянула на себя обычно тяжело открывающуюся дверь, и удивилась, насколько легко она открылась на этот раз. По лестнице она поднялась на этаж к главному. Она вошла к Семёну Сергеевичу, не спрашивая разрешения, даже не стучась. Академик поднял на неё глаза. Они долго смотрели друг на друга и словно разговаривали без слов.
- Я , Семён Сергеевич , в аспирантуру поступать буду,- сказала, наконец, вслух охрипшим голосом Любаша, - Хочу чтобы вы у меня научным руководителем были.. Вы.. Согласны..?
- Конечно, Любаша, - мягко сказал академик.
- Спасибо.., -она повернулась к двери.
- Любаша..,- позвал он.
-Я в порядке, - глухо ответила Любаша и вышла в коридор .
Теперь она шла быстро, чуть не бежала. Спустилась по лестнице , и выскочила на улицу. Она пошла по территории к пруду, туда где росли клёны. Она оказалось права, здесь действительно никого не было. Люба стояла прижавшись спиной к дереву и старалась глубоко дышать. Но вдруг она обернулась к клёну, ткнулась в тёмную тёплую кору лицом и зарыдала. Она плакала навзрыд, уже не в силах сдерживать себя, обнимая, прижимаясь к дереву всем телом и гладя его по стволу, словно успокаивая. Горячая волна накрыла её.
-Почему ты так решил? Зачем? Я совсем не так хотела.., - она плакала и всхлипывала теперь уже как совсем маленькая девочка. Клены стояли на берегу пруда и молчали, только шелестели своими разноцветными листьями. Ну а как ещё они могли утешить девушку?
События вчерашнего дня предстали теперь совсем в другом свете, она в подробностях сразу вспомнила как они ехали из Ярославля, перехваченный внезапно его печальный взгляд, там на озере. Его шутку про гаишников, что его не успеют оштрафовать.
- Конечно, не успеют.. Ты всё знал.. Всё знал..- плакала девушка,- А как же я? Зачем ты так со мной? Ну неужели ничего нельзя было сделать? - плакала и гладила дерево Любаша. Налетел сильный, шквалистый ветер. Он сорвал листву с клёнов и закружил над водой разноцветные листья. Листья кружились и кружились над прудом под странную музыку, похожую на медленный вальс. Они выстраивались в хороводы, сворачивались гигантскими кольцами и, нарушая все законы, не хотели опускаться на воду. Потом они медленно застыли в воздухе, жёлтые, розовые, красные, а некоторые ещё сохраняли зелень. Они висели в воздухе, словно смотрели на девушку и, вдруг сгруппировавшись выложили в воздухе большими буквами : ЛЮБАША. Любаша вздохнула и попыталась улыбнуться сквозь слёзы.
Листья всем скопом рванулись к ней и укутали с ног до головы, облепили, скрыли её.
- Ну ладно, ладно, - стала отбиваться от них Любаша. И они нежно оставили её и плавно кружились неподалёку. Они снова стали выделывать всякие кренделя над прудом, пытаясь утешить девушку.
- Ты только проявляйся почаще, ладно?- попросила она, глубоко вздыхая , и пытаясь успокоиться.
Удивительную картину можно было наблюдать в этот день на Ленинском проспекте в Москве. По улице шла девушка в белом платье с синим горошком, а за ней под музыку летели кленовые листья. Несмотря на осень, казалось, что девушке совсем не было холодно. Может быть солнечные лучи согревали её? Свет солнца умудрялся даже огибать дома, когда девушка входила в тень и всё равно освещать её. А листья клёнов то взлетали вверх, то кружились вокруг неё, были похожи на летучее войско, которое охраняет девушку! А древняя неслыханной красоты музыка звучала всё громче, устремлялась высоко в небо и оттуда уже лучами расходилась по всей земле. Многие и многие в этот день слышали эту музыку. Слышали все, кому дано было её слышать. И это не зависело от расстояния или тонкости слуха. Даже один старик-японец, совсем глухой и почти не видевший, который сам себя давно уже считал умершим, потому что чувства, растраченные им в битвах давно оставили его. Он равнодушно ожидал смерть, когда его уха , которое уже давно не слышало звуков земли, вдруг коснулась эта мелодия . Даже он поднял голову и безошибочно посмотрел незрячими глазами в сторону Москвы. Что-то похожее на удивление и восторг вырвалось из его глотки и он гортанно произнёс только одно слово: " Киото!.."
А девушка шла по Ленинскому проспекту, цокая каблуками. И музыка , и свита из листьев старались подстроиться под неё, и ей совсем не было холодно , несмотря на осень. А глаза у неё были синие-синие, как горох на её белом платье.
Будь счастлива, Любаша! Я всегда буду с тобой!
КОНЕЦ
