с этой ободранной стеной? Перед соседями стыдно. Как у нищей.
Аня незаметно для неё в замечательной пантомиме выразила своё мнение по поводу её страданий.
- Вот скотина! Знает ведь, как побольнее мне досадить! Начал с сервиза, перешёл на дом. Так он мне всё перепортит. Вот, взгляните, как изувечил куст пиона. Такое чувство, что он его разрубить хотел.
Да, пышный куст выглядел сейчас жалким и больным. Его словно колотили большой палкой.
- Потом он примется за мои розы! - дрожащим от негодования и обиды голосом причитала Марина. - А может, он и яблони начнёт ломать. А что ему? ТАМ ему это уже не нужно, а значит, не жалко. При жизни он бы убил всякого, кто оставил бы крошечную царапинку на стене, а сейчас вон какие борозды начертил.
Похоже, она решила растравлять свои чувства и останавливаться не собиралась.
- Может, он не нарочно, - сказала я. - Сам не ожидал, что упадёт. Может, даже расшибся, поэтому и не смог к нам залезть.
- Так ему и надо! - мстительно прошипела Марина. - Хоть бы он шею себе сломал!
Было дико слушать её пожелания покойнику, но приходилось учитывать, что ночь у нас была слишком тяжёлая. Потом она как-то сразу перестала думать об ободранной стене и перенесла беспокойство на строящийся хозблок.
- А вдруг в него попала молния? - вскрикнула она.
- Он ещё только в самом начале строительства, - беспечно сказала я.
Однако я не учла, что взгляды гостьи и владелицы могут существенно отличаться. Марина почти бегом бросилась к стройке, но там всё было в порядке, и она даже заулыбалась от счастья.
- Пойдёмте завтракать, - позвала она. - Мне ведь на поезд, так что надо поторопиться.
Пока мы сидели за столом, она окончательно успокоилась и вышла из дома как всегда тщательно одетая и накрашенная.
- Да, пережили мы сегодня приключение, ничего не скажешь, - проговорила Аня. - Наверное, неплохо было бы сейчас поспать. Не знаю, как Марина выдержит сегодняшний день?!
Мы последовали благому совету и проспали часа три, а когда проснулись, бодрости не почувствовали. Наоборот, мы были вялыми и еле двигались. Я давно заметила, что лично на меня дневной или, как сейчас, утренний сон, короче, сон в непривычное время, действует расслабляюще. Некоторым он даёт новые силы, а на меня нагоняет апатию, лень и чувство потерянного зря времени.
- Мне абсолютно ничего не хочется, - сообщила Аня, испытывая, должно быть, сходные чувства. - Я даже гулять сегодня не пойду.
- А как же Михаил? - спросила я. - Ты собиралась поразить его своим состоянием души, то есть бьющим через край счастьем.
- Я не могу сейчас никого поражать своим счастьем, - угрюмо ответила Аня. - Скорее я бы поразила его своим больным видом. Я чувствую себя совсем разбитой.
- Даже хорошо, что мы сегодня его не увидим, - решила я. - Каждый день - это тоже плохо. Он решит, что мы без встречи с ним жить не можем. Пусть он сидит себе, рисует, ждёт нас…
- И не дождётся, - заключила Аня. - Пусть мучается без нас. А завтра мы, так и быть, появимся.
Я представила, как Михаил сидит, рисует и со страхом поглядывает на дорогу, не показались ли на ней две навязчивые женщины. Делиться своими фантазиями я, конечно, не стала.
- Да, завтра я, наверное, смогу излучать тихое счастье, а сегодня не в состоянии, - размышляла Аня.
- Тогда я буду работать, - сказала я.
Только я не была уверена, что смогу сотворить что-то приемлемое. Всё-таки работа писателя - дело нелёгкое. Может, кому-то и кажется, что человек сидит себе, пишет или печатает первое, что придёт в голову, а мысли у него так и кипят. Нет, у меня такого не происходит. Я пишу медленно и с трудом, так что мои герои сначала вконец меня измучают, а уж потом на бумаге совершат какие-то поступки или в разговоре выскажут важную мысль. Недаром моя мама сочла, что персонажи моего морского романа сделали меня грубее, чем я была раньше.
- Хорошо тебе, - сказала Аня, - у тебя есть спасение от скуки. Не знаешь, чем себя занять - берёшь бумагу и пишешь. А вот что сегодня сделать мне? Может, вынести шезлонг и продолжить отдых на свежем воздухе?
- Можно, - решила я. - Но сначала сделаем то, что я предлагала тебе сделать вечером.
- То есть?
- Поднимемся к двери на чердак.
- Вечером ты это предлагала, - согласилась Аня, - но сама не слишком-то туда стремилась. Как услышала ЕГО рёв, так сразу решила, что тебе там делать нечего.
- Ладно, признаюсь, что я испугалась, - сказала я. - Зато сейчас мы можем туда подняться.
День, светло, а мы всё равно ступали по ступенькам на цыпочках, чтобы не произвести никакого шума и не привлечь внимания существа, сидящего взаперти.
Я шла впереди, поэтому первая увидела на покрашенных светло-фисташковой краской ступеньках ошмётки засохшей земли.
- Что это? - спросила я, указывая на них подруге. - Вчера этого здесь не было.
- Это засохшая земля, - определила Аня, на всякий случай потрогав её. – И по-моему, это оставил человек. Видно даже, что этот вот комок отлетел от обуви. И тот тоже. Как ты думаешь, это кто-то ночью прошёл? Может, тот, кто съехал вниз по стене, обратно поднялся по лестнице?
Я о такой возможности не подумала. Я, наоборот, вспомнила о своём вчерашнем впечатлении, что кто-то в наше отсутствие заходил в дом.
- Не знаю, - сказала я. - Он ли или кто другой. Может, ночью. А может, вчера. Говорила же, что кто-то здесь был.
- Да, говорила, - признала Аня. - Но кому понадобилось подниматься на чердак?
- Не знаю и, полагаю, что ничего путного мы сейчас не придумаем. Давай подождём, когда все впечатления утрясутся. Может, тогда догадка сама к нам придёт.
Я не случайно предложила не ломать голову над очередной загадкой. Не знаю, как у кого, а я, когда работала инженером-конструктором, часто пользовалась таким способом изобретательства: когда надо было придумать в конструкции какую-то особенную деталь, способную выполнить определённую работу, я некоторое время размышляла над этим, причём напряжённо размышляла, хотя и знала, что сейчас ничего не смогу выдумать, даже рисовала несколько эскизов, а потом запрещала себе ломать голову над проблемой. Вечером я ложилась спать, а проснувшись утром, мгновенно приходила к нужному решению. Создавалось впечатление, что, пока я спала, моя голова на свободе обдумывала конструкцию. Вот и сейчас я решила предоставить отгадывание очередной загадки будущему.
Аня и Катя расположились в шезлонгах в тени яблони, а я пошла за своими записями и ручками. Когда я подходила к крыльцу, калитка открылась и в сад вошёл садовник. Лицо его украшала длинная царапина, а ногу он слегка приволакивал.
- Здравствуйте, Михал Михалыч, - приветствовала я его. - Что с вами?
Садовник невесело улыбнулся.
- Видишь ли, вчера гроза собралась, а перед тем ветер был сильный. Я побоялся, что град пойдёт и тем градом все мои помидоры побьёт, вот и пошёл в потёмках их закрывать, да по дороге и зацепился за дугу. Упал и здорово расшибся. Думал даже не приходить сегодня.
- И не надо было приходить, - поспешила сказать я. - Ничего неотложного здесь нет. Отлежитесь, выздоровейте, а тогда и придёте.
- Нет, надо посмотреть, что ветер натворил здесь, - отказался он от соблазна пойти домой и лечь. - Отдохнуть ещё успею. Стар я уже, скоро уйду на вечный покой. В могиле отдохну.
- Что вы такое говорите?! - возразила я. - Вы ещё долго-долго проживёте.
- Спасибо на добром слове. А как вы пережили грозу? Небось страшно было? Свет-то отключили.
- Ничего, у нас были свечи, - храбро ответила я. - Нас всё-таки четверо, так что мы прекрасно выспались.
Или мне показалось, или садовник, и в самом деле, усмехнулся.
- Хорошо выспались, говоришь? Ну-ну. А мне гроза спать мешала и мои ушибы.
Он прошествовал дальше, на ходу оглядывая посадки.
- Пион-то совсем пришибло, - донёсся его голос. - И как его угораздило? Сверху что-то упало?
- Не знаю, - ответила я. - Вроде, что-то падало, но утром мы ничего не обнаружили.
- Вот незадача! - бормотал Михал Михалыч. - Конечно, ничего ему не будет, отрастёт и весной зацветёт пышнее прежнего, но вот в это лето вид у него будет не слишком… не слишком здоровым. А это что? Стекла?
Он поднял голову и окинул взглядом дом.
- Господи, помилуй и спаси! - ахнул он. - Это кто же всё это учинил? Воры к вам лезли или как?
- Или как, - машинально ответила я.
- Что?
Я опомнилась.
- Не знаю, Михал Михалыч. Ночью было очень шумно, за окном что-то упало, но мы не знаем, что это было. Утром мы увидели вот это.
- Стало быть, надо вставлять новое стекло, - сказал садовник. - Я прямо сейчас могу это сделать.
- Михал Михалыч, у нас нет ключа от чердака, - объяснила я.
При этом я подумала, как славно было бы, если бы Марина догадалась оставить нам ключ. Михал Михалыч вместе с нами поднялся бы на чердак. Он бы вставлял стекло, а мы в это время всё бы там осмотрели.
Он двинулся дальше, продолжая ворчать себе под нос, а я прошла в дом и взяла свои вещи. Я прислушалась. Было тихо, и не доносилось ни воя, ни даже лёгкого поскуливания.
Как я и ожидала, работа почти не продвигалась. С огромным трудом я вынудила себя написать пять страниц, после чего решительно отложила записи и принялась за чтение. Вот это занятие было как раз для сегодняшнего дня. Я не только с увлечением прочитала большую часть книги, но и полностью отвлеклась от наших проблем, а от них нужен был отдых хотя бы на короткое время.
Михал Михалыч не появлялся весь день, но зато, когда к вечеру приехала Марина, он вышел из кустов и направился прямо к ней.
- У тебя, хозяйка, окно разбито, - сообщил он.
- Я знаю, - ответила Марина с досадой. - Видела.
Она тоже заметила ссадину на лице садовника и его помятый вид.
- Что с вами, Михал Михалыч?
- Да я уж объяснял, - махнул он рукой. - Гостье твоей объяснял, Миле. Пошёл ночью помидоры накрывать, чтобы градом не побило, зацепился ногой и упал. Хорошо хоть, что ногу не сломал. А града-то и не было. - Так что же насчёт окна?
- Видела, говорю. Видела, что разбито.
- Вставить надо поскорее, а то, если дождь пойдёт, всё у тебя там зальёт и попортит.
- Не попортит, - неожиданно упёрлась Марина. - Пусть остаётся как есть. Сейчас вставлять стекло не надо. Пусть проветривается.
- А дождь? - не отставал садовник.
- Он ничего не испортит, - решила хозяйка. - Потом можно будет вставить стекло. Я тогда сама вас об этом попрошу, Михал Михалыч. А сейчас не стоит.
На лице садовника отразилось величайшее удивление и чуть ли не досада, но он пересилил себя и ушёл, не проронив ни слова.
- Да, неплохо бы вставить стекло, - признала Марина с горечью. - Но как тут откроешь чердак? Вот после сорока дней… А вдруг, и правда, дождь всё там зальёт, перепортит… Нет, всё равно нельзя отпирать эту дверь. Пусть лучше там всё зальет, чем ОН вырвется на свободу.
Если уж Марина решила пожертвовать хорошими вещами, которые, как она говорила, были собраны на чердаке, то это яснее ясного показывало, до какой степени она боится своего мёртвого мужа и погубившей его собаки.
- Девочки, а ведь я всю дорогу туда проспала как убитая, - сообщила она. - Не представляю, как бы я вела машину. Я бы точно угодила в аварию. Я и на обратном пути спала, только не так крепко. Засыпала и просыпалась. Нет, до сорока дней я точно за руль не сяду. Буду себе со всеми удобствами ездить на поезде. И народу в это время мало, и спокойно.
Мы поужинали и пошли спать раньше обычного. Это придумала Катя.
- Девочки, а что если нам немного изменить режим? - предложила она. -
С уважением, Андрей.