этого я соврал, что мы с Сашкой игрались с машинками у соседнего дома...
***
Отец взял меня с собой на работу. На этот раз мы никуда не ездили, потому что это был день выдачи зарплаты. Отец привёл меня в небольшое помещение, где кроме двух офицеров были ещё три женщины, одетые в обыкновенные гражданские юбки и блузки. У отца был с собой небольшой чемоданчик, именуемый в просторечьи «балеткой». Когда отец открыл его, то в «балетке» оказались деньги, много пачек денег. Но тут грузная тётка открыла свой большой чемодан. Я как глянул туда, так аж глаза на лоб полезли! У тётки в большом чемодане денег было ещё больше, чем у отца в «балетке»!
Я подошёл к отцу и зашептал ему на ухо:
- Папа, смотри сколько денег у этой тётки! А у тебя совсем мало... Но у тебя же в кобуре есть пистолет. Достань пистолет из кобуры, и мы у тётки все деньги отберём! А то несправедливо...
Отец неожиданно для меня расхохотался: - Ха-ха-ха! Ну, уморил! Ха-ха-ха!
Тётка эта с любопытством спрашивает:
- Что это твой малец там такое смешное нашептал?
- Ой, не могу! – смеялся отец, - он предложил мне воспользоваться табельным оружием и отнять у тебя все деньги!
- Ого! – ещё больше удивилась тётка, - у твоего малыша большие аппетиты!
В этот момент я готов был сквозь землю провалиться. Как же он только мог? Я ему на ухо прошептал, а он меня выдал этой тётке. Теперь мне стало ясно, что деньги у тётки мы с отцом отнимать не будем. И вместо кучи денег, которая сама шла в руки, меня так вот опозорили... Я стоял красный как рак.
- Нет, ты только представь себе, - смеясь продолжал отец, - это он не просто ради грабежа, а из чувства справедливости! Говорит, что у меня денег мало, а у тебя много...
- Ах вот оно что! – заулыбалась тётка, - тогда совсем другое дело... Робин Гуд! В общем не всё ещё потеряно, если в нём есть чувство справедливости.
Тут я почувствовал, что не всё так уж плохо... Но всё равно мне было стыдно...
***
Эх, какое то было жаркое лето! В один прекрасный день отец взял меня и Витьку с собой в Арсеньев.
Я не был никогда в этом городе, потому что он был где-то далеко. В Уссурийске бывал, а в Арсеньеве ни разу. Ольга с мамой там бывали, а я никогда. И вот теперь мы выехали на машине рано утром с гарнизона. Дорога чёрной змеёй вилась среди гор и долин, вокруг была тайга. Иногда мы проезжали мимо сёл и деревень. Был туман и шёл мелкий дождик, дворники монотонно смахивали влево-вправо капли дождя с лобового стекла. Я задремал на руках у отца. Проснулся я только тогда, когда мы уже въезжали в город.
Дома здесь ничем не отличались от домишек в тех сёлах, которые мы проезжали – такие же одноэтажные домики и огороды. Переехали небольшую речушку по старому мосту, повернули с шоссе налево. Проехали ещё немного, свернули направо, ещё налево и остановились у строящегося дома. Мы вышли из машины и отец тут же вступил в разговор с плотниками, которые что-то пилили и стучали на крыше. Собственно крыши и не было, торчали только рёбра из досок...
- Здорово, мужики! – приветствовал отец строителей, - Ну, как продвигается работа?
- Всё в порядке, хозяин! – отвечал отцу плотник с топором в руке, - возводим стропила, так что ещё немного и крышу крыть будем. А будет крыша, то и жить можно будет.
- А как с материалами?
- Ну, пока ещё есть, но надо бы съездить на пилораму за тёсом и вагонкой...
- Так мы для того и приехали, сейчас только чайку похлебаем, да и поедем.
Только мы подошли к калитке, как навстречу нам уже бабка бежит. Улыбается, руки раскинула:
- Ванечка! Приехал, сынок! А кто же это там с тобой? Внуки? Витенька, Вовочка!
Бабка давай нас всех обнимать и лобызать, а я всё пытался увернуться от её объятий.
- Ты, мать, организуй нам чаю, да нам ещё на пилораму надо смотаться, - деловито сказал отец и полез на крышу разговаривать со строителями. Бабка напоила нас горячим чаем с пряниками и баранками, да ещё и с вкусным малиновым вареньем!
Отец хлебнул немножко чаю и сказал:
- Ну, вы как хотите, можете тут с бабушкой оставаться, а можете со мной на пилораму поехать.
- На пилораму хочу! – тут же отозвался Витька.
- И я на пилораму! – запищал я.
В общем мы поехали на пилораму через весь город. Мы с Витькой высунули головы в открытое окно и смотрели на ряды одинаковых домишек, на ажурные столбы вдоль дороги. Проехали парк, свернули налево и въехали на мост. С моста была видна сверкающая на солнце водная гладь бассейна. В бассейне копошились дети, их визг, писк и крики доносились до нас.
- Вот бы там поплавать..., - вздохнул я.
- Ты ещё скажи, что ты умеешь плавать, - ехидно заметил Витька, - а вообще-то бассейн – это здорово!И мы тут ещё покупаемся!
- Как мы тут купаться будем? – не понял я, - где этот бассейн и где мы живём...
- Эх ты, темнота! Мы же сюда переедем скоро! Мы теперь в Арсеньеве жить будем! – Витька высунулся опять в окошко, - Смотри, вон там завод!
- Папа, мы правда сюда переедем? – спросил я отца.
- Конечно! Как только дом построим, так и переедем! Но об этом потом, а сейчас мы уже к пилораме подъезжаем.
На пилораме пахло хвоей и смолой. Штабеля досок и брёвен тут торчали повсюду. Отец оставил нас с Витькой возле пожарного щита, а сам побежал в контору, выписывать лес или тёс... Вскоре машину загрузили досками и мы поехали обратно. Опять мы проехали мимо завода, теперь и я заметил это большое здание. Мы снова ехали мимо бассейна, где с высокой вышки с воплями прыгали мальчишки. Эх, как бы хоть разочек оттуда прыгнуть! Потом мы с Витькой смотрели, как выгружают и складывают доски во дворе. Тут всё было таким интересным, а от досок пахло свежими щепками и опилками.
Поужинали под навесом, после чего стало клонить в сон. Бабка Лукерья повела нас во времянку, по дороге говоря:
- Я тебе и Витьке, Ваня, постелила на полу, а Вова будет спать со мной на кровати.
Во времянке всё пропахло свечками. В углу висела икона, а перед иконой лампада. Мы опять попили чаю, теперь уже со смородиновым вареньем.
- Баба Луша, - спросил Витька бабку, - а кто это там на картинке?
- Это Боженька, - ответила бабка, - он очень добрый.
- Такой же добрый, как дедушка Ленин? – спросил снова Витька.
- Нет, ещё добрее, - ответила бабка и улыбнулась, - Ну всё, хватит вам болтать, ложитесь уже спать.
- А папа где? - спросил я.
- Иван сейчас придёт, поговорит с мужиками и придёт. Ты, Вовка, ложись на кровать, поздно уже!
Витька мне подмигнул злорадно, и блаженно растянулся на полу.
- Я тоже хочу на полу, как Витька! – возмутился было я. Однако бабка зашептала мне на ухо:
- Ты, Вовка, лучше не спорь. Если бы ты знал, какие тут змеи водятся. Заползёт под одеяло и укусит. Змеи у нас тут ядовитые!... А на кровать ей никак не залезть, высоко.
Я представил себе змею, ползущую по полу и вздохнул – деваться было некуда...
Так и пришлось спать с бабкой Лукерьей на скрипучей кровати. Но я так устал за день, столько было всяких впечатлений, что уснул моментально. А на следующее утро мы поехали обратно в гарнизон.
***
Лето, казавшееся бесконечным, вдруг неожиданно закончилось. Все большие дети пошли в школу. Ольга пошла наверно уже в четвёртый класс. С ней вместе училась смешная девчонка, Надька. И она была рыжая-рыжая, вся в конопушках. Если про кого-то надо было сказать, что он рыжий, то достаточно было сказать так:
- Этот мальчишка рыжий, ну прямо как Надька Гринблат! И сразу всем было понятно, что он точно рыжий, а не какой-нибудь серо-буро-малиновый...
Бедная Милка тоже в школу пошла и Серёжка ихний. Серёжка Бедный вырядился в школьную форму, в фуражке с кокардой, с ремнём и пряжкой – прямо как на картинке, так и вышел во двор. Ясно, что хотел похвастаться, а тут как назло никого, кроме меня. А я как раз нашёл коробок со спичкам, и собирался развести костёр на фундаменте непостроенного дома. Спички ломались и не хотели гореть. Тогда Серёжка взял у меня коробок, чиркнул сразу двумя спичками и воткнул их в коробок. Все спички тут же полыхнули ярким пламенем. Костёр теперь развести было нечем... Всё из-за зазнайки-школяра Серёжки.
Даже Витька, и тот пошёл в школу, хотя ему ещё вроде рановато. Я тоже хотел в школу, но мама мне сказала, что мне ещё немного надо подрасти...
А мне так хотелось в школу!
***
- Солдаты идут! – крикнул какой-то мальчишка, пробегавший мимо. Мы все побежали со двора посмотреть на солдат. Они шли по дороге, наверно целая рота солдат, а может быть и больше. На плечах у них автоматы, с боку противогазная сумка, на головах зелёные металлические каски. Они шли молча, только жёлтый песок скрипел под их сапогами. Впереди шёл старшина. На груди у него медали так и сверкают! Не останавливаясь , старшина скомандовал:
- Равнение на пра-во! Запе-вай!
Кто-то в строю солдат запел сильным, красивым голосом:
Шла с учений третья рота
У деревни на виду.
Мимо сада-огорода,
Мимо девушек в саду...
И тут уже вся эта рота подхватила:
Прекратила рота пенье,
Глаз не может оторвать.
Будто был приказ - равненье
Всем на девушек держать...
Так здорово вышло! Всё как в песне: голубое небо, солнце сияет, рота идёт, сад-огород и девушки, да ещё рябитишек целая ватага марширует позади роты... Но старшине что-то не понравилось и он рявкнул:
- Отставить песню!
Рота опять шла молча, только гулкое эхо разносилось от мерного топота их сапог. Старшина отошёл в сторону и остановился. Солдаты шли мимо его, а он стоял и давал короткие команды:
- Веселее! Твёрже шаг! Держать равнение! Запевала, давай в Путь!
Теперь запевала запел другую песню:
Путь далек у нас с тобою,
Веселей, солдат, гляди!
Вьётся, вьётся знамя полковое,
Командиры впереди.
Солдаты, в путь, в путь, в путь!
А для тебя, родная,
Есть почта полевая.
Прощай! Труба зовет,
Солдаты — в поход!
Рота прошла мимо собравшихся вдоль дороги ребятишек, молодых женщин с колясками и с детьми на руках. Слова песни теперь долетали издалека и мы побежали всед за колоной. Рота между тем подходила к штабу, а из штаба выходили офицеры.
- Смотри, начальник гарнизона Шашкин! – ткнул меня в бок локтем Витька.
- Где?
- Да вон там, впереди всех полковник стоит, видишь?
Мы, как и другие мальчишки подошли поближе и увидели, что все офицеры одеты в парадные мундиры. На груди у многих блестели медали и ордена. Наш отец тоже был среди офицеров и у него тоже блестели ордена и медали... Наверно это был какой-то праздник...
***
Иногда мы ездили в баню. До определённого момента отец и Витька шли в обычную мужскую баню, а меня с Ольгой мама вела в женскую. Она объясняла это так: - Витька – это понятно, он уже большой, но Вовку я возьму с собой. Да разве отец его вымоет как следует? Он ему ещё и косточки переломает, своими ручищами, ведь Вовка ещё такой маленький.
Так я и мылся в женской бане, но однажды произошёл сбой. Моемся мы как обычно, сижу я в тазике и от нечего делать разглядываю моющихся женщин. И стало мне вдруг понятно, что женщины как-то иначе устроены, чем мы-мужики. Заинтересованный этим обстоятельством, я решил спросить об этом у мамы. Встал я в тазике и стал озираться, где же мама? А тут она идёт с тазиком, ну я и спросил:
- Мама, а что это у этой тётки между ног? А это что у них - сиськи?
Голос у меня был громкий, да ещё в гулком банном зале отразился словно эхо. На меня сразу все тётки и девушки своё зрение сфокусировали. Да одна как заорёт, как заверещит:
- А-а-а-а! Мальчишка в бане! Он на меня посмотрел!
-
