- Привет! - радостно сказал он, нервно потирая свезённую щёку.
- О, говорящая задница! - послышался голос слева.
- Я не задница, я Алёша! - решил подыграть парень.
До Алексея дошёл прерывистый гогот и ор позади. Смеялись 5 рядов. Оказалось, что его падение и феерическое приветствие, захватило внимание большинства, которое не смогло сдержать свой пыл и страсть. Грусть исчезла с их лиц, они были довольны. Теперь, им уже было совершенно неважно, что за ролик показывали со сцены, и кто там стоял, даже если бы это был сам президент. Эмоции захлестнули юные сердца. Теперь они бились интенсивнее, и остаток времени прошёл куда приятнее, чем мог бы.
Сейчас он и она сидели фактически на одном кресле, которое ограничивалось подлокотниками с обеих сторон. Алексей как раз и находился на одном из них, и словно мартышка на верхушке пальмы, то и дело вертел головой, поворачивая её в сторону сцены, а затем моментально, обратно, на Катю. Они о чём-то говорили. Она улыбалась и ей вроде как было приятно. И никто из них даже не подумал бы слушать тех, кто стоял на сцене, выкрикивая слова о счастье и успехе. Им было настолько плевать на весь хаос, что кружил вокруг, что даже тот полусумрак актового зала, создававший атмосферу уныния и концентрации на выступающих, привносил некий молодёжный эпос в былину о двух студентах. Их было ровно двое в этом мире, только двое, и даже самый крикливый из выступающих балагуров не смог бы помешать сему событию...
Он видел в её глазах, то, что искал так давно, то во, что уже совсем потерял веру, то, что зовётся чистым глотком, вторым дыханием или самой жизнью, то, что оставляет нас в этом мире и ради чего мы готовы свернуть все горы и хребты. Теперь он был точно уверен, что знает её давно, а она его. Правда что-то все равно тревожило его, мешало ему спокойно дышать, что-то цепляло изнутри, наталкивая на мысль картонной иллюзии, которой суждено рано или поздно разочаровать душу, втоптать её в грязь.
****
«Всё это мгновение я был пяьн. Ничто не сравнится с чувством влюблённости, когда она, каждый раз новая, казалось бы, несёт одно и тоже, но, всё же, ничто не мешает ей быть оригинальнее предыдущей. Она делает нас людьми, теми, кто мы есть на самом деле, теми, кто не боится большинства, но очень боится потерять свою половинку, потому что, именно в ней остаётся наша сокровенная частичка души» - прогонял через себя Алексей весь вечер. Его друг, вновь ушёл от него, скрылся в тени толпы людской, правда, позже, Лёше пришла смска, что весь вечер Стас будет пить. Он любил выпить. Курил травку и никогда никого не слушал, что всё это плохо кончится для него, поздно или рано. Весь смысл его жизни сводился к иллюзорной свободе, которую он сам себе нарисовал. У него была своя точка зрения, своё миропонимание и от этого ему делалось только хуже. Сколько бы не прошло времени, а он не менялся. Давно знавших его людей нередко посещала мысль о том, что он застрял на одном отрезке, с которого никак не хотел уходить, чтобы открыть себя чему-то новому. Он был очень скрытным, редко шёл на контакт с кем-либо, но делал это всегда блестяще. Его можно было бы назвать отличным приятелем, но на роль друга, он, увы, не годился, потому что был весьма заносчив и своенравен. С Алексеем, Стас познакомился ещё на первом курсе, когда деканату вдруг понадобились два человека, чтобы разгрузить грузовик с продуктами и отнести их на склад столовой. В процессе, они оба изрекали чересчур «громкие» прозвища в пользу всё того же деканата, за что потом были награждены часовой лекцией о вреде матного слова и о важной роли уметь себя вести в общественном месте. Они ничего не знали друг о друге, никто из них никогда не спрашивал о семье другого и месте жительства. Порой они гуляли вместе, ходили попинать мяч, на рыбалку, выпивали по кружечке разливного пива где-нибудь в погребке очередного бара или просто бесцельно топтали асфальт. Алексею казалось, что он знает этого парня вечность, знает, что у него на уме, да и вообще что он будет делать завтра, например. Хотя он не знал его вовсе. В последний год Стас стал потихоньку отдаляться от людей. Эта тенденция была намечена у обоих, но у Стаса она проявлялась куда сильнее. Он был слишком закрытым и слишком эгоистичным, чтобы идти себе на уступки. Леша видел, что это губит приятеля и рано или поздно, он совсем попрощается с ним, но когда придёт тот самый момент, он не имел понятия. Будучи на вечеринке, куда Стас никогда не ходил прежде, но в тот вечер почему-то решил пойти, он выбрал место, где можно было легко достать LSD. С него он и начал и на чём сидит теперь, никто не знает. Стас часто не приходит на пары, потому, что испытывает натуральную ломку. Леша знал, что он ни раз лежал в наркодиспансере и его бедные родители сливали все свои деньги, чтобы откачать сына от чересчур обильной дозы таблеток атома или облегчить ему столь ужасные муки как они думали от недостатка бонго или анаши, не зная, что мальчик имеет дело уже с совсем другой формой наркотиков.
- Анаша как укроп, - любил говорить он, - Она такое же растение.
- Тогда кокаин тоже, - отвечал Лёша.
- Знаешь дружище, если бы я мог его достать, то непременно попробовал бы.
- Да, и непременно подсел бы на него со скоростью звука пули, впивающейся в твои мозги.
- В этом есть доля романтики. Есть что-то, что дарует тебе полную свободу. Жгучая волна пробегает по всему телу. Ты ощущаешь прилив энергии, и глаза твои видят просто перфектный сон, из которого так не хочется уходить, потому что там - в этой реальности, всё куда драматичнее и печальнее...
- Ты говоришь как ущербный шестиклассник, которому родители не объяснили грани, а!
- Граней нет, мой друг. Грани придумывают те, кто сами их никогда не соблюдают. Они играют с нами в эту игру - закона и чести. Но на самом деле, всё, что бы мы не делали здесь, всё это имеет основание быть и наказывают виновных лишь потому, что боятся за собственную жизнь. Не более. Как ты думаешь, зачем нам полиция, медицина, прочие службы... чтобы мы жили в мире? Нет, это всего лишь шаблон. Все они нужны лишь для того, чтобы оградить верхушку от нас, чтобы мы были здоровы и платили налоги, чтобы мы были сыты, одевались, дабы прикрыть своё тело, а это тоже, знаешь ли, рамки. Если человек сыт, туп и боится закона, то это делает миллионерами тех, кто обустраивает мир под себя, кто начал немного раньше нас и не поленился сделать остальных своими рабами.
- И это к чему? Это есть повод для «паровозиков», «колёс» и космической одиссеи?
- Это есть повод для того, чтобы забыться, потому как безысходность друг мой. Чтобы ты не делал, ты ни черта не изменишь и не построишь другой Рим... Слишком слаб, чтобы убить себя и слишком умён, чтобы жить как все.
- Я с тобой не согласен...
- И что же ты можешь предложить мне в замен?
- Раскачай паладина парень! Я думаю, это выход.
****
Алексей лежал на своей кровати и думал о ней. Может ли быть такое, что ты чувствуешь её даже тогда, когда расстояние между вами в несколько десятков километров? Что ты видел её где-то. Может ли... раздался телефонный звонок.
- Да! - начал Лёша.
- Это я, Лина! Берк умер! - после этих слов девушка немедля разревелась, в телефонной трубке раздался пронзительный вопль тонкого дрожащего голоска.
- Что? Как? Алексей будто ошарашенный вскочил с кровати, уставившись в пол. Он словно ощутил эту смерть на себе. Его сердце пронзило острие сверлящей боли. Время будто бы остановилось.
«Смерть, о которой я знаю», - пронеслось у него в голове, - «Но почему же тогда я не знал о ней до...».
Как быстро одно мгновение меняет распорядок всех вещей в мире. Вот оно состояние покоя, мерными потоками течёт себе, как вдруг... Есть что-то такое в природе, что разрывает обыденность своим громким треском.
- Как же так? – повторил парень, скорее автоматически, ещё не придя в себя целиком.
- Говорят, что попал в аварию вроде, точно не знаю. Лёш, завтра будет прощание... Надо быть, утром в 10.
- Буду… приду…
- Ладно, пока, - она положила трубку. На том конце провода слышались лишь монотонные гудки.
«Он ещё сегодня меня до университета подвозил. Чёрт возьми. Я ещё шесть часов назад говорил с ним, сидя в его машине. И как будто теперь я понимаю, что так и должно было случиться. Я не вижу картины происшедшего, я не знаю, как он умер, но чувствую, что знал об этом...».
Парень кинул трубку на кровать и, посмотрев в окно с десятого этажа, убедился, что мир остался прежним.
Трагедия с его любимым педагогом и просто хорошим человеком не давала ему покоя. Он, не переставая думал о Берке, как будто тот был одним из его родственников. Он перекручивал в голове тот звонок Лины, девочки, которая была до безумия влюблена в своего преподавателя. Парень знал её секрет. Знал, что Лина, несомненно, добрая и весёлая, совершенный антипод ему - Алексею, она... была очень близка с Берком. Считала его самым умным, самым лучшим, самым чистым, тем, с кем она готова была идти по краю до блеска заточенного лезвия бритвы. Она влюбилась в него с первого взгляда и несла его образ в своём укромном уголке души. Как же ужасно осознавать, что ты никогда больше не увидишь того, кого любил, и с кем так просто было разговаривать и мечтать обо всём на свете. Это непередаваемое чувство страха и боли. Страха, потому что сознание на время теряется, и ты не понимаешь чему можно верить, а чему нет, начинается переосмысление жизни, смерти и всех вещей, входящих в их расположение. Боль мы испытываем только в одном случае, когда она отождествляется с нами и если что-то, что не входит в состав нашего организма терпит бедствие или гибель, но мы считаем это своей частью, то боль становится неотъемлемой составляющей нас на протяжении многих дней. Кто знает, сколько будет их?! Да никто. ОН никогда нам об этом не расскажет...
****
Вроде бы и солнце вышло, но день явно хуже предыдущего. Вроде бы и светит оно ярко, но на душе вчерашний дождь. Его уважали многие, многие его не любили. Невозможно нравиться всем и каждому. Он был очень известным человеком, но к несчастью история его оборвалась так сразу, что даже не было времени с ним проститься. Карл Берк родился в семье немца, сменившего имя и русской: немцы - по деду, пленному фрицу из Берлина и русские - по матери, чистой славянке. Его отец и мать безумно любили друг друга, а он был их единственным и неповторимым. Никогда не знал нужды, никогда не донашивал ни чьи одежды и был всегда ими любим. Он не знал, что такое пустые карманы. Всегда обеспеченный, наглаженный с радостным блеском в глазах, он шёл вперед с уверенностью в груди. И ничто его не испортило. Достаток его семьи был и его внутренним достатком. То редкое качество, когда деньги родителей приумножают достоинство детей, делая из них личностей, способных иметь своё заслуженное место в мире Он был очень стабильным человеком: хорошо учился, на порядок лучше остальных, не врал, не убегал из дома, часто дрался, правда, но... это слишком смешно, чтобы делать на этом акцент.
И вот, он уже взрослый, состоятельный и целомудренный человек остаётся один. Зачастую, даже когда мы имеем всё, что нам нужно в жизни, мы остаёмся одни. Душа рано или поздно
