«С тех пор, как Дзинариона объединила три мира в Империю, три народа процветали, расширяли владения до шести, потом и семи миров. Арбантам досталась Мэнзву, уллмарикам—Ормарай, шима—Рэймери. Аленри стала седьмой, для всех народов. Империя не знала войн, покуда с окраины галактики, где небо совсем темное, не появились мафре. Подобные ледяным кристаллам, они были живыми, но в их жилах не струилось крови, и не было у них души, шесть глаз мафре были пустыми и прозрачными. Живую плоть они тоже могли обратить в кристалл, и не было от них спасения. Они попытались навязать Империи Уллмари унизительный договор—три тысячи тонн кремния в любых соединениях и десять тысяч разумных существ, все это нужно было для сотворения новых мафре. Но император предпочел войну. Уллмарский флот намного превосходил мафрийский, но у мафре было больше миров. К тому же мафре владели алмазной планетой, и могли покупать корабли из других миров, и чистыми алмазами платили предателям. Один из предателей отравил капитана уллмарского флота, Кинтаро Тарамоку. Тогда командование на себя взяла его дочь—Этельреда Тарамоку, один из лучших летунов. В то время объединенный флот сокрушил превосходящие силы противника. В поисках предателя Этельреда пробралась на корабль мафре и спасла всех, захваченных в плен»
Сиамури Арсианара «Легенда об Имперской Леди»
Из всех легенд об Изначальной Империи это самая любимая. Я ее знаю слово в слово, перечитывала раз двадцать, и храню, наверное, с полсотни иллюстраций собственной работы. Сначала карандашами, потом отважилась красками собственного изготовления. Рисовать училась самостоятельно, а по образованию я химик. Посвящать всю жизнь высокому искусству пока не собираюсь.
Заканчиваю прорисовывать высадку уллмарского десанта на только что отбитую Рэймери. Корабли, украшенные узором по обычаю тех времен, стоят стройным рядом, из них выбираются низкорослые уллмарики, крупные арбанты и хрупкие крылатые шима. Изящный корабль с грозными пушками и надписью «Имперская Леди» по борту принадлежит Этельреде. А сама она стоит возле трапа—высокая для уллмарок, в белой боевой форме с серебряными полосами. Белый—цвет гвардии императрицы, его традиционно носят все женщины-воины, а полосами, повторяющими узор древнеуллмарской хитиновой брони, форму украшали до самого Переворота. Оранжевая кожа—чуть ярче, чем у современных уллмариков. Губы скорбно поджаты, непроглядно-черные локоны до плеч бьются по ветру, большие глаза с крестообразными зрачками устремлены вдаль. Вереск на дальних холмах наполовину выжжен, голубое рэймерийское солнце отбрасывает длинные тени.
Да, я бы там побывала, а все руки не доходят. Казалось бы, что проще, покупай билет и вперед, но постоянно что-то отвлекает.
Оглядывая картину, замираю в размышлении, добавить ли светящихся красок, прозрачных, или же меняющих цвет в зависимости от освещения—есть у меня такие, сама сделала—но ограничиваюсь тем, что добавляю солнечных бликов и подписываюсь. Зеленой краской и изящным старинным шрифтом ставлю «Ю» и «Т». Юкина Тэй, чего и вам желаю.
Сбросив стопку книг с округлого кресла, собственноручно расписанного узорами, я забираюсь в него с ногами, наливаю кружку чая и включаю на проекторе фильм о восстании на Даямондо. Исторические фильмы—моя слабость. Ну еще ужасы и комедии радуют, а под слезливо-романтические благополучно засыпаю. С так называемого «концептуального кино», где полный бред пытаются выдать за философский смысл, чуть ли не плююсь. Не люблю, когда искусство подделывают…
И совсем не вовремя начинает верещать коммуникатор. Я протягиваю руку до стеклянного столика, едва не смахнув на пол стоящие на нем банки с красками. Вообще-то, специальная клипса надежно крепит коммуникатор к шарфу или воротнику, но я ношу его в сумке, а дома бросаю, где придется. Зато выбирала себе самый красивый, в виде бабочки.
Когда я нажимаю кнопку приема на левом крыле, над спинкой проявляется круглое жизнерадостное лицо Ксавии, арбантки-скульпторши.
–Штаб имперской безопасности слушает!—отзываюсь я.
–Юкина, ты не забыла?-- улыбается Ксавия.—Мы собираемся через три часа в Серебряном зале.
Как—сегодня? Рассчитывали через неделю, и то под вопросом.
––Ксавия, тебе не стыдно? Нет бы вчера предупредить.
––Да мне самой только что сказала Нирасха.
––А, тогда ладно. А что в Серебряном?
––Выставка актуального искусства! Бери семь больших картин, желательно самые проникновенные.
Этого хватает, чтобы крепко задуматься. Подняв тяжеленную крышку ящика с картинами, выкладываю перед собой по одной. Самые великие в смысле размеров оставлю дома, иначе не унесу. А вот в смысле таланта... Возьму одну-две странные картины, скажем, с галактикой в форме свернувшейся кошки. Уллмарик и уллмарка, сидящие под деревом--опадающие листья садятся на их руки, как бабочки. Надо что-нибудь из легенд, у меня к ним много иллюстраций, больше всего, конечно, про «Имперскую леди». Вот она вступает в бой с пятью истребителями мафре. Их корабли, как и сами мафре, выглядят так, будто сделаны из кристаллов льда. «Имперская Леди» преследует предателя. Ему удалось скрыться, но от подвернувшихся мафре осталась только пыль. Дальше Этель спасает пленников, клянется в верности императрице, ведет флот против мафре, отстреливается от врагов проникших на ее звездолет—мафре о шести глазах, расположенных по кругу подобно лепесткам цветка и широкими, приземистыми телами, сжимают в руках оружие-кристаллизаторы, пол под ногами усеян осколками, а Этельреду и капитана Виспери (огромного роста, могучего сложения, с надломленным носом и повязкой через глаз) окружает синеватое защитное поле. И последнее сражение—два десятка истребителей мафре на обзорном экране, несколько мафре, прорвавшихся на уллмарский корабль и рука Этельреды в белой перчатке, лежащая на снятой с предохранителя клавише «Уничтожение». По легенде, она взорвала корабль, а заодно накрыло и ближайшие истребители мафре; от «Имперской Леди» остался только кусок обшивки, который сейчас хранится в святилище. Вытираю глаза, едва не расцарапавшись шипами. Вот хорошая и душещипательная: шпион Июмир Наганори несет на руках раненую Этельреду. Он сам не раз попадал в плен к мафре, закладывая взрывчатку, угоняя корабли, или надеясь пробраться на их планету, в результате звездолет мафре был захвачен уллмарскими войсками, а Июмир—спасен Этельредой, и они с тех пор не расставались. За историческую достоверность не ручаюсь. Дело в том, что через триста лет после событий с мафре на Уллмаре случилась революция, и семьдесят лет после того была республика. Тогда уничтожили изображения всех эпических личностей, связанных с Империей, будь то ученые, деятели искусства, или полководцы. Больше всего почему-то нападали на историю и философию. Искусству тоже досталось, но не так сильно. Исторические архивы и философские трактаты сохранились лишь потому, что были в последний момент хорошо спрятаны Джениквай, главной хранительницей архива, и ее учениками. Позже ученики художественно переработали исторические записи, создав серию «Легенды Изначальной Империи», а ученики учеников смогли издать то, что сохранила Джениквай. Тогда же, после переворота, укоротили имена: женские дозволялись не больше трех слогов, мужские--не больше двух. Боролись не за равенство, но за одинаковость. Одинаково обставляли дома. Яркую, удобную одежду заменили громоздкой и строгой, ввели военную униформу серого цвета, хотя имперская броня защищала лучше, не сковывая движений. Тогда же изменили письменность, сделав очертания букв более простыми и резкими—теперь немногие могут читать староуллмарские записи. Когда тридцать лет назад император Риоган Освободитель вернул себе трон, то все встало на свои места. Многое удалось восстановить, кроме имен, письменности и образа мыслей старшего поколения всех народов на семи планетах. А, еще не вернули столицу, ее как при республике перенесли на Аленри, так и не думают переносить на Уллмару. Но изображения эпических личностей сохранились весьма приблизительные, приходится выкручиваться на собственном больном воображении. Июмир—уллмарик по рождению, но всю жизнь жил на Мэнзву, арбантской планете, а потому лицо разрисовано по их обычаю—две вертикальные полоски, проведенные вниз от глаз. Не помню, что они значат, кажется, «Ястреб». Ксавия много рассказывала про обычаи своего народа—и что раскраска должна наноситься пальцами рук в одно движение, и какие испытания проходили уллмарские поселенцы, чтобы арбанты их считали за своих. В остальном же Июмир похож на всех прочих уллмариков, разве что выше ростом, да белые волосы коротко стрижены, не считая длинной тонкой косички до середины спины. На всех изображениях он хитро улыбается, одно слово—Мэнзвийский Плут. Сложив картины стопкой и накрепко связав, укладываю в сумку и пытаюсь придать себе благочестивый вид.
А вот это мне даже сложнее, чем тому Июмиру. Стригусь я коротко, так что пушистые темно-синие волосы с бирюзовыми прядями торчат в разные стороны. Глаза—именно такие, какими им положено быть после вчерашнего чтения глубоко за полночь, то есть сильно запавшие. Острый нос почему-то украшен пятном краски. Красками же забрызганы руки по самые плечи. К тому же шипы надо отшлифовать до приличной формы. Это еще одно, кроме крестообразных зрачков, украшение уллмарского народа, оставшееся с тех времен, когда наши далекие предки вышли из моря. Из того же вещества, что и ногти, шипы растут на костяшках пальцев—по четыре штуки, а так же по одному на локтях, ключицах и плечах. Их положено подпиливать до пристойной длины и наносить блеск, хотя бы бесцветный. Ибо нет ничего глупее, чем прятать шипы, а мягкий климат позволяет носить одежду с прорезями на рукавах.
В любом случае, можно выглядеть и хуже, чем Юкина после медитации с кистями, но это надо сильно над собой поиздеваться. Кое-как обдираю с себя краску, крупным гребнем приглаживаю синий кошмар на макушке, рисую синим же карандашом узоры вокруг глаз. Внимательно осмотрев тот хаос, который я сотворила из своего дома, нахожу зеленые брюки со шнуровкой, лиловую рубашку с коротким рукавом и зеленый шарфик среди полусотни других, свитых в змеиный клубок. Что поделать, люблю длинные шарфы, даже в теплую погоду. Сумку забрасываю на плечо—благословен будь тот мудрец, что додумался применять в дамских сумочках искажение пространства, так что помещается в нее все без ограничений размера. Но как жаль, что он не догадался каким-то образом уменьшить вес вещей. Семь немаленьких картин, пусть даже на легких рамах, здорово оттягивают плечо.
Видели ли вы уллмарские города? Нет, вы не видели уллмарских городов. Таких больше нигде нет—города сферической формы парят над поверхностью планеты. От наземного строительства отказались почти двести лет назад, когда почва и воздух были отравлены окончательно. Если смотреть вниз, можно увидеть бескрайние леса и океаны. Но ни шагу там нельзя сделать без скафандра. Ульрион, упавший город погиб не от столкновения с землей—он опускался медленно, когда
