психериус

ее искать. В отдельных случаях, говорят, она лежит на поверхности, никем не замечаемая, потому что труднее всего заметить то, что выбито из твоей головы силой. А если и найдешь – выбываешь из игры и возвращаешься “домой” – в ложное, живым или мертвым – как повезет.  Как же? Внутренними сопроводителями, как и говорилось.
Снова возникал вопрос, набивший оскомину, но не материализовавшийся ранее: Сопроводитель… Его постоянные предложения совершить странное путешествие в самые закрома “Наи” внушали вполне оправданные опасения: не ставит ли он своей целью ввести опустошенное и введенное в заблуждение сознание за грань первых испытаний (он как-то сказал, что он – жутко привилегированный посредник, и совершить трип по блату – раз плюнуть, безо всяких там ПП и прочих мелочей) и просто задушить его, сбросить в урну с отработанными идеями и отправиться искать следующую жертву. Нет, говорит он. Здесь во главу всего ставится честь и гордость “Наи”, поэтому можно смело утверждать, что поездка абсолютно безопасна и гарантирует сохранность всех уровней сознания. Следующий вопрос: почему не с кем-нибудь другим подобные поблажки и объезд целого ряда предзаездовых испытаний? Здесь, говорит, учитываются сугубо индивидуальные качества и… личная симпатия. Когда с тобой поступают таким образом, можешь смело причислять себя к самым везучим идиотам.
И вообще, когда поступают именно так, никакой надежды на получение сокровенного нет и быть не может, так как это просто-напросто экскурсия, обходящая стороной все кошмары и неприятности настоящей игры. Просто созерцание с последующей потерей всех воспоминаний и ничего больше. В то время, как даже этого удостаиваются абсолютные единицы. Причем все без исключения единицы записываются красными чернилами в тонкую тетрадь имен избранных. А уж потом сам будь добр решить – играть или не играть. Никто не принуждает и даже не советует. Но всем, кто по каким-либо причинам отказался от партии в мозговой пасьянс, дарится особая привилегия, сохраняющаяся вплоть до самого последнего вздоха, представляющая собой  абсолютное право пройти первые ступени игры мимо, даже не единой молекулой своего сознания их не касаясь, дабы не расходовать свою энергию на всякую ерунду.
Вернемся, однако, к тем, кому не посчастливилось в свое время обрести привилегированного сопроводителя и которым при всей своей “индивидуальности” приходится выбрасывать половину всех своих эмоциональных сокровищ на всяких ПП. Здесь гид ярко и основательно рисует пейзажи того, во что превращается стойкая на первый взгляд сущность, когда ее помещают в так называемый “момент вторичного восприятия”. Это в двух словах можно охарактеризовать так: что-то вроде наполовину искаженной антиреальности, то есть с элементами наиглобальнейшего, только в самой примитивной форме. Здесь-то и начинается настоящий концерт. А именно – уже на четверть бессознательным идиотам приходится метаться между одинаково ложными структурами и думать только о том, чтобы это все закончилось как можно быстрее. Потому что силы обычно заканчиваются уже на подходе к серьезным раундам, где приходится не только думать, а еще и закрывать самого себя, дабы не быть искалеченным тем, кого упрямо пытаешься заставить склонить голову. Все получается с точностью до наоборот. Итог – идейная помойка, возведенная в сотую степень, так как концовка – далеко за пределами первоначальной категории тестов.
Что же с теми, кому повезло? Примерно следующее: истощенные и абсолютно ничего не понимающие и не осознающие, они возвращаются назад с открытой по отношению к противоположному компоненту стороны антиреальности, то есть с самого скрытого ее края и начинают жить вне времени. Очнувшись полностью, и придя в себя после продолжительного отдыха, они с легкостью вспоминают все и вся о пройденном и стараются анализировать собственное состояние со всех сторон, так как не  совсем могут дать себе отчет в первоначальных ощущениях, которые очень сильно разятся от всего, к чему они привыкли, говорит он. Сейчас их можно сравнить с самостоятельным телом, которое разморозили после векового заключения во льдах. Со временем тело это полностью себя умозаключит и в первое же время получит приглашение стать… промежуточным посредником. Он может многое, поэтому телу предоставляется время, чтобы все тщательно обдумать и принять решение. Но ведь это всего лишь ПП, скажет оно. Но, посмотрев на кружащих вокруг сопроводителей, поймет, что это – самые что ни на есть БЫВШИЕ и согласится, - от такого предложения сложно отказаться, потому что радость жизни без времени уравновешивается невероятным количеством скуки, если ничего с ней не делать.
Затем в новой памяти вихрем проносятся воспоминания о путешествии, устроенном им же на ранних порах его пребывания во всем вокруг. И перед разумом встает огромный вопрос: что это было? Это, начинает оправдываться он, есть ничто иное, как просто демонстрация того, во что можно попасть, пройдя все это. Такого не было никогда и вряд ли еще будет когда-нибудь с кем-нибудь. Это показ практически конечного состояния, только без того, что происходит внутри – это дело сугубо индивидуальное и не известно, как поведет себя в данной ситуации конкретное сверхсознание. Поэтому – только основное и важное из всего можно увидеть. Именно это, потому что, говорит, цель игры – видеть и уметь различать одно от другого, то есть то, что нужно от того, что несет в себе второстепенный смысл. Суррогат, если можно так выразиться. Именно ради этого беспечные головы разбиваются о жестокую “антиреальность”, которую они сами хотят различать. Да, кстати, немного статистики: за полный период существования игры, от самого ее начала и до сего момента, ее копилка сверхразумов пополнялась с такой же скоростью, с какой два разных аспекта одной реалии сближаются друг с другом. То есть – чрезвычайно малый приток свежих, начинающих ПП, компании которых, хватило бы и маленького столика в кафе.  О них он рассказывал долго, стараясь не пропустить ничего, потому что по его словам можно было понять, что хоть они и не столь важны в смысле своего отношения к “Наи”, однако по своему ничтожному количеству и потрясающему качеству дадут фору любому профессионалу финального порядка. Уж те, в силу своих полномочий, иногда не могут сдержать слабо скрываемую ярость и до боли стиснут зубы, глядя, как начинающие молокососы нагло отбирают у них “клиентов”.

Именно поэтому два дня назад все как бы стало на свои места, и уже не было больше повода задавать какие-то вопросы и о чем-то спрашивать. Было бы просто глупо делать это. Даже некрасиво. Пренебрежительно как-то. Тогда оставалось лишь сделать выбор. Он без устали твердил, что нужно сто раз все прежде обдумать и уж после говорить то, что надумано. Потому что сам не хотел пасть жертвой собственной, вероятной нерадивости и неумения искать того, кого надо бы. И только после того, как все было тщательно взвешено и обдумано, последовал ответ. Был ли он рад? Очень. Его грела мысль о том, что свою задачу он выполняет и не за горами времена, когда заслуги начнут воздаваться. Хотя, он и знал, что это, скорее, не из собственного желания, а из-за необходимости угодить тому, кто раскрыл глаза на положение вещей.
А ему было на это наплевать. Сразу после того, как закрылись глаза.






                                                  СНЫ


Словно выключили музыку, словно прекратили шуметь и замолчали. Стало тихо и так внезапно со стен обрушилось эхо рожденной тишины. Тонкий и пронзительный писк где-то за пределами бетонной капсулы – все, что образовалось в результате. Это только то, что лишь поверхностно. Потому что самая глубокая пустота – не в сырых стенах и кусочках вчерашних желаний. Там, внутрь на несколько сантиметров в серое вещество, там, наверное, уже ничего нет. Это ясно чувствуется, когда слышен и полностью ощущаем холодный сквозняк, жадно лижущий стенки серого вещества и такой холодный…
Временами по всему телу прогуливается дрожь. Танцуя сама с собой, греет кожу и уходит прочь из тела к предметам. Жаль – они на нее совсем не реагируют.
Нет, все не так плохо. Вернее – все совсем не плохо, даже наоборот. Пустота совсем не удручает своей мрачностью, а напротив, играя веселой тьмой говорит: ты – такой же. Становится веселее и хочется танцевать с дрожью, нежно обнять ее и шептать ей на ухо теплые слова. Разве она не оценит это? Для нее это ново и непривычно и ей понравится это сразу же. И все, вроде, хорошо.
Только какое-то странное ощущение, что кого-то не хватает. А может быть, чего-то не хватает. Оно, видимо, прекрасно об этом знает и не спешит появляться, потому что это будет не интересно. Со временем о “нем” начинаешь скучать и звать на дружеский разговор, а его все нет. «Хватит»,- думают клетки, -«обычное де-жа-вю».
День проходит. Стены заливают кроваво-красные лучи уходящего во мрак солнца, так ненавязчиво напоминающего о том, что все забывается и уходит просто так. Как оно само.
Проходит, но после возвращается вновь и будоражит кровь своим новым обличием и качеством, чтобы никто и никогда не смог забыть о том, как оно велико и грациозно по сравнению с тем, что творится здесь, внизу. Нагнетая сильные и уверенные в себе ассоциации, мягко и нежно ломающие рождающиеся в туманах сознания мысли, говорит о том, ЧТО действительно стоит низких поклонов и изящной лести.
Сны берут свое. Им нравится ненавязчивое вмешательство идеалов светила, но они не могут проигнорировать сами себя и не вступить в свои права до того, как все вокруг перестанет существовать. Просто разрушится само по себе и исчезнет. Как всегда бывает. И каждый раз, не помня себя, просыпается, и не знает ничего о том, что с ним было. Всегда, в то время, когда сны не считаются ни с чем и просто властвуют до определенной поры. И никогда не знаешь, как к этому относится, с какой стороны подойти к этому, бояться или не стоит. Иногда кажется и уже почти верится в то, что это благо, чья-то снисходительность, заслуга за то, что не всегда воспринимаешь то, что есть, за то, что обычно принимают. И только потом можно понимать под этим многое, но обычно понимается одно – подарок.
Но все чередуется с равномерной частотой и на смену благоговейному доверию приходит удручающее сомнение в искренности того, кто делает такие подарки. От призрачных игрушек начинает веять холодом и обратным страхом. Что же это? Это продукт чрезмерной веры в чистоту и доброжелательность, а потому сменивший по привычке свою действенную суть? Тогда ответ прост: все воспринимается слишком буквально, да и само восприятие по-детски наивно и смешно, если не может привыкнуть к тому, что все меняется и даже самая устойчивая структура разрушится когда-нибудь под действием непреложных законов переменчивости.
Почему бы тогда не попытаться разложить все до одного каналы восприимчивости для того, чтобы сделать вывод и ответить на один простой вопрос: как все это стыкуется с тем, что есть здесь, с тем, что сюда никогда не проникало? Это просто. Нужно просто знать и хорошо осознавать возникающую в куче серого хлама последовательность взрывов одобрения или