Мадам из круиза.

перед отъездом нужно сделать прическу.
- Конечно дорогая.
Утром, после бурной любвеобильной ночи, Мадам поспешила из номера наводить красоту:
- Я часика на два  в парикмахерскую, здесь в гостинице, не скучай.
Было девять часов, и  Тодоров решил поспать еще. Проснувшись, и приведя себя в порядок, он недоуменно посмотрел на часы: «Час дня, её до сих пор нет. Странно, в чем дело?». Не находя себе места, он пошел искать любимую. Парикмахерская оказалась закрыта на выходной. Совершенно обескураженный Алексей вышел на улицу и присел за столик в небольшом кафе возле входа в гостиницу. В голову стали приходить невероятные мысли о похищении, о несчастном случае и прочих напастях.  В два часа к «Фламинго» подъехало такси, из которого выпорхнула мадам. Она не ожидала его увидеть и выглядела растерянно.
- Ой, Леша ты знаешь, обошла полгорода, все закрыто, я так и не смогла…, - наткнувшись на его ледяное молчание,  Алла замолчала, так и не закончив свою незамысловатую тираду.    
- Нам пора ехать.
- Поедем, но мы еще забыли сделать одно маленькое дельце…
Алексею не нужно было намекать дважды. Как только они очутились в постели, отчуждение между молодыми людьми испарилось. По дороге в аэропорт, проезжая возле подступавшего к самому шоссе моря, такси остановили, чтобы по традиции кинуть монетку.
- Ты меня должен обязательно сфотографировать, как я буду бросать монетку в море, - скомандовала Алла.
- Конечно солнце мое.
Он попросил ее встать на небольшой камень у кромки берега и смотреть на солнце. Легкий ветер развевал длинные волосы и платок на ее шее. Стоять пришлось на одной ноге, Алла потеряла равновесие и взмахнула руками, в этот миг он нажал на кнопку спуска «Поляроида». Снимок вышел чудесный. На фото ее лицо выражало крайнее восхищение. Алла, устремленная лицом к солнцу в темных очках, с поднятыми руками, готова вот-вот сорваться и полететь в неведомую высоту.
- Маленький шедеврик, - сказал Алексей, ему нравилось делать красивые снимки.
- Молодец Леша,  я тебя люблю! - она обвила руками его шею, и они слились в долгом дурманящем поцелуе.
Таксист смотрел на них в зеркало заднего вида. Ему было не привыкать к виду целующихся парочек. Он видел много курортных романов и, наблюдая за своими пассажирами, по хорошему завидовал чужому счастью.  
- Какой мужчина, - проговорила Алла, устремив взгляд в пространство.
Машина неслась по скоростной автостраде, унося безумную парочку все дальше от прекрасных дней.

Глава 4

Прилетев с солнечного побережья, любовники с головой окунулись в работу.
Алексей снова организовал поставку горючего в обмен на зерно. Подошли машины со второй партией зерна, работники «Орфея» работали в полную силу.
В квартире оставались вещи жены и большой ящик с игрушками сына. Алексей специально обходил сервант, где находились игрушки. Иногда он натыкался то на кораблик, то на любимую сыном плюшевую собачку, при этом сжималось сердце, ноги деревенели и не могли сделать ни шага. Некто, сидящий в глубине выворачивал душу наизнанку. Становилось невыносимо противно от сознания того, каким дерьмом является хозяин никчемной душонки. Хотелось немедленно влить в себя водку, чтобы заглушить голос некоего находящегося внутри, медленно распиливающего Алексея изо дня в день, минута за минутой: «Какой ты гад, какая ты сволочь!»
Алла, вселившись в квартиру Тодорова, первым делом постаралась, чтобы Алексей отвез все вещи бывшей супруге. Заехав, как-то вечером после работы  к Лизе, в непроницаемой тишине, Алексей попросил её забрать вещи. Закрыв за собой входную дверь, он стоял на лестничной площадке и от гадливости к самому себе не мог шагнуть дальше – там за дверью остался сын. Он обрывал последнюю нить, связывающую его с семьей.
В назначенный день, Лиза позвонила в квартиру и робко и нерешительно вошла. С мольбой в глазах, в которых светилась последняя искорка надежды, она посмотрела на Алексея. Он прикусил губу и, отвернувшись, пошел на кухню. Лиза, изо всех сил стараясь не заплакать, прошла в спальню. На кухне Алексей рванул дверцу холодильника и, достав начатую бутылку водки, налил полный стакан. Напиток обжег гортань, и разлился приятным теплом по всему телу. Тодоров бессмысленно смотрел в окно, на проезжающие зачем-то машины, на проходящих зачем-то прохожих.
- Все, я собралась, но мне ещё нужно тебе что-то сказать…, - Лиза села на краешек стула, - Я беременна…
Алексея прорвало, из глаз хлынули слезы, спазмы стали душить горло. Он схватился обеими руками за голову, ему захотелось умереть. Когда Алексею, наконец, удалось совладать с собой, он с трудом выговорил:
- Детей обеспечу, пожалуйста, не волнуйся. Хорошо, что мы расходимся, хоть детей не тронут. На работе у меня положение тяжелое. Крах неизбежен. Что будет, не знаю.
Он выпил еще. Затрещал телефон. Тодоров взял трубку, звонила Алла:
- Ну, как ты?
Алексей, еле ворочая языком, ответил что-то невразумительное.
- Пьяный, - поняла и удивилась Алла, - Вечером приду.
Вдруг, в трубке послышался голос давней подруги Тодорова – Наташи, неизвестно каким образом очутившейся рядом с Вержбицкой:
- Привет, ты дома? Мне почему-то очень захотелось к тебе приехать.
«Зачем – же они втроем – то собрались», - удивился Алексей, он уже не мог соображать и разговаривать, оборвав провод, шатаясь, пошел выносить пожитки Лизы.
Через некоторое время холостяцкая квартира преобразилась. Алла расставила мебель по своему усмотрению, повесила купленные ею занавесочки на окна,  сменила покрывала на постелях и накидки на креслах, изменила еще какие – то мелочи. Новая обстановка и безукоризненная чистота создавали уют. Алла постоянно что-то делала: мыла, стирала, готовила. Тодорову она очень напоминала его маму, которая также редко сидела на месте, и только один раз в неделю в выходной она позволяла себе выспаться. Алексей решил их познакомить. Отец находился в отъезде за пределами города. Придя на квартиру родителей, Алексей сказал, что придет в гости в субботу. Обычно сын не предупреждал, и материнское сердце почувствовало, что он будет не один. Вежливо-сдержанная Валентина Михайловна с прической сделанной в парикмахерской и в своем самом лучшем платье встретила их:
- Проходите, сейчас чай будем пить.
Мама приготовилась заранее и к их приходу напекла пирожков с печенкой и шанежек с картошкой. Алла непривычно притихшая, отвечала на расспросы негромко и скромно. Перед тем как идти, Алексей посоветовал Вержбицкой: - Мама не любит, когда много красятся косметикой.
- Я специально накрашусь побольше, - вызывающе самоуверенно ответила Алла.
Об одном упросил ее Тодоров не говорить что еще замужем, ведь развод был вопросом времени, и ему очень хотелось, чтобы мама познакомилась с Аллой. Мадам все-таки вняла совету и наложила косметики ни больше, ни меньше, как обычно. Ничего значимого за столом сказано не было,  но все понимали, что знакомятся будущие близкие родственники. Прощались тепло, Валентина Михайловна пригласила заходить почаще, на выходе она придержала Алексея за рукав и шепнула: «Лизу видела на днях. Сказала мне, что выкидыш был. Ты не переживай, я думаю, что она специально сказала, что беременна – тебя хотела удержать. Иди».  
- Мне мама твоя сказала, что впервые видела тебя таким спокойным, - призналась Вержбицкая вечером.  
Под натиском Аллы ему пришлось попрощаться со своими «увлечениями» - подругами – любовницами. Нужда в них у Алексея отпала, Алла затмила собой всех и вся. Тодоров предпринимал жалкие попытки «на всякий случай» не рвать все ниточки, с какой-нибудь «самой – самой», но многогранная натура Мадам обладала и талантом выявлять любовниц директора «Орфея». Даже не наблюдая их в лицо, а всего лишь находясь рядом с Тодоровым, при его разговоре с ними по телефону она безошибочно определяла соперниц. Как только звонил телефон, Вержбицкая моментально оказывалась тут как тут. На его: «Вы не туда попали», звонок повторялся, она завораживающе смотря Алексею прямо в глаза, требовала:
- Не клади трубку. Скажи мне – Алла я тебя люблю.
О результате нетрудно было догадаться – звонки прекратились. Отдельные настойчивые особы, пытавшиеся прорвать оборону и встретиться с ним в офисе, под ледяным взглядом «снежной королевы», находившейся неотлучно в кабинете, понимая, что все кончено, спешили ретироваться. Особенно трудным было прощание с Наташей. После разрыва Тодорова с женой, она питала несбыточные надежды выйти за него замуж, и часто проживала у него на квартире, выполняя все супружеские обязанности и заботливо за ним ухаживая. Наташа никак не хотела смириться с мыслью, что счастье уплывает из рук, и подкарауливала Алексея при каждом удобном случае. Один раз она даже явилась на вечеринку в ночной клуб, зная, что там Тодоров будет не один, а с её соперницей. Случился большой скандал, и Алексею пришлось нагрубить своей давней подруге, которая никак не хотела «просто дружить», после чего она, наконец, оставила его в покое.  Мадам, вручив несколько подарков секретарю, полностью перетянула её на свою сторону. Тоня исправно докладывала о появлении на горизонте подозрительных лиц и обо всех телефонных звонках. Остающееся у Алексея свободное время Вержбицкая полностью взяла под контроль.
После трехнедельных военных действий на любовном фронте Вержбицкая морально уничтожила всех противников. Алексей безоговорочно капитулировал. Он перестал задерживаться на работе и ровно в 18-00 спешил закрыть кабинет и бежал в семейное гнездышко, где получал то, чего у него не было ранее – уют и ласку.
Долгими вечерами Алексей и Алла сидели на кухне и говорили обо всем и о прежней жизни. Тревоги отступали прочь. Алла рассказывала о себе:
- Закончила педучилище. Стала работать в школе преподавателем. Чтобы заработать развела одиннадцать бычков, десять барашков и пятеро свиней. Скотина ко мне тянулась, а мне приятно было за ней ухаживать. Только боялась, что кто-нибудь из знакомых увидит, как я навоз убираю. Повяжусь платочком до глаз и в хлев. Тяжело конечно было. Надорвалась один раз, когда воду носила и помои. Полежала пару часов и снова за животиной ходить. Когда время подходило, приходилось колоть. Барашки спокойные, их ловишь и ноги связываешь. Когда они лежат на плахе, как чувствуют свой конец – у них из глаз слеза вытекает, даже не блеют, не пытаются вырваться. А я их топором по шее... Уточки даже шейку сами вытягивают и головкой к доске прижимаются, будто стараются, чтобы удобнее было тому, кто их рубит. А свиней и бычков из ружья стреляли я или брат.
От ее спокойного тона Алексею стало немного не по себе:
- А тебе их не жалко?
Вержбицкая холодно и отстраненно пожала плечами:
- Они для того и живут, чтобы их есть.
Наверное, то же самое могли сказать, если бы умели говорить, хищные звери – львы, тигры, волки:
- Быки и бараны живут для того, чтобы их могли съесть мы – цари природы.
Разница заключалась лишь в том, что Мадам предварительно любовно вскармливала тех, кого потом собиралась убить и употребить в пищу.
- Когда бычков вырастила, решила мясо в Новотуринске продать. Приезжали в Софиновку одни бизнесмены, раньше знала их немного. Скупала для них у населения мясо по деревням. Когда КАМАЗ