СКАЗАНИЕ О ЗВЁЗДНОМ МАЛЬЧИКЕ

гор Земли, что Трою возводил, и что явился навеки предать её праху, за нечестивые дела служителей своих…

Мальчик убрал руки от Священного Огня… Тоненькая струйка дымка, поднялась вверх, и последний уголёк ярко-ярко сверкнул и погас, навсегда, навечно, а с ним улетучился вверх и дымок, чтобы исчезнуть в полумраке Священного Храма…

- Всё… - всхлипнул мальчик, глянул под купол, будто надеясь поймать убегающий дымок, и упав на колени, горько заплакал…

Другие гаруспики вышли из своих укрытий, где надеялись спрятаться от воинов, и обступили мальчика. Кто-то присел на корточки, кто-то просто стоял, кто-то коснулся своего товарища, молча сочувствуя общему горю. Все поняли, Яяш швырнул в Трою все три свои молнии.

- Совершилось, - прошептал мальчик, - совершилось…

Менрва сидела у ног сына на коленях, утирая слёзы, закрывая лицо ладонями, что бы Таг не видел, как плачет мать.
Мальчик как мог оправдывался. Но слова его были решительны и Менрва поняла, что Таг ни чуть не кается в содеянном убийстве.

- Сынок, - прошептала Менрва, - что же ты наделал, малыш…
- Я убил врагов, я убил предателей, которые хотели открыть ворота Трои перед данайцами, - ответил Таг, и встав, подошёл к окну, рассматривая город.

Стояла глубокая ночь. Город не спал. Где-то сжигали трупы убитых жрецов. В другом конце города разыскивали спрятавшихся. Но жрецам не было пощады нигде. Жители Трои молча наблюдали за происходившим, уже зная, что царь повелел уничтожать каждого, кто служит богам...
В это время, из ворот храма Асменя, стройным рядком по двое, держа в руках факела, вышли мальчики в белых тогах, головы которых были укрыты белыми капюшонами. Это были все гаруспики, уцелевшие во время бойни. Их было много. Очень много. Они шли медленно, молча, не дрожа от страха и не плача, держась за руки.
В темноте это шествие казалось страшным зрелищем, и видевший его мгновенно замолкал, если с кем то говорил, или что-то кричал. Толпа расступалась и кланялась в землю, уступая детям дорогу, а одинокий путник падал ниц. Эти дети были священны от рождения, потомки древних волхвов, которые жили ещё тогда, когда человек не знал ни железа, ни лодки, ни даже колеса…
Анхиз, увидев издали это шествие, остановился, и когда мальчики подошли совсем близко, спрятал в ножны меч…

- Остановитесь, - приказал он воинам, - воин не воюет с детьми…

Витязи замерли, недоумённо глядя на детей…

- Что они делают? – спросил один из них, у Анхиза.
- Что бы они не делали, - ответил старик, из под шлема рассматривая вереницу гаруспиков, - куда бы не шли, но они не бояться ни наших мечей, ни самой смерти.

Гаруспики шли к цитадели. Они хотели видеть того, кто приказал посягнуть на святая-святых державы хеттов и всего народа русоголовых. Они прошли через весь город и остановились только под стенами окружавшими царский дворец.
Когда последние их ряды поравнялись с первыми, и остановились, мальчики запели гимн Асменю, хранителю детей…

Таг услышал пение и выглянул в окно.

- Кто это? – спросил он у матери.
- Это дети, которых ты сегодня сделал сиротами, сынок, - ответила Менрва.
- Но их отцы и матери были изменниками! – возмутился Таг.
- Говорят, что от мечей твоих витязей, погибли многие их братья. Они хотят видеть тебя, Таг.

Менрва подошла к сыну и встала рядом, не решаясь обнять мальчика.
Таг прижался к матери, рассматривая море факелов, горящих под воротами цитадели, и слушая монотонное пение, напоминающее, скорее, плач…

- Я боюсь их, мама. Они убьют меня. Асмень мне этого не простит, - прошептал Таг, - жрецы хотели предать город, они хотели свергнуть меня с престола отцов… Они… Что делать, мама?

Менрва погладила волосы сына.

- Выйди к ним. Если ты их боишься, то возьми воинов, и выйди с ними…
- Нет, - покружил головой Таг, - я выйду сам.

Он будто вырвался из рук матери и направился во двор, к воротам…
Таг вышел во двор один, остановив молчаливым движением стражников, которые хотели последовать за ним.
Витязи остановились в недоумении, провожая взглядом маленького царя, который подойдя к воротам, приказал открыть их.
Два воина сняли засов, и токнув ворота, открыли их.
Таг выступил к детям, и подойдя совсем близко, почти дыша кому-то из них в лицо, глянул в им глаза.
Пение прекратилось. Мальчики опустились на колени перед Тагом, склонив головы.
Минуту стояла такая тишина, что Таг отчётливо слышал потрескивание пламени факелов.
- Вы хотели видеть меня, - произнёс в тишине Таг, - вот он я.

Дети молча смотрели в землю.

- Почему вы молчите? – спросил Таг, - вы же не молчать пришли?
- Что им говорит? – услышал мальчик, позади себя, голос Лаокоона.

Лаокоон подошёл к детям и присев перед одним из мальчиков, взял его за подбородок и глянул ребёнку в глаза.

- Вел, мой любимый ученик, ты жив? Я рад видеть тебя в мире живых, ибо в твои юные годы, рано вступать в пределы царства мёртвых. Предки опечалились бы, завидев твою тень в поднебесье.
- А ты, - посмотрел в лицо другому мальчику Лаокоон, - Сувер, сын мудрого Арпомасада? Ты сегодня лишился отца и учителя, и матери, нежно любившей тебя. Она будет оберегать тебя даже будучи мёртвой, никуда не отходя от тебя, как и при жизни, пока вы не соединитесь в солнечном ирии117.
- Гезон… Прадамасад... – подошёл к двум братьям-близнецам Лаокоон, и обнял детей, - где ваш третий брат, Асмедив? Где ваша мать Леля? Где ваш отец Ирник? Неужели все пали под мечами?
- Довольно Лаокоон, - вскрикнул Таг, и заплакал, - я и так виновен перед этими детьми… Я не знаю как оправдаться перед ними… Мне нет оправдания, ни как царю, ни как человеку… А ты только разрываешь мне сердце!
- Не ешь себя царь, - встал Лаокоон и повернулся к Тагу, - ты свершил то, что свершил…
- Эти дети пришли не убивать тебя, не винить… Они покорно стоят перед тобой на коленях, в ожидании твоего суда. Ты убил их родителей и учителей. Теперь ты должен убить и их, как того велит закон державы хеттов. Если их отцы и матери выступили против божественной власти правителя, то корень этих родов должен исчезнуть с лица земли…
- Молчи! – закричал Таг, - замолчи Лаокоон, - это глупый и неправильный закон и я немедленно его отменяю!
Он подошёл к гуруспику и поднял его с колен под руки.

- Встань! Все встаньте! Я велю всем подняться! – ударил себя в грудь кулаком Таг.

Мальчики посмотрели на Тага, не решаясь встать с колен.

- Да встаньте же! – закричал пуще прежнего Таг.
- Но ты властитель наших жизней, вершащий суд по своему усмотрению… – проговорил гаруспик.
- Царь велит вам подвестись, - сказал Лаокоон детям, и показал рукой, чтобы те встали.

Мальчики поднялись, но лица их смотрели в землю.

- Почему вы не хотите смотреть на меня? Почему вы стоите, словно виновные в чём-то? – спросил Таг, но ответа он не услышал.
- Молчите? – удивился, и испугался одновременно Таг.
- Скажи ты? – указал он на мальчика, который, как показалось Тагу, был главным, потому что стоял самый первый и ближе всего.

Мальчик выступил вперёд и откинул капюшон, глянув на Тага.

- Царь, - произнёс мальчик, - мы знаем, что ты и есть Асмень, который вернулся в страну русоголовых из созвездия святой расы великой, расы блуждающей меж звёзд на летучих кораблях, сияние которых, сильнее сияния солнца. Сегодня погибли, по твоему приказу все те, кто бы нам дорог и кого мы любили. Ты оставил нас сиротами, и кроме богов, у нас никого не осталось. Вот только ещё мудрый Лаокоон, который теперь нам и воспитатель, и учитель. Но ты наш отец, а мы твои дети. Мы просим тебя, царь, прикажи людям прекратить убивать. Зачем, когда около наших стен стоят враги, готовые сожрать наши сердца, а нас, - показал мальчик рукой на стоящих позади гаруспиков, - предать закланию своим кровавым демонам горы Олимп, вместе с другими детьми Трои? Зачем должна проливаться безвинная кровь? Останови кровопролитие! Я молю тебя, царь! Я, Раван, сын Гандхарвы, убитого сегодня тобой, солнцеликий образ Господа Асменя! Мы рождены с тобой в один год. И может быть я не мудрее тебя, может я не могу руководить войском Трои, может я не умею владеть мечём и луком, ибо я с малых лет учился письму и чтению, и толкованию Вед118. Но мы, не только не имеем права брать в руки оружия. Мы не имеем права даже защищаться и обязаны принять смерть там, где её встретим. И если ты сейчас прикажешь убить нас, мы покорно примем смерть от рук своих палачей. Ты, который знает военное искусство и умеет видеть врага по глазам, умеет слышать ложь по словам, молю тебя, я, покорный слуга твой, Господь Асмень, пощади этих безвинных детей.

Мальчик ещё раз обвёл рукой стоящих позади гаруспиков.
Дети, как один, снова пали на колени. Раван опустился перед Тагом на колени, пал ниц и поцеловал его сапог…
Таг смахнул слезу и долго стоял молча, смотря на гаруспиков… Потом он поднял Равана, и обняв его, поцеловал.

- Перестань, Раван. Я уже сказал, вы ни в чём не виновны передо мной.

Таг отступил, и встал в воротах, так, что бы его видели все.

- Ваши отцы хотели предать Трою. Они желали позорного унижения нашему народу, после того, как тысячи русоголовых пали под мечами касков и данайцев. Так вот, я ничего не имею против других народов и не желаю смерти ни одному из детей любого народа. Я люблю детей своего и чужого народов. И всем говорю, чтобы любили человека не за красивое слово, а за благородное деяние и дружеское сердце. Нет плохих людей. Есть плохие дела. И всякий, кто желает позора народу своему впредь будет наказан так, как того заслуживает. Я царь расенов, я царь турженов. Вы верите моему слову?
- Верим повелитель, - ответили гаруспики.
- Вы пришли за судом? Так знайте. Нет вам суда, потому что в нашем народе, отныне нет суда тем, на ком нет вины. Возвращайтесь в храм. Ваше место в храме, - сказал Таг, - делайте то, что вы должны делать. Но запомните урок ваших отцов и учителей: когда кто-то подвергнет сомнению власть царя на нашей земле, он должен быть убит. Стоять будет наша держава до того дня, покуда владеет ей правитель Богом поставленный. Но едва пошатнётся власть этого правителя, то не станет не то что державы, но и народ наш ввергнется в пучину беззакония, пока не исчезнет совсем. И передайте другим поколениям, будущие мудрые волхвы, что так сказал я, Таг, царь царей и господь господствующих!
- Что прикажешь, повелитель? – поклонился Лаокоон Тагу.
- Отведи их в храм, - ответил Таг, - я прикажу привезти им еду из царских закромов, что бы они не умерли с голоду.

Таг обнял Равана, словно на прощание.

- Береги их, и сделаешь то, что я прикажу, когда я позову тебя.

Таг пошёл во дворец. На пороге стояла Азнив, мама и Эней. мальчик, по деловому поднялся по ступенькам к двери и махнул Энею рукой, подозвав к себе.
- Завтра ночью, когда стемнеет, ты должен сделать задуманное, - сказал Таг, когда Эней подошёл, - возьмёшь с собой Азнив. Я хочу, что бы её почитали как царевну.

Эней в ответ кивнул.

- И ещё, - указал Таг на ворота, - заберёшь их, гаруспиков, и все святыни из храма Асменя, оставишь только тех, кто сам пожелает остаться. Даю тебе половину воинов. И ещё, возьмёшь мою маму.
- Я не оставлю своего сына, - услышал Таг голос мамы.
- Я так хочу, - ответил Таг.
- Ты отец всем, но я мать тебе, - сказала мама, подойдя с Азнив к Тагу.
- И я никуда не пойду от тебя, - проговорила Азнив.
- Но так надо. Я не