СКАЗАНИЕ О ЗВЁЗДНОМ МАЛЬЧИКЕ

не уснул.
Проснулся Таг уже под вечер, когда красноватое солнце катилось к горизонту. Над ним стоял Тин и что-то говорил.

Таг открыл глаза и приподнялся с соломы.

- Проснулся, - сказал Тин, - гляди, кого я привёл!

Таг глянул. Неподалёку стоял немолодой усатый человек опоясанный длинным мечом витязя. На человеке был красный кафтан, поверх которого была одета серебристая кольчуга. В руках человек держал такой же серебристый, островерхий шлем. Человек держал под уздцы коня и молча рассматривал Тага.
- Это Пайрон, - указал на человека Тин, - ты должен его знать, он из дворцовой стражи!

Таг поднялся и стал приближаться к человеку. Тот остановил его жестом и вскинул вперёд правую руку, приклонив колено.

- До последнего вздоха, мой повелитель! - произнёс в землю Пайрон, не смея взглянуть на Тага, - не гневись, но мы все считали тебя погибшим.
- У-у... - присвистнул в сторону Тин, - мама дорогая... так ты действительно царь...
- Да мальчик, - глянул в сторону Тина Пайрон, - это наш царь, Таг, сын Геркле, внук Приама, Потомок Божественного Лабарны, Владыка страны Хатти. В час его рождения мы поклялись хранить его до последнего вздоха. И никто, ни один человек, даже он сам, даже сама смерть не может освободить нас от этой клятвы. Нас было тридцать. Все бились в Трое. Мои товарищи продолжали бой даже в степи. И дрались до тех пор, пока их не осталось трое. Они, в надежде отыскать хотя бы тленные останки нашего повелителя, вернулись в Трою, но никого не нашли живым. А нашего повелителя не было среди мёртвых. Тогда они вернулись в степи, где нашли нас. И вот, я нашёл его живым...

Пайрон вновь преклонил голову.

- Ваш отец, царевич Геркле, сын Приама, отправил меня и Арея за подмогой осаждённой Трое, приказал вернуть ушедшие на восток дружины. И вот, они тут… десять тысяч воинов и три тысячи витязей… Какие будут указания, владыка?

Таг растерялся. Армия… Войско… Конечно не такое могучее как и у отца, и даже не то, что пало там, в Трое… Но верное ему одному… Боги услышали безмолвные молитвы Тага и послали ему войско… Таг даже не был до конца уверен, что это не сон, и поэтому, незаметно ущипнул себя за ногу…

- Встань... Я велю тебе подняться... – сказал Пайрону Таг.

Красноватое солнце коснулось горизонта и чайки подняли дикий крик. Таг посмотрел на море и улыбнулся. Солнечные лучи, словно короной, возносились в голубизну небосвода, а солнечная дорожка колыхалась на волнах, словно пурпурный плащ витязя.

- Встань, Пайрон, - глянул на витязя мальчик, - у нас теперь много работы...

Вторая Часть

РОЖДЕНИЕ НАРОДА

Глава 8

АПЛУ

«Луце жъ потяту быти неже
полонену! Сядемъ братия на бързы
комоне да позримо синего Дону!»
(Слово о Полку Игореве; 12 ст.)

...12 столетие до н.э.; 1256 год до н.э.; Малая Азия; долина реки Стикс...

Старый овчар Ходун дремал. Он всегда засыпал под вечер, глядя на заходящее солнце, погружаясь в беспокойные мысли, которые постепенно переходили в размышления. И тогда, ему казалось, что он знает, как переустроить целый мир. Потом он засыпал и просыпался только тогда, когда его внук,Аплу, златокудрый, словно маленькое солнышко, толкал в бок.
- Деда, идём в дом.
- Конечно, идём, - вздыхал старый Ходун и кряхтя подводился с лавки, как он величал бревно, брошенное много лет назад у порога.

Как правило, Ходун осматривался, вглядываясь в темноту, которая кутала в темнеющий саван околицу, стоял ещё чуть-чуть у плетени и только потом, медленно, опираясь на сухой посеревший посох, на верху которого торчала крюком обломанная ветвь, пробирался домой...
Кроме Аплу у Ходуна не было никого.
Почему каски пощадили старика и мальчика, Ходун и сам не понимал. Степняки угнали отару, сожгли всё вокруг, оставив от соседей только воспоминания. Но чабана и его внука не тронули. Просто прошлись мимо, прихватив, словно своих, овец из загона. И ушли в свои степи. Старик только проводил бессильным взглядом этих гостей и с тех пор больше отар не пас. Ни своих, ни соседских, ни чьих. Остался только посох, да старый косматый пёс Цербер, что так же молча грустил у ног своего хозяина...
С той поры Ходун проводил день за днём сидя на завалинке у входа в полуразвалившийся домишко и радовался глядя на золотоволосого мальчугана, который рос, уже не по дням, а по часам, и вечно выдумывая что-то новое, мальчишеское, копошился на глазах у дедушки, во дворике...
Собственно, Аплу выдумывал только очень важное, как считал. Он был очень серьёзный, важный и деловой. Хотя, самой по себе работы он не особенно любил. Стоило мальчишке увидеть что-то заманчивое, красивое, по его мнению, как он забывал обо всём на свете и мог часами любоваться, например, птичкой, что села на плетень и насвистывала, чирикала свою песенку. Если из своей норки вылезал какой ни будь жучок, или муравей волок свою тяжкую ношу в муравейник, то Аплу обязательно должен был сопроводить его, поддержать словом, а ещё лучше, взять в ладошку и донести до самой норки вместе с этой ношей. А если уж вечерочком Аплу надумал любоваться звёздами, то дедушка так и спал до утра на своей завалинке...
В один прекрасный день мальчика осенила мысль, что звёзды, видимо, живые и с ними можно говорить. Но вот как это делается, Аплу не знал. Он долго думал. Обдумал всё на свете и вспомнил, что ещё пару лет назад, дальше всего в степи был слышен дедушкин рожок. По крайней мере, сам Аплу узнавал его издали.
Покрутив в руках этот рожок, Аплу дунул в него и на жалкое подобие мелодии среагировал только старый пёс Цербер, который, не вставая гавкнул и перевернувшись на другой бок вновь задремал... Нет, рожок чабана не для беседы со звёздами. Им только овец собирать да собак будить... И снова потянулись дни размышлений, пока мальчика не осенила новая мысль... Вырезав тросточку он сделал свистульку, большую. Потом вторую, поменьше... потом ещё меньше, ещё меньше, ещё... Много-много свистулек... Связал их шнурком. Так, смастерил Аплу себе флейту. Правда, над ней поколдовал ещё и дедушка, пока Аплу спал ночью. Но зато утром мальчик заиграл. Долго не получалась игра. Но шли дни и со временем околица, в которой царили только ветер да тишина, наполнилась очаровательными звуками...
...видел Аплу ручеёк - подражал, играя на флейте, ручейку. Видел птичку, то теперь не молча глядел на неё, а пересвистывался с ней так, что и она замолкала зачарованная флейтой Аплу. А звёзды, те вообще оживали в тёмном небе, когда мальчик наигрывал их рассказы, рождая звучанием своей флейты волшебные сказки. Ему казалось, что даже тени родных околиц слетались к нему пускаясь в головокружительный танец, смеялись, радовались и веселились, отдавая холодком по спине...
Собственно, кроме этих вот теней, звёзд, птичек да жучков, кроме дедушки да старого Цербера, никто Аплу и не слышал. Разве что солнце... А Аплу так и называл свои песенки: играл для птички, называл песенку птичкой. Играл Аплу для жучка - называл жучком. Играл для ручейка - ручейком... Но для солнца он придумал особенную песню, весёлую, добрую и ласковую, как и само солнце. Солнце не может быть грустным. И Аплу долго думал, как её назвать. Назвать просто солнцем было нельзя, ведь солнце отец и Аплу, и дедушки, и всех-всех. Этим его можно обидеть. Вдруг солнцу не понравится песня Аплу, или он её некрасиво сыграет? Мальчик думал, думал, много раз сыграл эту песню, и решил назвать её Тарантелла... Ведь поселок, в котором он жил, который был большим и многолюдным, пока не пришли каски, носил имя Тарант. «Эта музыка будет звучать в честь солнца, которое помнит всех кто здесь когда-то жил. А значит люди, слушая её, будут вспоминать всех нас, жителей Таранта...», - решил мальчик... И каждое утро он встречал солнце играя Тарантеллу...

Глава 9

АРЕЙ

В этот день Ходун сидел на своей завалинке, как и всегда, когда где-то неподалёку послышался топот копыт. Ходун насторожился и даже привстал глядя в степь, туда, откуда доносился топот. Вот уже два года кони в этих краях не могли предвещать ничего хорошего. На них приходили только разбойные банда данайцев, или степные орды. Но на сей раз, всадник был один. Он спешил. Он буквально слетал с кургана стоящего неподалёку...

- Аплу, ступай в дом, от греха подальше, - сказал старик внуку, а сам, выйдя к калитке остановился, ожидая нежданного гостя.
- А ты, дедушка? - ответил Аплу и встал послушно за дверью, глядя во двор.

Всадник приближался словно молния. Только у плетени конь остановился страшно заржав и встав на дыбы, чем нагнал на Аплу страх и ужас. Мальчику показалось, что конь сейчас раздавит дедушку. Аплу спрятался и закрыл лицо ладонями, зажмурив глаза.
- Не признал, старик? - услышал Аплу голос незнакомца.
- Не признаю, что-то, - ответил Ходун вглядываясь в лицо всадника.
Всадник спрыгнул с коня и подойдя к старику снял шелом.
- А сейчас? Помнишь, когда на этом кургане Геркле лагерем стоял, я у тебя баранов для царского стола брал?
- Так давно это было, - подумал Ходун, - уж два года минуло, а того и больше. Как звать то тебя, витязь?
- Арей, Арей хоругвеносец, - ответил всадник, - а что это не слышно овечек твоих, да посёлок молчит? Уже ль чума краем пронеслась?

Старик покачал головой и опустил глаза.

- Ты, витязь, издали видать приехал?
- Да уж издали, не взыщи, отец. Два года как на родине не был! - ответил Арей.
- Страшная чума, витязь, очень страшная, - сказал Ходун, - Эллада она зовётся...
- Не понял, старик, - усмехнулся витязь, - о чём ты?
- А что непонятного? Война...

Ходун отступил от калитки впуская Арея во двор.

- Ты заходи, витязь. По моему мне много чего тебе надо рассказать...

Так, впервые в своей жизни, Аплу увидел настоящего витязя. Собственно, он видел их и раньше. Но много и сразу. И, далеко-далеко, как тогда ему казалось. И это было давно. Аплу почти не помнил того дня. Воины ночевали на кургане, за посёлком, А поскольку Аплу был ещё мал, дедушка не взял его отвезти ужин самому главному из витязей, которого все называли Геркле. А сейчас, самый настоящий витязь сидел рядом с Аплу у костра. У мальчика неистово билось сердце, когда он блестел своими латами и островерхим, огромным, украшенным разными причудливыми, чеканными узорами шеломом...

С появлением гостя вечер затянулся. Сидели у костра, что ярко горел посреди двора, в выложенном из камней мангале. Ужинали. А дедушка печально рассказывал Арею обо всём, что было, и что довелось пережить. Арей только стонал и молча смахивал слезу за слезой.
Аплу тоже первый раз услышал правду о том, что случилось. Оказалось, что соседи никуда не уходили, а их попросту убили враги. И не пускал его на руины дедушка потому, что там мёртвые лежат, что бы не видел их Аплу. И что сидел Ходун на завалинке не оттого, что ноги болят, а охранял денно и нощно, смотрел врага, что бы вовремя сказать внуку - «Беги!», если этот враг приблизится к посёлку мёртвых...
Арей слушал. Слушал и молчал. Он ничего не говорил. Даже, когда уже замолчал старик. Арей только глядел на огонь, и было слышно его тяжёлое дыхание...
Вокруг встала стеной тишина, которую нарушал только треск горящих полениц. Где-то в степи ухнул филин. Филину ответил ржанием конь. Пёс приподнял голову и посмотрев вокруг потянулся и снова задремал.
- Я понял, - сказал Аплу, - я всё понял.
- Что ты понял? - переспросил его Ходун.
- Когда я играю ночью на флейте, это