Золотая кувалда

                                                                           =1=

Вовка Козлов старшеклассник. Нормальный парень,  хорошо учится, легкоатлет, два лета гонял в велосекции. В самбо пару раз сходил  вместе с Крохалёвым и Сизиковым. Но, после того, как старички поотрабатывали на нём броски через бедро и через плечо, сказал: «Не, пацаны. Я думал, нам приёмы покажут, а тут надо мешком с опилками работать...»
Крохалёв с Сизиковым выдержали полгода. Даже в соревнованиях участвовали. Но Сизиков попался на болевой приём, повредил связки, и бросил секцию. А Крохалёву одному заниматься стало скучно и он присоединился к друзьям.
Учитывая спортивный стиль жизни, друзья не курили. В карты, правда, любили играть. Не на деньги – на гирю.
Как играют на гирю? Очень просто. Окончив игру, подсчитывают очки и  выжимают двадцатичетырёхкилограммовую гирю соответственно разнице очков с лидером. Одному «повезёт» на пять жимов, а другому и на  сто пять. Приятели подкалывают невезунчика, угорают, если с первого раза не выжмешь весь «грех». Кто прощёлкает много очков  – тому тяжко. Жимов по двадцать на одну руку делали все. А дальше шло тяжелее. По десять, по пять, по три… Нет, правила не садистские: гирю можно перекидывать с руки на руку, ненадолго ставить на пол. Но и так силы кончались, ребята подгоняли: «Жми по разу!». Проигравший кидал гирю на грудь, перекатывал на плечо, выдавливал с приседом, как штангу… И на это уж сил не хватало… Руки становились толстыми и несгибаемыми, как брёвна… В общем, весёлая игра и полезная. Плечи у ребят от игры в карты раздались вширь заметно.

День был двадцать третье февраля, мужской день. К Вовке зашёл  Толька Сизиков и по случаю праздника они побрели к Мишке Крохалёву. Просто так пошли, без задних мыслей. Собирались потом в кино с девчонками.
Мишкины предки куда-то слиняли.
- Батя у меня неделю в поте лица трудился, - похвастал Крохалёв.  Открыл дверцы серванта и с гордостью показал друзьям переливающиеся красивым хрусталём трёхлитровые банки с жидкостью чайного цвета.
- Нынче закончил. Кристалл клир теперь! Процедил через активированный уголь, растворимым кофе отдушил – чистый, говорит, коньяк получился! – одобрил отцовское мастерство Мишка.
- Самогон, что-ли? – догадался Вовка.
- А ты  думал чай? – усмехнулся Мишка. – Двойного перегону!
- Пробовал? – зевнув, спросил просто так Сизиков.
- Нет, - пожал плечами Мишка. Мне, мол, это ни к чему. Они с пацанами крепкие напитки не пили. Шампанское по праздникам, было дело, употребляли. И пиво иногда.
- Сколько градусов? – спросил Сизиков.
В самогоне он разбирался лучше всех из тройки. У него мать сильно любила выпить, да и отец все праздники и конец рабочей недели отмечал, чтоб жену контролировать. Самогон в его семье гнали часто. Но зелье получалось  тошнотного запаха и молочного цвета – как в старых фильмах про бандитов гражданской  войны и Октябрьской революции. Потому что, рассказывал Сизиков, маманька торопилась, жадничала и выгоняла из браги всё до последней капли сивухи.
- Батя мерил спиртометром, сказал – под шестьдесят градусов, - похвастал Крохалёв качеством продукта.
- Раз, два, три, четыре… - считал Сизиков банки, стоящие в серванте. Сквозь тёмно янтарную  прозрачную жидкость в  банках виднелась задняя стенка серванта.
- Семь банок! Под горлышки залиты! Литров двадцать пять… - уважительно выпятил нижнюю губу Сизиков. – Кто пил коньяк?
Коньяк никто не пил.
- Продегустировать надо, - решил Сизиков.
- Самогон же! – попробовал возразить Вовка.
- Это самогон?! – возмутился и защитил честь отца Крохалёв. – Двойного перегона, через активированный уголь из противогаза пропущенный, да с кофеем?! Ты понюхай!
Он достал из серванта банку, сердито грохнул её на стол, сдёрнул пластмассовую крышку. Вовка, вытянув шею, издали принюхался. Самогоном не пахло.
- Ты носом нюхай! – кипятился Крохалёв, задетый незаслуженным оскорблением отца.
Сизиков подошёл к столу, нагнулся, едва не утопив нос в благородном напитке, смело понюхал.
- Самогон…  – насмешливо посмотрел он на Вовку. – Ты нашего самогона не нюхал. Это – благородный напиток!
Чтобы не обижать Крохалёва, Вовка подошёл к столу, наклонился над банкой, осторожно принюхался. Хоть и немного, но сивухой всё же воняло.
- Ну! – потребовал оправдательного заключения Крохалёв.
- Чуть-чуть отдаёт, - не стал врать Вовка.
- Сам ты «отдаёт»! – окончательно оскорбился на Вовку за отца Крохалёв и отвернулся.
Сизиков окунул вытянутый указательный палец по самое основание в спорную жидкость и, засунув на ту же глубину палец в рот, обсосал его. Задумчиво помолчал. Крохалёв краем глаза наблюдал за приятелем, ожидая оправдательного приговора продукту отца.
- Чистый спирт! – одобрил продукт Сизиков. – И кофеем пахнет.
- Кофеем… - примирительно гудел Крохалёв. В принципе, признание отцовского самогона чистым спиртом с запахом кофея его уже устраивало.
- Пальцем разве определишь! – защитил теперь уже свои дегустационные способности Сизиков. – Тащи рюмашки, попробуем.
- Пить?! – удивился Вовка.
- Да никто пить не собирается, - успокоил Сизиков приятеля. – Так, по граммульке. Ты видел, как вина дегустируют? Язык мочат…
Помочить язык в дегустационных целях Вовка отказаться не мог.
Крохалёв достал из того же серванта рюмки, поставил в ряд. Сизиков поднял банку, примеряясь разлить, подержал, поставил банку на стол.
- Из полной я только по кружкам умею разливать. Дай-ка ложку, я ложкой.
Крохалёв принёс с кухни ложку. Сизиков отмерил  в рюмки по валерьяночной дозе.
Все молча взяли посуду, долго принюхивались, окунув носы в рюмки. Да, в общем-то, сквозь не особо сильный сивушный дух пробивался запах кофе.
- Кофеем же пахнет! – настаивал Крохалёв.
- Пахнет немного, - согласился Вовка.
Сизиков плеснул свой миллилитр на язык, закатил глаза, прислушался к ощущениям. Вернул глаза на место, сглотнул, одобрительно кивнул головой, поставил рюмку на стол, в хвалебном жесте поднял руку кверху:
- Пробовали бы вы наш самогон!
Крохалёв плеснул свою дегустационную порцию в рот.
- Коньяк! – восторженно провозгласил он, но всё же скривился.
Вовка осторожно опрокинул стопарик. Язык осушило, во рту защипало, слабый запах сивухи согрелся, расширился,  заполнил тошнотой пищевод. На глаза навернулись слёзы. Выплёвывать такую незначительную каплю было стыдно. Сжавшись, как от мороза, Вовка с отвращением проглотил самогон.
- Тоже мне… - Крохалёв насмешливо указал на прослезившиеся Вовкины глаза.
Спрашивать мнения Вовки о качестве продукта не стали.
Посидели молча. С удивлением почувствовали, как в голову поднялась приятность, доброта, покой.
Переглянулись, чувствуя друг к другу всё большую симпатию.
- Ну чё? Нормалёк? – широко улыбаясь, доброжелательно, не сомневаясь теперь в положительном ответе, спросил Крохалёв Вовку и кивнул на банку с самогоном.
- Да разве с такой дозы расчувствуешь, - решил не кривить душой и найти хоть какую отговорку Вовка.
- Так мы сейчас внимательнее распробуем! – тут же развил идею Сизиков и принялся довольно интенсивно черпать ложкой из банки.
Про рюмки теперь можно было сказать, что в них что-то налили.
Сизиков посмотрел на рюмки и оценил ситуацию реально:
- Огурчика бы!
- Есть огурчик. Что, у нас огурчика, что-ли, нет? – пожал плечами Крохалёв. Сходил на кухню, хлопнул дверкой холодильника, погремел посудой, принёс на тарелке разрезанный огурец.
- А вилки? – выступил с претензией Сизиков.
- Обедать собрался? – усмехнулся Крохалёв. – Не баре, руками возьмёте. А то посуду за вами потом мыть…
Без вилок, так без вилок.
- Ну, пробуйте, - скомандовал Сизиков, опрокинул рюмку, сглотнул, закусил огурцом.
Пронаблюдав за другом, Крохалёв повторил действия сам.
Вовка опрокинул рюмку в рот. Одним глотком самогон в глотку не полез. Вовка поперхнулся, с трудом протолкнул вонючую жидкость в пищевод, закашлялся.
- Не умеет пить, - подвёл итог дегустации  Крохалёв, подсовывая дольку огурца Вовке под нос.
- Не умеет пить! – согласился  Сизиков, грохая кулаком Вовке по спине.
Вовка прокашлялся, зажевал огурец, отдышался.
- Ну как ты пьёшь? – критиковал Крохалёв Вовку. – Цедишь самогон, как газировку. А надо как? Хоп – одним махом в рот! И одним глотком туда его! – Крохалёв показал рукой, как надо одним махом в рот и куда его дальше. –  Потом выдыхаешь через рот: х-хы! И через нос всасываешь новый воздух, чтоб не тошнило. Налей, Толян, покажу молодому, как надо!
Крохалёв родился на пять дней раньше Вовки.
Сизиков взял рюмку, поднёс её к обрезу банки, прицелился, плеснул в рюмку самогону. Рюмка наполнилась до краёв.
- Ты чё? – Крохалёв покрутил пальцем у виска.
- Понял! – согласился Сизиков с ошибкой и выплеснул излишки в соседнюю рюмку, оставив в Мишкиной на одну треть.
- Ну, это ещё сойдёт, - одобрил действия Сизикова Крохалёв. – Учись, студент! – просалютовал он рюмкой Вовке, и профессионально выпил. Зажевал огурцом, похвалил сам себя поднятым вверх указательным пальцем.
- Понял? – спросил Сизиков. – Повторяю!
Отлил из отлитого половину и выпил. Не менее профессионально.
- Усвоил? Закрепи пройденный материал! – велел Вовке, пододвигая к нему оставшуюся рюмку.
Вовка выпил. Рот осушило, опалило, язык защипало. Вовку  передёрнуло, он едва успел задавить тошноту солёным огурцом.
- Не умеет! – презрительно махнул на него Крохалёв.
- Не умеет, - согласился Сизиков и потянулся к банке.
- Не буду! – хриплым сдавленным голосом категорически отказался Вовка.
Посидели, чего-то подождали, лениво поглядывая по сторонам.
Захорошело.
Мишка крякнул, улыбаясь чему-то своему.
Сизиков согласно покивал головой, улыбнулся молча.
Вовка улыбался не крякая и не качая головой.
Тощий Мишка развалился на стуле, как в кресле, протянул длинные ноги далеко под стол и обнял спинку стула Сизикова.
Коренастый Сизиков оплёл стопами ножки стула, раскорячил коленки, уронил руки между ног и оплыл толстым неполным мешком.
Вовка с добродушным любопытством наблюдал за приятелями.
- А? – Крохалёв задрал брови кверху и победоносно оглядел приятелей.
- Да-а… - серьёзно согласился Сизиков и покачал головой.
Вовка, не прекращая улыбаться, согласился молча.
Помолчали ещё, прислушиваясь к незнакомым приятным ощущениям.
В животе загорячело. Благостный жар по пищеводу поднялся к лицу, хлынул в голову, сделал мир приятным, а жизнь – спокойной и радостной.
- Мужики, - упрекнул товарищей Крохалёв. – Сегодня же двадцать третье, мужской день…
- Отметить надо! – понял намёк Сизиков и взялся за горлышко бутылки.
- Закусить бы чем! – то ли сопротивляясь, то ли внося дельный совет, вздохнул Вовка.
- Стой! – перехватил руку Сизикова Крохалёв. – Надо из другой банки, чтобы незаметно. А то батя пистон вставит, если узнает, что мы пили.
Он закрыл немного початую, на палец от края, не больше, банку, поставил её на место, вытащил соседнюю, полную до обреза.
- Тащи кружку, а то разолью ценный продукт, - посмеялся Сизиков.
Крохалёв сходил на кухню, принёс кружку. Пока Сизиков прицеливался и сливал из банки «продукт», на столе появились колбаса, сыр, хлеб, маринованные огурцы и помидоры.
- Ну чё, по полной? – испытывающе взглянул на приятелей Сизиков.
Вовка переполошился: полную он не выпьет.
- Ты