Золотая кувалда

негритянской заднице гуталину взяться?
Козлова, наконец, открыла дверь. Сбоку двери стоял милиционер с серьёзным лицом и папочкой под мышкой, а за ним…
- Козлова Анна Петровна? – деловито удостоверился участковый.
- Анна Петровна… - повторила Козлова и почувствовала, как стали слабеть её ноги.
- У нас к вам серьёзное дело… - сурово сообщил участковый.
- Саша… - негромко простонала-позвала Анна Петровна  мужа и схватилась за грудь. – Что… Уже?
Из комнаты подошёл Козлов. Увидел милиционера и стоящего за ним военного, посмотрел на бледную жену, охнул, схватился за сердце, потом за стену.
- Раньше надо было… - укоризненно проговорил офицер.
- Как же так… - шептал Козлов. –   Раньше? Две недели всего… Как?
Козлова без сил опустилась на тумбочку под зеркалом в коридоре.
- Пройти-то хоть можно? – сердито спросил военный.
- Да что проходить-то… Две недели, как повестка…
- Не ожидали так быстро нас? – усмехнулся военный.
- Вы что смеётесь?! Вы что… - ужаснулся Козлов. – Как вам не стыдно! Уходите!
- Нет уж, гражданин Козлов. Мы не уйдём. Сын дома?
Козлов замер на полудвижении,  непонимающе уставился на военного. Попытался что-то сказать, сделал неопределённое движение, повернулся к жене, долго смотрел на неё. Она тоже ничего не понимала.
- Удивлены, что мы так оперативно? Давайте-ка, мы поговорим с вашим сыном, обсудим всё по-мирному, чтобы без судов всяких, без насильного увода, - уговаривал Козловых милиционер.
- С каким сыном? – недоверчиво и подозрительно переспросил Козлов.
- С каким… А сколько у вас сыновей? С Козловым Владимиром Александровичем. Есть такой?
- Есть… - ошарашено согласился Козлов. – То есть, нет…
- Ну вы же взрослый человек! – убеждал Козлова милиционер. – Зачем вам его прятать? Разрешите нам поговорить с Владимиром… В противном случае придётся выписать ордер… Разрешите войти?
- А чего входить? Его дома нет, - оправлялся от пережитого ужаса Козлов, но так и не мог ничего понять. «Что, Вовка сбежал, что-ли, из армии? Не мог он этого сделать!» – шаровыми молниями взрывались мысли в голове Козлова.
- Когда будет? – деловито спросил милиционер.
- Когда… Когда в отпуск отпустят… Мы ж его в армию отправили…
- Гражданин Козлов! Вы что думаете - вы все дураки, а я один умный? Не надо из нас дурачков делать! – слегка возмутился военный. – Ваш сын уклоняется от призыва в армию…
Козлов начинал понимать, что случилось какое-то дикое недоразумение.
- Послушайте, уважаемые! – начал потихоньку возмущаться Козлов. – Мы сами отвели сына в военкомат, с рук на руки передали его вашим офицерам, это было двадцать пятого октября… Мы попрощались с сыном, когда его везли в автобусе из военкомата… Где наш сын?
- Не надо нам сказки рассказывать! – возмутился военный. – Ваш сын не явился по повестке на призывной пункт, то есть, является уклонистом…
- Являются черти… - возмутился было Козлов, вспомнив поговорку времён своей службы в армии, но побоялся упомянуть про тот свет. – Где мой сын?!
- Послушайте, граждане! – возмущённым, угрожающим и всяким другим нехорошим тоном заговорил военный. – Ваш сын по повестке не… - военный споткнулся на слове, чуть не сказав опять «явился», - не прибыл на призывной пункт… Мы пришли к вам, чтобы по-хорошему выяснить причину уклонения от службы в рядах вооружённых сил… Вы укрываете своего сына, что есть противозаконно… Сказки, тут, небылицы рассказываете!
- Сын дома? – прервал возмущённую речь военного милиционер.
- В армии службу служит! – заорал Козлов. – Мы вам его с рук на руки передали двадцать пятого! И вы увезли его на автобусе! А завтра я пойду к военкому разбираться, почему мой сын, который как честный дурак пошёл в армию, числится уклонистом!
- Ну вот что, гражданин, - устало произнёс военный. – Крику мы слышали много всяко-разного. А потом сыновей под…  кроватями у мам находили. Даю вам сроку один день, сегодня и завтра…
- Офицер, у вас что, с головой не в порядке? – тихо и участливо спросил военного Козлов. – Я вам в который раз говорю: мы сына отвели в горвоенкомат и передали вам с рук на руки. Мы завтра придём к военкому…
И тихо закрыл дверь.
- Как они мне надоели! – возвёл очи к небу военный. – Это ж надо такое придумать! Сдали сына в военкомат! Что-нибудь правдоподобное даже не могут придумать! Как перепугались, когда нас увидели! А сын, небось, вообще обделался где-нибудь под кроватью…
Он скептически хмыкнул и покачал головой.

На следующий день Анна Петровна отправилась в военкомат. В канцелярии Козлов Владимир Александрович числился в списках призывников, подлежащих службе в армии.  В предварительных списках напротив его фамилии была отметка о вызове на двадцать пятое октября, но в списках отправленных на областной призывной пункт Козлов  Владимир  не значился.
- Может, напутали что? – тихо спрашивала Козлова женщин в военной форме, ворошивших картотеки в поисках фамилии сына.
- Ну что вы! – сочувственно улыбались женщины. – Если в нашей армии что и не разучились  делать, так это составлять списки и отчёты! Сходите к начальнику отдела.
Хмурый начальник отдела разговаривал с Козловой, не поднимая головы, явно не верил в выдумки, которые рассказывала женщина.
- Как это - вы привели сына в военкомат и передали с рук на руки?! Всех до единого мы фиксируем и много раз пересчитываем, прежде чем отправить дальше. Даже мертвецки пьяных. А таких, нам на горе, в призывной день бывает…
- Да видела я пьяных! – согласилась Козлова. – Но мой-то сын трезвый был совершенно! Он после… - женщина чуть не сказала, что после перепою в школе, но вовремя удержалась, - он после сотрясения головного мозга капли в рот не берёт три года уже!
Начальник отдела отнял три года от восемнадцати, хмыкнул.
- А раньше брал?
Женщина не нашлась, что сказать.
Начальник отдела тяжело вздохнул, по телефону распорядился принести ему списки отправленных на областной призывной пункт двадцать пятого октября.
Знакомая женщина из канцелярии принесла списки.
Офицер ещё раз вздохнул, самолично полистал списки.
- Та-ак… Козловых в тот день вообще не было… Отчество как?
- Владимир Александрович.
- Владимиров много… Владимиров Александровичей… Гляди-ка! Тоже нет!
Офицер взглянул на женщину первый раз за время разговора и развёл руками.
Помолчали некоторое время. Офицер – победоносно, с интересом. Что, мол, вы будете делать дальше? Женщина – растерянно.
- А с военкомом можно поговорить? – робко попросила разрешения женщина.
- Поговорить можно, да толку что? Он вызовет меня, и мы будем смотреть всё те же списки, - со скрытой насмешкой разрешил офицер. «Это ж надо – так прикидываться! – думал он, рассматривая Козлову. – Сына, видите ли, нам сдала, а он ни в одном списке не числится! Чушь какая!»

                                            =7=


- Рота, подъём! Бегом одеваться и строиться на улице! – громко командовал деловой старший сержант, прохаживаясь вдоль кроватей.
- Поспать бы!
- Вчера поздно легли!
- Устали же с дороги! – недовольно ворчали новобранцы.
- Ат-ставить разговоры! В армии нет «поздно легли» и «устали». Подъём в армии для всех подъём, и он производится всегда в шесть часов! Побыстрее шевелимся! Солдату на просыпание-одевание-построение даётся сорок пять секунд!
Сержанты, заместители командиров взводов, подгоняли бойцов.
Кое-как одевшись, сунув портянки в карманы, расстёгнутые, с ремнями через плечо и вокруг шеи, новобранцы неторопливо выходили из казармы.
Наконец, рота построилась в две шеренги.
- Нда-а… Четыре минуты выползали… Вечером проведём «сонтренаж»! - недовольно ворчал старший сержант.
- Что за «сонтренаж»? – зашушукались бойцы.
- Вряд ли это соревнование под девизом «кто дольше проспит»…
Сержанты ходили вдоль строя, ровняли солдат.
- Слуш-шай мою команду-у! – раскатисто скомандовал старший сержант. – Там, - он показал на едва видимое в сумерках строение с крохотными светящимися оконцами, метрах в трёхстах от казармы, - туалет. Обычно утром солдатам отводится три минуты на туалет. Я даю вам пять…
- А если запор? – спросили из строя и засмеялись.
- Ат-ставить разговорчики в строю! Запоров в армии не бывает! Не с чего! Повторяю: пять минут на туалет… Бегом… марш!
Переговариваясь, новобранцы неторопливо пошли в сторону туалета.
- Это что за  горлопан?
- Старшина роты. Говорят, назначили  только что. Выслуживается…
- Вместо нашего назначили, из десятого вагона? Жалко… Выжмет он нас, чувствуется!
- Ат-ставить! – гаркнул старший сержант за спиной у новобранцев. – Построиться!
- Ну чего ещё? – ворчали недовольные, возвращаясь в строй.
- Все приказания в армии выполняются бегом! Если вы не понимаете с первого раза, мы можем потренироваться, но тогда опоздаем в столовую, и приём пищи произведём в последнюю очередь, когда все роты поедят. А последним всегда  чего-нибудь не достаётся, то сахара, то масла… Поняли меня?
- Поняли… - в разнобой ответили новобранцы.
- Поняли меня? – более требовательно крикнул старший сержант. Общение с такой громкостью можно было назвать только криком, но никак не разговором.
- Так точно… - неслаженным хором ответили бойцы.
- Не слышу задора! Поняли меня?
- Так точно! – более-менее одновременно ответил строй.
- Пять минут на туалет… Р-разойдись!
Бойцы гурьбой потрусили в направлении туалета.
Старшина недовольно покачал головой, но возвращать новобранцев не стал.
После туалета бойцам дали пятнадцать минут на бритьё  и умывание, затем сержанты быстренько показали, как наматывать портянки, общими усилиями обули бойцов.
- Товарищ сержант, а почему вы называете нас бойцами?
- Присягу примете – станете рядовыми. А сейчас вы кто? Никто! Ни гражданские, ни военные!
- Значит, и наказывать не имеете права, если мы не военные? На губу посадить, например?
- О, ми-ила-ай! – ласково пропел сержант. -  На губе посидеть – это почётное наказание для дедушки-дембеля какого-нибудь. А вас наказать – у меня есть миллион способов противнее! Наряды вне очереди через день, а между ними – работа после отбоя и перед подъёмом, чистка туалетов – и не только мытьё полов в них, но и чистка выгребных ям. Боец надевает противохимический костюм, противогаз, и опускается на верёвке в очко. И гребёт ведром, что там накопилось. А потом моет свой костюм с мылом. Руками – стиральных машин у нас нет… А половая жизнь? Это же песня! Полы у нас моют не так, как на гражданке. У нас полы моют с задором и усердием, так трут, что  вода под тряпкой скрипит!
После завтрака вернулись в казарму.
Вовка, наконец, разглядел внутренности казармы. Помещение наподобие спортзала, потолок с голыми железобетонными рёбрами, как в спортзале. С отступом на метр  от стен, в два яруса, блоками по четыре плюс четыре, стояли железные койки. В проходах между койками втиснуто соответственное количество тумбочек, опять же – одна на одной. В конце главного прохода, у глухой стены растянут турник, рядом - брусья, на полу лежали гири и гантели.
Старший сержант  построил личный состав, пошёл  в канцелярию. Громко, так что было слышно в казарме, доложил:
- Товарищ капитан! Рота по вашему приказанию построена!
- Что они все орут? – прошептал сквозь зубы Вовкин сосед. – Неужели спокойно нельзя сказать, что рота построена?
Вовка молча улыбнулся.
Из