давай, давай!». Ну и бежит, бедолага, пересиливая усталость, словно лошадь, пока не грохнется в бессилии, и тогда: «Ох, миленький, да на кого ты нас, мерзавец, оставил, да ещё без средств безбедного существования». И на том свете мытарю покоя и воли не дают. А родится ребёнок, так вообще хана мужику. «Всё», - отталкивают от души и тела, - «я теперь мать, мне всё дозволено, а ты обеспечивай и не лезь, ты теперь – последний». Если бедняга честен, то будет искать утешение в бутылке, а если с кривизной, то на стороне, у других баб, всё больше запутываясь в липких сетях. Я бы до свадьбы устраивала невестам хорошую выволочку, чтобы никогда не забывали, что они в семье вторые. - Зина, всегда острая и быстрая на язык, хмуро молчала, понимая, что каждый камушек врачихи точно ложится в её огород. – Ну, ладно, - собрала нравоучительница свой выздоровительный чемоданчик. – Я пошла, а вы покараульте поочерёдно и, если станет хуже, зовите. – И ушла.
Зина отпустила медсестру, а сама осталась дежурить, подумав, что если бы была замужем за Иваном Всеволодовичем, то легко бы стала и второй, и третьей, а за Колей не получается. Но она постарается, тем более в ожидании родов, быть хотя бы полуторной, но тут же поправилась: ну, не полуторной, но уж точно одной и одной десятой. Посмотрела на часы – чуток больше четырёх. Поднадзорный зашевелился, перевернулся на спину, что-то забормотал то ли во сне, то ли в бреду. Пусть поболтает, решила она, зная, что болтовня утишает всякую боль, а сама направилась в кухню, чтобы приготовить больному на утро более существенное лекарство. Заглянула в холодильник – пусто, в шкафчике – голо, даже хлеба в хлебнице нет. Сбегала к себе, принесла шмат замороженного мяса, картошку, пару луковиц, быстренько настрогала, начистила, нарезала, поставила тушить. Заварила чай и опять сбегала домой за малиновым вареньем. Всё, можно передохнуть и посидеть рядом с болящим. А он всё разговаривал, но спокойнее, и всё равно понять ничего нельзя. Только внятно несколько раз прозвучало: «Мария Сергеевна, Мария Сергеевна…». Прислушавшись, сиделка стала вспоминать, кто из экспедиционных зовётся так, перебрала всех и никого не нашла. Видно, краля не нашего поля ягода, решила мудро, а узнать, кто она и из каких краёв, очень хотелось. Догадалась посмотреть в телефонной книжке его мобильника и к радости своей нашла инициалы «М.С.». Осталось установить, кто она и зачем мутит больную голову начальнику. Набрала номер, и через полминуты послышалось:
- Да, я слушаю.
«Хоть бы назвалась», - подумала Зинаида и растерялась, как начать разговор и о чём вообще говорить, чтобы не спугнуть абонентку и выведать её подноготную.
- Я от Ивана Всеволодовича, - пошла напрямую, - он болен, поговорите с ним, - и, придвинувшись к страдальцу, приложила телефон к его уху.
Иван Всеволодович вдруг затих, открыл глаза, даже улыбнулся.
- Вы? – спросил, облизав запёкшиеся губы.
- Да я, я, - нетерпеливо подтвердила Мария Сергеевна. – Почему молчите? Говорят, больны? Что с вами? Вы меня пугаете. Опять закопались? – выстрелила очередью. Зина вежливо ушла на кухню и села у дверей, прислушиваясь.
- На этот раз утопился, - покаялся Иван Всеволодович.
- Господи! – вскричала в ужасе Мария Сергеевна. – Что за человек! За вами нужен глаз да глаз! Куда только смотрит ваша жена?
Непутёвый человек рассмеялся, довольный её участием.
- Никуда, - совсем развеселился, - она сбежала.
- Правда? – обрадовалась Мария Сергеевна. – Я так рада. Ой, извините, что-то я не так…
- Так, так, Мария Сергеевна, всё так, как надо, как должно быть. Вы-то как? Ваш ещё не сбежал? – рассмеялся приятным баском, и она завторила ему.
- Я сбежала, - призналась бодро. – Все мы, женщины, одинаковы, все стараемся сбежать, хотя и считаемся опорой домашнего очага. Сбежала, дорогой Иван Всеволодович, ещё весной, когда разговаривала с вами в последний раз.
Он всполошился, представив, сколько прошло зряшного времени.
- Что же не сказали, не порадовали меня? Всё бы у нас было по-другому.
- Да как-то неудобно было сознаваться пожилой бабе в девичьей ветрености, - и переменила тему, отрезав прошлое напрочь: - Теперь-то мы сможем поболтать всласть, мне так много вам надо рассказать, так нужны ваши советы. Мы по-прежнему хорошие знакомые, друзья… может и больше, разве не так?
- Так, так, - опять согласно затакал он, радуясь, что они оба свободны, и никто не мешает им быть вместе даже на громадном расстоянии.
- Чем занимаетесь, кроме того, что болеете? – поинтересовалась она, чуть умерив первичный душевный пыл.
- А ничем, - признался он. – Сейчас спать буду и днём тоже, хочу выспаться за всё лето.
- Ой! – воскликнула она, сообразив: - У вас же сейчас… сколько у вас?
Он понял, о чём она.
- Почти пять.
- Ну, вот! А я-то обрадовалась, разболталась, не даю больному покоя.
- Больному самое то и нужно, - успокоил её.
- Как интересно, - опять воодушевилась она в тамошнем вечернем времени, - до меня только сейчас дошло как до жирафа, что вы живёте на семь часов раньше, - и засмеялась, обрадовавшись догадке. – Вот почему вы всё знаете наперёд и точно предсказываете. А ну-ка, скажите, волшебник, как вам видится моя судьба из вашего семичасового будущего, которое мне ещё предстоит пережить?
Он тоже хохотнул, довольный её фантазией и тем, что с ней так легко и не утомительно разговаривать.
- Пожалуйста. У вас всё просто и легко предсказуемо: в ближайшем будущем вас ждут приятные сны, а в более далёком – счастливое замужество.
- Кто он? Договаривайте быстрее! – поторопила она.
Но экстрасенс и волшебник намеренно помолчал, разжигая женское любопытство, которое, он знал, заставит её принять любую небыль за быль.
- Вижу очень отчётливо, - Иван Всеволодович повернулся набок и посмотрел в зеркало, стоящее на тумбочке, - что он – представительный мужчина больших размеров, с басовитым голосом…
- Лохматый, - подсказала Мария Сергеевна.
- Лохматый, - подтвердил маг, - бородатый, усатый, волосатый…
- Сойдёт, - согласилась она, обрадовав его. – А когда это случится?
Иван Всеволодович замялся, поскольку и сам не определился со сроками и побоялся показаться нахальным и навязчивым.
- Как только захотите, - вывернулся из цейтнота.
Мария Сергеевна затихла, то ли не зная, что самой отвечать, какие назвать сроки, то ли готовя дипломатическую ноту о том, что договаривающиеся стороны, обменявшись мнениями, пришли к единодушному согласию, что для рассмотрения интересующей их темы нужны будут новые обсуждения. А пока она ушла от конкретного ответа, отдав ему инициативу.
- Знаете, вы, похоже, переквалифицировались от предсказания ближних снов к предсказанию дальних, - и заторопилась: - Ой! Всё, Иван Всеволодович, сын тормошит, требует своей сказки на ночь. Жалко, что вы не можете рассказать.
- У вас есть сын? – удивился он.
- Разве я вам не говорила? Ему уже пять лет.
- Как это у вас получается так быстро? – понял он, что за сын.
- Время такое – всё делается в спешке, - засмеялась она. – Всё, Иван Всеволодович, ждите новых звонков, теперь я буду надоедать вам часто. А пока – спокойной ночи, то есть, что это я опять заехала не туда, у вас же утро. Скорого вам выздоровления, - и добавила лукаво: - И не женитесь скоро, вам это вредно. До свидания.
Появилась сумрачная Зинаида, спросила, не удержавшись:
- Кто она?
Иван Всеволодович с удовольствием рассказал ей о необычной короткой московской встрече, и она сразу же сообразила, что к чему и кто к кому.
- А Вера? Зачем была Вера? – потребовала ответа за обманутую женщину.
Он тяжко вздохнул, вспомнив содержание записки.
- Вера – мой тяжкий грех, который я совершил по дурости.
- Нет, - жёстко возразила Зинаида, - не вы дурак, а она дура, - и объяснила неожиданную переквалификацию: - Я бы на её месте как клещами вцепилась в вас так, что никаким Мариям Сергеевнам не оторвать, - и убежала, разволновавшись.
А больной бабник, почти выздоровев от гипнотического телефонного разговора, уснул младенческим сном и проспал бы неизвестно сколько, но всё та же Зинаида разбудила и сообщила, что Сергей Сергеевич, их начальник экспедиции, строго-настрого приказал Ивану Всеволодовичу не появляться в конторе три дня, и, значит, у него есть с выходными пять дней отдыха. Попутно предупредила, что на кухне его ждёт обед, и опять, не выслушав благодарности, убежала, словно и не была на сносях. «Если борщ», - поморщился Иван Всеволодович, - «меня вдобавок ко всему ещё и выполощет». Но когда, заглянув под крышку, учуял запах настоящего мяса с луком и картошкой, то чуть не выпустил слюни в качестве соуса и, не медля, не разогревая, присел к столу и сметал всё прямо из кастрюли. И совсем заблаженствовал, влив в осушенный жаром желудок две полулитровые кружки ароматнейшего чая с малиновым вареньем. Малость посидел осоловело и решил, что надо выполнять распоряжение уважаемого начальства, а потому снова залёг и заснул без подготовительных раздумий.
Разбудила назойливая мелодия «Держись, геолог, крепись, геолог…». Не сразу и сообразил со сна, что это позывные телефона, схватился за диван и с трудом нашарил музыканта на спинке дивана.
- Алё, я слушаю, - прохрипел сонным голосом.
- Вы что, всё ещё спите? – послышался бодрый голос Марии Сергеевны и ещё едва различимые автомобильные сигналы. – Как я вам завидую, мне бы кто дал возможность поспать утром вволю.
- Разве у вас нет выходных? – спросил он, кое-как очухавшись и улёгшись поудобнее для долгого и приятного разговора.
- Есть, - вздохнула она слышно, - но у сына нет. – Иван Всеволодович улыбнулся, услышав в её вздохе не только сожаление, но и гордость за того, кто не даёт поспать. – Как здоровьице? А я вот…
- Вы застряли в пробке, - решил он её разыграть.
- Как вы узнали? – удивилась она, не сразу разгадав секрет фокуса. – А скажите-ка тогда, какого цвета моя новая машина, и какой она марки? Ну-ка, пошевелите своими экстрасенсорными извилинами.
Он чуть подумал, но, припомнив, что чаще всего видел машины распространённого светлого цвета и азиатского производства, уверенно назвал:
- Серого, в марках я не разбираюсь, но, скорее всего, японская.
Мария Сергеевна тихо рассмеялась, довольная угадкой: сегодня она выехала на родительском «Рено» тёмно-синей окраски.
- Здорово у вас получается, - похвалила мага. – Вы прямо дальновидящий.
Ему послышался усиленный шум моторов, и он поспешил закрепить успех:
- Ваша пробка тронулась.
Она расхохоталась, довольная игрой.
- Правильно, дорогой волшебник. От вас ничего не скроешь. Попозже ещё позвоню. Раз вы выгнали жену, придётся мне исполнять её обязанности.
- Лучше бы без и.о. – Иван Всеволодович даже затаил дыхание, ожидая её реакции.
- Придётся очень постараться, чтобы заслужить такое доверие, - ответила она не то в шутку, не то всерьёз. – Всё, отключаюсь, а то меня оштрафуют за разговоры за рулём. Отдыхайте, отсыпайтесь и шлифуйте свои экстрасенсорские способности. Ждите звонка. Всего.
И позвонила, не поманила - не обманила. Он едва успел смотаться в баньку, которая в горняцко-шахтёрском посёлке работала ежедневно и с раннего утра до позднего вечера, вернулся с авоськой, набитой всякой снедью, и взялся было за приборку, когда опять зазвучало: «Держись, геолог, крепись, геолог…».
- У вас что сейчас, - спросила, - вечер или уже ночь? Как
