Пресвятая Троица и Её отражение в философии и социуме

что без такого Бога, обожествляющего человека и его творческие потенции и игнорирующего при этом Род и естество можно легко обойтись и сделали брутальный вывод, что Творца не нужно вообще.

Так и сказал Лаплас: « В этой теории не вижу необходимости». Дискредитировавший сам себя в общественном творчестве человек перенёс все свои неудачи на Творца мироздания, отказав Единому Богу в необходимости для человека и Его Творчества, а затем в Существенность Его Бытия, и, наконец, утратил веру и в самую возможность бытия Единого.

И такой вот ограниченный взгляд, однако оставлявший миру онтологическое бытие по присущим ему самостоятельным законам, казался всё же много яснее и чище набившего оскомину своим волюнтаризмом и субъективизмом веками дискредитировавшим самого себя христианством.

И действительно, коль нет Духа, а на Его месте - человеческая личность, то почему бы не свергнуть и её с несправедливо занимаемого пьедестала, и не поставить на её место очищенную от всего наносного и субъективного «чтойность» мира, взяв её, так сказать, в «чистом», без ненужной примеси управляющего ею Бога, виде?

Что можно сказать на это? – Материализм, оставляющий внешнему миру право «отражаться» в пассивном человеческом сознании и существовать по независящим от человеческой воли законам, всё же плодотворнее и нравственнее религиозного субъективизма, полагающего, что «мир во зле лежит» и что «всякая власть от Бога».

Он, по крайней мере, открыто не унижает естества. Но вот беда, не имея возможности из хаотического броуновского движения атомов и молекул объяснить гармонию и порядок мироздания, материализм прибегнул к т.н. «законам диалектики».

Невдомёк было материалистам типа Людвига Фейербаха, что изверившись в христианского Бога, и обращаясь от Него к вере в Человека («Человек человеку – Бог»), они по сути топчутся на месте, так как и ранее вера в Единого Бога выродилась в веру богочеловеческую и утонула в субъективизме. И когда Л.Фейербах взял на вооружение «законы гегелевской диалектики», он не догадался, что хотя они оказались весьма удобны для материалистических построений по причине своего скрытого внутреннего атеизма, но исходят то эти «законы» из того же самого источника, от которого он отказался – от христианского субъективизма тринитарных построений.

Количество – материя, качество – Дух, и в такой вот примитивной схеме, игнорирующей другие стихиали, материя обладает качествами у материалистов, а Дух – материей у идеалистов, и начинается и теми и другими «демиургами» строительство мироздания из Единого мыслимого ими центра, не суть главное - материального или духовного.

И не важно, кто их них считает себя правым и имеет на то больше оснований в той или иной пространственно-временной, энергетически-силовой ситуации. Всё одно ошибаются и те , и другие, и теоретики и практики, и «физики и лирики».

Лгут и ошибаются потому, что настаивают на своей единственно правильной точке зрения на мир, принципиально не желая познавать «окружающее» человека, любить ближнего, входить в общий поток естественной жизни, открываться новому «и погружаться в неизвестность и прятать в ней свои шаги» (Б.Л.Пастернак).

Это самоуслаждение «собою любимым» – эта «назойливая обезьяна, которая корчит маньяка пред зеркалом ночи моей» (Поль Элюар), эта удовлетворённость своими умственными возможностями, в основе которой, как в материалистической «вере» в Материальное Единство мира, так и в богочеловеческом, произволяющем единственном Духе Личности человеческой, «верящей» в самоё себя, проявляется в общем одно и тоже безверие в онтологическое Единство сотворённого мира, где есть и Дух, и материя, и движение в пространстве и времени, и сила и энергия.

Нежелание видеть и принимать мир таким, каков он есть, указывает непредвзятому уму человеческому на то, что извращённая вера и безверие есть по сути - одно и тоже кощунство, одно и тоже отрицание творения, а стало быть, и его Творца.

Наивна надежда материалиста на то, что количество ремесленного труда непременно со временем перейдёт в качество художественного творчества, также наивно, как представление Ж.Б.Ламарка о том, что приспосабливаемость живых существ к окружающей среде приводит их к биологической эволюции и закрепляется в потомстве.

Также, впрочем несостоятельна и надежда художника творца на то, что качество его творчества будет достойным образом оценено в подобающем его произведению количестве денежных единиц. Этому никогда не суждено быть потому, что между качеством и количеством пропасть.

Это всегда были, есть и будут разные системы отсчёта, никогда и ни в чём не совпадающие. Самый счёт в количестве имеет иную природу, чем счёт в качестве. Если в количестве идёт однообразный подсчёт качественно однородных единиц, то в качестве каждое новое число описывает новую сущность, в принципе изменяющую это качество. Мера присутствует и в количестве и в качестве, но суть её в зависимости от стихиалей разная. Мера – есть равновесие внешнего и внутреннего в объекте, черта за которой происходит изменение.

Когда рассуждаем о мере, должен торжествовать императив справедливости, не позволяющий извращать эту меру в угоду субъективной воле личности. Непонимание меры как равенства возможностей у ближних в праведном Роде есть сегодня общий недостаток всех безо всякого исключения монотеистических религий.

Все они должны покаяться в том, что не «возлюбили ближнего своего как самого себя», но, используя иерархические приёмы, возвысились над ближними своими, подложив их под дань услужения мирским и духовным властям, ничего общего не имеющим с самоотверженной любовью, покорили народы под дань раболепия пред своим авторитетом в системе религиозного конфессионального исповедания - пред Господином, сиречь хозяином своим, - миродержцем века сего.

Качество произведения искусства, любой творческой работы может быть измерено теплотою чувства любви и правдою жизни, которые были вложены в них. Количество труда может иметь отношение к предмету искусства лишь постольку, поскольку этот труд был творческим, то есть , речь идёт прежде всего о качестве, и лишь затем о количестве рабочего времени и физических, душевных и умственных усилий. Искусство, как об этом знают способные творить, заключается в «чуть – чуть», и достаточно было Веласкесу, Ван-Дейку чуть тронуть кистью работы своих учеников, как они обретали величие шедевров. И, с другой стороны, сколько бы долго и усидчиво ни трудился мастеровой, ничего выдающегося создать он в принципе не способен.

Именно во взаимоотношении количества и качества человеческого труда проявляется негативная роль денег. Деньги – это количество условных единиц (у.е. – точное определение) прямо направленных на замену количеством качественности мира. Здесь стихиаль «земля» – количество тщится заместить «воздух» - форму, идею, душу, да и, наконец, и самый Дух – ВО-З-ДУ-УХ индивидуального и родового существования. Субстанция вопреки Божьему Закону замещается акциденцией, или в лучшем случае подчиняется ей – идёт в услужение.

Воздух, которым мы дышим, нельзя заменить пищей, которой мы питаемся. И стихиаль «вода», которую мы пьём - сиречь отношения с ближними также в точности не может быть заменена «землёй» - твёрдой сухой пищей. Всегда и везде и во всём должна быть строгая иерархия между стихиалями: «эфир», «воздух», «вода», «огонь», «земля». Здесь степени – есть ступени Свободы, осознанности, разумности по-степенного схождения Свыше, экстериоризации, материализации Святых Сил.

Качество может и должно определять количество, но ни в коем случае не наоборот. Талант художника творца может рождать восторг и известность, но только не мода и признание толпы порождают талант. Также и Слово, Слог и Боуква в зависимости от их значительности в системе духовных координат могут порождать число. Но грешно числу подчинять числовым отношениям Слово и Боукву: это без-образ-но, от-врат-и-тель-но, противо-естеств-е-н-но.

Неприятнее всего то, что ползуче созерцательное числовое мышление рядится в тогу философа, тщится представить себя самым что ни на есть возвышенным и элитарным, мистическим, и проявляет себя казалось бы на высочайших «духовных» ступенях.

Сие мы видим у Пифагора, Аристотеля, Гегеля, неоплатоников и христианских мистиков. Отрицательная т.н. «апофатическая теология» объявляет себя без всякого преувеличения вершиной человеческого знания, примерно на том же основании, что и число, замещающее своею мёртвой схемой сущность тех или иных явлений. Отражение, отсутствие Света превозносится над Светом и заключённостью его в образе (ОБ-РА-АЗ), т.е. в свершённых Им родовых сущностях, получивших от Света и Бога – АЗ: свободную волю и индивидуальность.

Слово

В оный день, когда над миром новым                           Патриарх седой, себе под руку
Бог склонял Лицо Своё, тогда

Солнце останавливали Словом                                     Покоривший и добро и зло,
Словом разрушали города. .                                           Не решаясь обратиться к звуку

                                                                                         Тростью на песке чертил число.





И орёл не взмахивал крылами,                                         Но забыли мы, что осиянно
Звёзды жались в ужасе к Луне,                                         Только Слово средь земных тревог,
Если, точно розовое пламя,                                              И в Евангелии Иоанна
Слово проплывало в вышине.                                           Сказано, что Слово это – Бог.

А для низкой жизни были числа,                                       Мы Ему поставили пределом
Как домашний подъярёмный скот,                                   Скудные пределы естества,
Потому что все оттенки смысла                                       И, как пчёлы в улье опустелом,
Умное число передаёт.                                                     Дурно пахнут мёртвые слова.

Н.С. Гумилёв, 1918 год.

Пожалуй, не «все оттенки смысла передаёт число», но ск……орее все оттенки по-ль-зы; Патриарх седой безусловно библейский из Иудеи, и не «покоривший», но скорее под-ложь-ивший себе под левую руку д-об-ро, яко з-ло… «не решаясь», скорее вполне сознательно не желая «обратиться к звуку» - к фонеме, и морфему направляя не направо, но налево, яко «зверь тростный»(Пс.67, «Как вы говорите: мы мудры и Закон Божий у нас? А вот лживая трость книжников и Его превращает в ложь», Иеремия, гл.VIII, ст.8) на сыпучем бесформенном песке, то бишь на «земле» - количестве, субстрате «чертил число».

Было бы неплохо, если бы высокое, горнее в этом гениальном стихотворении печатали с большой, заглавной буквы. Это весьма облегчило бы понимание, а то ведь получается, что не только Божественное Небесное Слово, но и планету Луну, и даже «бога» самого печатают до сих пор с маленькой буквы.

По ходу дела отметим этимологию слов «ЧЯ-ЯС-ЛО» и «С-ЛО-ВО», «С-ЛА-ВА»: по С-ЛО-говым смыслам везде чтим возможность «С» лжи и индивидуации – ЛО, ЛА.

И только в сочетании слогов слова «число», кое можно правильнее прочесть «ЧЯ-ЯС-ЛО»: Дух Святый – ЧЯ свершая волю – ЯС ложь – ЛО есть. Трудно высказать и измыслить что-либо мерзостнее… но, ежели попытаемся из слоговых значений понять природу сего извращения, то становится ясно, что